Модные увлечения блистательного Петербурга. Кумиры. Рекорды. Курьезы - Сергей Евгеньевич Глезеров

Они подзадоривали друг друга, и казалось, даже после больших переходов, что они, несмотря на усталость, готовы идти еще и еще.

«В городах нас принимали и провожали очень торжественно, – рассказывал Соколов. – Чувствовалось широкое русское гостеприимство, но в деревнях к нам относились с каким-то страхом. Дети и девушки убегали в лес, старухи боязливо выходили из своих изб, плакали и предлагали нам хлеб. На наши расспросы нам сообщали во многих деревнях, что никогда не видели солдат в таком большом количестве. Пугал их защитный цвет нашей одежды. В некоторых же деревнях нас прямо спрашивали, други мы иль недруги. Иногда нам приходилось встречать пугливо озиравшихся волков. Поручику Есимонтовскому, отставшему у станции Плесецкой, пришлось даже отстреливаться от волков».

За двадцать три дня перехода его участники только три раза совершили дневной отдых, который требовался для заготовки продуктов, покупки мяса и хлеба. Заготовка продуктов в пути являлась дело очень трудным и хлопотным. Приходилось высылать вперед артельщика.

Распорядок дня в течение лыжного перехода составлялся таким образом: подъем в пять часов утра, в шесть часов – завтрак, состоявший из щей и мяса. От семи до восьми часов лыжники выступали в дорогу. В час они преодолевали от семи до девяти верст. Пройдя около тридцати верст, делали привал, раскладывали костер, варили скоропоспевающую пшенную кашу. Привал продолжался не более часа, затем разведчики снова продолжали путь. Около восьми-девяти часов вечера был ужин, после которого путешественники располагались на ночлег. Таким образом, спали они не более 5-6 часов в сутки.

Путь из Холмогорского уезда до места назначения составил 1006 верст. 19 февраля 1914 г., в 53-ю годовщину освобождения крестьян от крепостного права, команда прибыла в Царское Село. Команда получила немало наград, в том числе кубки редакций газет «Новое время» и «Вечернее время». Однако самой высшей похвалой стала личная встреча лыжников с Николаем II. Штабс-капитан Соколов удостоился чести личного разговора с императором.

В Офицерском собрании Измайловского полка состоялся торжественный праздник, сопровождавшийся громкими приветствиями, долго не смолкавшими криками «ура» и звоном измайловских чарок, особым свойством которых было то, что они никогда не опустошались до дна.

Горные лыжи: «Удивительно интересное зрелище»

«Прыжки на лыжах в высоту развивают как нельзя больше смелость, ловкость и решительность, – говорилось в книге «Лыжный спорт», изданной в 1911 г. в Петербурге комиссионером военно-учебных заведений В. Березовским. – Тому, кто хочет действительно проверить свою силу воли, рекомендуется попрыгать на лыжах. К сожалению, этот отдел лыжного спорта у нас в России еще совсем неизвестен, но на Западе результаты, достигнутые в прыжках за последние годы поразительны». Речь шла, в первую очередь, о знаменитом швейцарском Давосе, где в феврале 1909 г. Горальд Смит совершил сенсационный прыжок в 45 метров.

На швейцарских курортах

С недавних пор швейцарские горнолыжные курорты стали популярным местом активного зимнего отдыха богатых петербуржцев. История повторяется: еще лет сто назад, на рубеже XIX—XX вв., курорты в Давосе и Санкт-Морице стали едва ли не местом паломничества русской аристократии и «новых русских» того времени. Если в 1892 г. русские составляли только один процент гостей Давоса, всего 257 человек, то спустя двадцать лет их было уже 11% от общего количества отдыхающих, а русская колония стала второй по численности после немецкой.

Многие сюда приезжали, чтобы поправить свое здоровье, и ряд давосских пансионов непосредственно специализировался на приеме больных из России, а в 1912 г. в отеле «Кайзерхоф» открылся первый русский санаторий Давоса. На русском языке выходил журнал «Давосский вестник», который рассылался тысяче врачей в России и служил своего рода рекламой швейцарского курорта. Кстати, помимо «Вестника» в Давосе выходили на русском языке журнал «Европейские курорты» и обозрение «За рубежом».

«В этой глуши есть куча первоклассных магазинов, театр и собственная газета, всевозможные увеселительные заведения, как, например, железная дорога, русские горы, тир и пр. Зима совершенно русская», – заметил П.И. Чайковский, отдыхая как-то раз на давосском курорте. «Трудно вообразить более красивую зимнюю природу и подыскать более великолепный климат, чем здесь, на высоте почти 1600 метров над уровнем моря», – писал побывавший в Давосе в январе 1904 г. на первенстве Европы по конькам Н.А. Панин-Коломенкин. Ночью царил холод, до 16° по Реомюру, а днем под лучами солнца «ртуть термометра на глазах начинает, как червяк, медленно ползти вверх», доходя до 28° тепла по Реомюру. «В Давосе ходить днем без синих очков или густой синей вуали нельзя – ослепнешь», – вспоминал Панин-Коломенкин.

Однако уже в ту пору швейцарские курорты приобретали известность как спортивные центры. Давос славился как лучшее в мире место для бега на коньках и всегда собирал зимой международную толпу любителей этого вида спорта. «Дамы катаются в кисейных кофточках, мужчины – в теннисных рубашках, – писал Панин-Коломенкин. – В час дня все завтракают за столиками на льду, официанты на коньках подают кушанье».

«В Швейцарии, в некоторых горных курортах, теперь модный сезон зимнего спорта, – замечала в 1913 г. одна из петербургских газет. – В Швейцарию приезжают богатые люди и их семьи из Англии и даже из Америки, чтобы кататься на санях, на лыжах, на коньках». В те же годы там вошло в моду кататься на «тобаган-цикльз», или зимнем велосипеде, у которого переднее колесо заменено полозом. И кроме того, в Давосе был популярен бобслей.

О том, как проводила время русская аристократия на швейцарских курортах, можно узнать из воспоминаний балерины Матильды Кшесинской – она часто наведывалась сюда из Петербурга и даже купила себе виллу в местечке Кап д’Ай за 180 тысяч франков, которую назвала «Алам» (это было прочтенное справа налево уменьшительное имя балерины по-французски – Mala). В первый раз она приехала в эти края в декабре 1912 г. в Санкт-Мориц к своему будущему мужу, великому князю Андрею Владимировичу.

«Санкт-Мориц произвел на меня чарующее впечатление: все в глубоком снегу, солнце светит и греет, как летом, весь город, как игрушечный, и все ходят в разноцветных фуфайках и шарфах, что придает картине веселый колорит, – вспоминала потом Кшесинская. – Первым долгом мы пошли с Андреем по магазинам обмундировывать меня по-зимнему: специальные ботинки, чтобы ходить в снегу, фуфайки, шарфы и вязаные шапочки и перчатки. Вещей этих было во всех магазинах вдоволь, на все вкусы и средства. Утром, не ранее 11 часов, Андрей отправлялся на каток. Раньше было слишком холодно, надо было выждать, пока солнце не выйдет из-за гор. Первые дни я смотрела, как он катался, а потом и сама брала уроки, но слишком мало было времени, чтобы научиться». Потом