Короли Керни - Навесса Аллен

бы тебе не прилечь рядом со мной, как раньше, — сказала она, — и я поглажу тебя по волосам.

Должно быть, я выглядела так же плохо, как и чувствовала себя. Когда я была маленькой, бабушка читала мне каждый вечер перед сном, перебирая пальцами мои волосы или слегка почесывая спину, пока я не засыпала. Это был ночной ритуал, который всегда помогал мне чувствовать себя защищенной и любимой в то время, когда в моей жизни было так много нестабильности. Она перестала это делать, когда я перешла в среднюю школу, и заявила, что я уже слишком взрослая, чтобы читать мне как ребенку. Только в самые трудные времена она предлагала погладить меня по голове, чтобы утешить, когда больше ничего не могла сделать, чтобы помочь мне выпутаться из любой беды, в которую я попадала. В последний раз, когда она предлагала, я приходила в себя после операции. Если бы я приняла ее сейчас, она бы поняла, что все действительно плохо, но после последних нескольких дней мне отчаянно нужно было что-то знакомое, нужно было почувствовать себя в безопасности и любимой, хотя бы на несколько украденных мгновений.

Я кивнула и легла, положив голову на мягкую подушку рядом с ее бедром. Ее пальцы скользнули в мои волосы, перебирая длинные пряди, а я закрыла глаза и позволила своим мыслям вернуться в более простые времена, когда я волновалась только из-за того, что она заставляла меня ложиться спать по расписанию или ограничивала просмотр телевизора. У нее было замечательное высказывание о мультфильмах и гниении мозгов, от которого я обычно закатывала глаза, но я бы точно отказалась от него, если бы у меня когда-нибудь появились собственные дети.

Должно быть, я задремала, недосыпание последних двух ночей наконец дало о себе знать, потому что, когда я открыла глаза в следующий раз, уже стемнело. Бабушка ушла. Из кухни доносился звон тарелок о мрамор и запах жареного мяса. Где-то рядом Молли тихо издала вой.

Джейкоб шагнул в поле зрения и присел передо мной на корточки. Свет в гостиной все еще был выключен, без сомнения, потому что бабушка хотела дать мне поспать, и то немногое, что украшало тело Джейкоба, проникало из кухни, окутывая его наполовину светом, наполовину тьмой.

Его глаза заблестели, как ртуть, когда встретились с моими, и он поднял руку и откинул волосы с моего лица, его пальцы задержались, проведя по задней части моего уха, прежде чем упасть обратно.

— Как все прошло? — Прошептала я.

В ответ он нахмурился и покачал головой. По крикам я поняла, что все началось не очень хорошо, но надеялась, что, пока я спала, все наладилось. Думаю, нет.

— Мне жаль, — сказала я ему.

— Мне тоже, — сказал он.

Наши слова были наполнены глубоким смыслом. Я не знала, что тяготило Джейкоба, но я была подавлена тем, что предстояло осуществить. Я чувствовала, что должна сделать, даже если это означало, что он никогда больше не заговорит со мной.

После ужина Лиам и Джейкоб скрылись в кабинете Лиама, Дженнифер настороженно наблюдала за ними. Бабушка уже легла спать, и мы остались на кухне вдвоем.

— Куда они пошли? — Спросила я.

— Несомненно, отправились планировать, как лучше себя убить, — с горечью в голосе ответила Дженнифер.

Я оглядела коридор, а затем выглянула в темноту за окнами.

— Могу я поговорить с тобой минутку на улице? — Спросила я. Я не знала, насколько Лиам параноик, если он прослушивает свой собственный дом, а мне нужно было кое-что сказать Дженнифер так, чтобы он не услышал.

Прежде чем ответить, она некоторое время смотрела на меня, ее глаза блуждали по моему лицу, словно что-то искали. Когда вы смотрите на Лиама, вы сразу понимаете, что Джейкоб — его сын. Это было заметно по цвету их глаз, их высокой фигуре, их полным губам. С Дженнифер сходство было более тонким. Это было то, как она охватывала взглядом всю комнату, то, как спокойно она наблюдала за окружающими, и то, с какой скупостью она говорила, предпочитая говорить что-то только тогда, когда действительно нужно было что-то сказать.

После небольшой паузы, длившейся целую вечность, она кивнула.

Я выдохнула, чувствуя себя так, словно только что прошла какое-то испытание, а затем пошла, чтобы достать для нас пару банок пива из холодильника. У меня было предчувствие, что для предстоящего разговора придется выпить.

Я прошла через раздвижную перегородку, неся их в руках, и вышла на ночной воздух. Было девять часов, но все еще было не меньше тридцати, и я была рада, что перед ужином переоделась в шорты и свободную майку.

— Держи, — сказала я, протягивая Дженнифер пиво.

Она чокнулась со мной своей бутылкой.

— Спасибо. Твое здоровье.

Я отсалютовала в ответ и сделала глоток своего напитка, размышляя, как начать этот разговор.

— Джейкоб сказал, что все прошло не очень хорошо? — я пошла в обход.

Она бросила взгляд на заслонку и схватила меня за локоть.

— Не здесь, — сказала она, таща меня через внутренний дворик к беседке с навесом, которая стояла прямо на краю обрыва.

Черт возьми, их дом действительно прослушивался?

Мы ступили с брусчатки на выложенную кирпичом дорожку, и когда огни дома остались позади, над головой открылось ночное небо. Земля здесь была такой плоской, что казалось, будто звезды танцуют совсем рядом, почти так близко, что до них можно дотронуться, они сияли так ярко, словно бриллианты на черном бархате. В траве стрекотали сверчки. Светлячки танцевали над лужайкой, словно живой ковер из волшебных огоньков. На соседнем поле замычала корова. Это было умиротворяющее, буколическое зрелище, совершенно не вязавшееся со стрессом и беспокойством, которые бушевали во мне.

Я держала рот на замке, пока мы не укрылись в беседке. Я едва могла разглядеть Дженнифер в темноте, но, по крайней мере, москиты не могли до нас добраться.

— Секундочку, — сказала она, шаря вокруг одной из деревянных балок. Секундой позже над головой зажглась гирлянда лампочек, выполненных в античном стиле, заливая нас янтарным светом.

Дженнифер тяжело вздохнула и опустилась в один из шезлонгов.

Я села напротив нее и сделала еще один глоток пива, ожидая, когда она заговорит.

— Все прошло не очень хорошо, — сказала она. Ее глаза были прищурены, губы сжаты в жесткую линию. — Мой муж, благослови его Господь, считает себя умнее всех вокруг и не может признать, что он облажался.

Я прерывисто вздохнула. Так что это точно был Лиам. Но в какой степени?

— Он разгромил мою квартиру? — спросила я.

Она поморщилась.

— Да. Я прошу прощения за это. Мы