Доля Пути: Лето - Константин Пирожков

свободной рукой хватая вторую. Лезвие вошло твари в грудь. Тускло мигнуло внутри его тела «Око».

Чёрная тень вырвалась из трупа, но я успел вытащить нож и полоснуть по ней, рассекая пополам — светом. Две рваные призрачные кляксы заметались передо мной и я взмахнул ножом крест-накрест, развеивая духа окончательно. Справа вскрик, слева впереди движение, я только успел подумать: «Крепость», как в плече родилась боль и я уже лечу назад, кубарем по рыхлой земле.

«Остальные очухались слишком быстро».

Вскакивая с земли, я был уверен, что упырь снёсший меня уже должен был бы рвать мою тушку. Странно, что от его удара меня не переломало. Я применил долю «Крепость»? Как? Потом подумаю.

Тройка тел, одержимых духами, корчилась, припадая к земле, куда их тянули... толстые... стебли растений?!?... которые очень быстро гнили и распадались, но на их месте появлялись новые.

Секунда растянулась в бесконечность. — Я повернул голову. Справа от меня стояла Маша, в этот момент шепчущая что-то и бросающая в упырей горсть какой-то крупы или зёрен, которые сразу начинали прорастать в телах и земле. Чуть дальше лежал Антон, прикладывая к окровавленной груди какой-то лист растения и пьющий зелье из бутылька. Ещё дальше, метрах в пятнадцати, крутился "фарш" — кметы и ведьмак метались, как угорелые, даже стихийник уже рубился своим мачете, которое пылало синим пламенем. Колдун, окутанный багровым туманом, посылал из своего посоха кляксы того же оттенка на правый фланг, где нежить окружала Феруза. Жрец стоял объятый столбом лазурного свечения.

Вскрик — это Маша, качаясь, отступает на шаг. Я перевел взгляд — упыри почти освободились из зелёных пут, а некроголемы вот-вот поравняются с ними.

«Хватит жалеть себя!».

Я встал на колено и воткнул нож в утрамбованную нами землю. Ладони сложились, сплетая Вязь «Изгиб»-«Кромка»-«Трегуб».

Один упырь оборвал последний стебель.

Я оттолкнул Вязь от себя и она раскрылась на груди освободившейся твари. Пятиметровая дуга выгнула и "разрезала" пространство на десяток метров вглубь. Упыря разорвало в прыжке, двух других, с глубокими поперечными рубцами, отбросило на десяток метров, набегающих мертвяков раскидало веером, кому-то снеся башку, кому-то — конечности, а пару — располовинив.

Меня качнуло, на губу потекло тёплое, но я вновь рванул вперёд, замечая, что Антон бежит параллельным курсом. На бегу я отправил «Око»-«Место» в удирающий черный вихрь — из разорванного упыря. Вспышка. Вихрь распадается и вновь собирается, потеряв стабильность.

«Потом добью. Или нет».

Мы с Антоном одновременно вонзили ножи в трепыхающихся упырей. Я вновь развеял духа, а Антон, кажется, поймал его — когда я посмотрел на друга, он убирал в карман какой-то предмет.

Взгляд вперёд — несколько големов пытаются подняться. Взгляд назад — Маша на корточках судорожно роется в сумке, а в полусотне метров за ней встают новые десятки нежити.

«Ну, хоть без упырей».

— Антон! Назад, к Маше, — крикнул я и стал пятиться — взгляд метался, выискивая одержимых. Выхватил из сумки бутылёк от ведуна и выпил весь — тело аж тряхнуло, это лучше любого стимулятора. Усталость, как рукой сняло, сознание очистилось, эмоции утихли немного.

Авангард добивал големов-воинов. Баходир оглянулся, безумными от боевого ража глазами обвёл останки "наших" упырей и неживых. Я встретил его взгляд.

— Куда прём?!? Нас окружают!!! — проорал я ему, указывая направо, где выстраивались новые големы.

Ведьмак указал ятаганом на меня и на "поле" слева, его губы растянулись в оскале и он что-то прокричал в ответ. Слов я не знал, но смысл понял чётко, мол, чего истеришь? Вон, как хорошо сам справился. Я сплюнул в сердцах, бубня любимые маты. Он же забыв про меня, начал раздавать команды. А я смотрел расширяющимися от ужаса глазами на то, что творилось за его спиной, между двумя домами.

Дверь хлева отсутствовала, как и несколько досок по обе стороны входа. И из этого тёмного зёва выходил Царь погоста — высокий, в каком-то балахоне из мешковины, с огромным то ли серпом, то ли мечом в костистой руке. Лицо его скрывал глубокий капюшон, а свободной рукой он держал за гриву, мать его, зомбо-коня с горами бугрящихся мышц, акульей пастью и краснющими буркалами.

Я утёрся рукавом куртки, размазывая по лицу кровь и землю.

Фигура в балахоне, в одно движение, вскочила на адского скакуна и взмахнула своим серпом. Из второго дома, из под земли между домами и хлевом — восставали мертвяки. Много. А на крышах строений вставали в полный рост упыри — я насчитал четверых.

«Нам п****ц», — спокойно заключила интуиция.

С момента, как мы увидели вооружённых мертвяков, прошло чуть больше минуты, а в моей голове уже шумело, мышцы звенели и онемело левое плечо. Но битва, видимо, только начиналась.

Баходир быстро выкрикнул три рубленные фразы. Руслан, с заострённым обломком своей булавы и большим ножом в руках, побежал к нам. Колдун медленно пятился сюда же, "сея" багровые капли тумана вокруг себя. Жрец устремился к основной группе и, вместе с ведьмаком, стихийником и двумя кметами, сиганул в ближайший дом. А орда нежити — спереди, справа, сзади и несколько големов слева — двинулась на нас. Видимо, снова заработал колдовской кровавый "магнит".

«Да они совсем...?», — додумать я не успел — с крыши дома, куда забежали ведьмак и компания, прыгнул упырь. Прямо на меня. Твою...

Мне показалось, я отклонился быстро — всё же, острия когтей чуть задели щёку. Упав на землю, я сразу начал подниматься, выставив перед собой нож и изображая на ладони второй руки «Крепость», но упырю было не до меня. — Руслан уже отсёк ему одну лапу по локоть и сейчас всаживал кол в морду. Я прыгнул и ударил ножом в спину упыря, а затем развеял рванувшего духа.

Истошный вопль сзади. — Колдун упирается своей рогатиной в насаженного на неё одержимого, но второй — всадил ему когти в бок. Антон вгоняет стальной нож упырю в шею и замахивается деревянным, но тот отшвыривает ведуна свободной рукой.

Я уже бежал к ним, но меня опередил кмет, который вихрем прошёлся вокруг колдуна, снося одному упырю голову, а того, что дёргался на копье, почти располовинив по диагонали. Я бросился к недобитку, видя, что Антон ползёт на четвереньках к обезглавленному.

«С**а, где четвёртый?».

Захлёбываясь воздухом, я шарил глазами вокруг. — Маша, бледная и шатающаяся, бормотала наговор, в нескольких метрах перед ней — живые побеги разрывали и скручивали остатки големов слева. Справа — толпа мертвяков была уже метрах в двадцати. Спереди