Любимцы Богини - Владимир Трошин

– Тебя не отпустят до утра?

– Нет, у нас же установка введена, – категорично ответил Василий, не замечая ее состояния. Для него день прощания еще не наступил.

На следующий день пирс с утра заполнили толпы заводчан. Они окружили небольшую трибуну в районе носовой части К-30. Две, свободные от вахты, смены экипажа выстроились на носовой надстройке. Митинг открыл директор завода. Похвалив рабочих за добросовестный труд, он заверил экипаж в том, что результат их работы, восстановленная носовая часть, будет служить кораблю, как и прежняя и даже еще лучше. Пожелав успехов в ратном труде, он закончил свою речь предложением по старой морской традиции разбить о борт корабля бутылку шампанского. Заводчане ответили ему одобрительными выкриками. Елена Дмитриевна подняла над головой протянутую боцманом заранее приготовленную бутылку. Люди притихли. Глаза всех сосредоточились на одном предмете – массивном темно-зеленом стеклянном сосуде с серебряной головкой в руке женщины. Елена Дмитриевна, решившись, как ядро, толкнула бутылку вперед. Раздался звон разбитого стекла. Толпа взорвалась аплодисментами и торжественными криками, которые слились с троекратным «Ура!» экипажа. Когда аплодисменты смолкли, ответное слово от экипажа подводной лодки держал командир корабля Хорольский. Он также поблагодарил заводчан за отличную работу и заверил их, что уж теперь экипаж К-30 с честью выполнит все поставленные задачи.

Василий этого не видел. Он стоял на вахте и узнал обо всем от пришедшего на подмену по его просьбе Сиротенко. Ему хотелось увидеть Наташу. Но она не пришла. Напрасно Василий приглядывался к еще не успевшим разойтись после закончившейся церемонии группам заводчан. Наташи среди них не было. Настроение испортилось. На обеде он даже не стал рассматривать фотографию, которую повесили над командирским столиком, рядом с портретом Черненко. За два дня до церемонии, в красном уголке завода, экипаж, в полной парадной форме, фотографировался с Еленой Дмитриевной. Во втором ряду, сразу за сидящей в окружении командира, старпома и механика Еленой Дмитриевной, стоял Василий.

Наташа пришла вечером, ровно за полчаса до отхода. Прощание было недолгим. Никого, не стесняясь, она, обхватив его шею, приникла в последнем поцелуе. И только объявленная на подводной лодке учебная тревога оторвала их друг от друга.

– Береги себя! – сказала она и протянула небольшой сверток. – Это тебе!

Василия поторопили. Он сделал несколько шагов к трапу и оглянулся.

– Иди, – еле слышно сказала Наташа ему и, отвернувшись, пошла в сторону завода. В отсеке, в перерыве между докладами, в пустой каюте рулевых-сигнальщиков, Василий развернул пакет. В нем лежала, отсвечивая зеленью, коробка парфюмерного набора для мужчин «Дзинтарс».

«Какой же я болван! – подумал Василий. – Даже не додумался подарить ей что-нибудь на память!»

Глава XI

В Петровске экипажу впервые представили нового замполита Плисецкого Юрия Александровича, высокого, стройного, задумчивого капитана третьего ранга. На его лице словно застыла печать какой-то грустной мысли. Он и по отсекам проходил как тень, редко с кем разговаривая. Но корабельная молва уже охарактеризовала Юрия Александровича как доброго, порядочного человека.

Сдача задачи Л-С прошла легко и незаметно. То ли народ соскучился по морю, то ли какие-то новые веяния коснулись его, скорее и то, и другое. Если раньше бесконечными тревогами, пыткой бессонницей (сон урывками не более двух часов в сутки), экипаж доводился почти до нервного истощения, то теперь все обстояло по-иному. Все делалось строго по распорядку дня. Если положено по распорядку двум ночным сменам отдыхать до десяти часов, значит, так тому и быть, никто не имеет право нарушить их сон в это время дурацкими внеочередными приборками или работами. Причиной этим положительным изменениям, конечно, был назначенный на должность командира дивизии вместо отстраненного Самсонова контр-адмирал Коржов. Этот громадный, розовощекий человек, с надписью «Командир дивизии» на кармане куртки «РБ», на весь выход, занявший кресло командира корабля, был необыкновенно спокоен и уверен в себе. Лавров отметил его эрудицию не только в вопросах управления подводной лодкой, но и в эксплуатации технических средств. Это же заметил и командир БЧ-5, с которым Лавров поделился своим мнением.

– Голова! – коротко сказал о нем Сысуев. Кроме того, Коржов обладал редким, для начальников такого ранга, чувством юмора. В кают-компании, смеясь, пересказывали его ответ младшему штурману Линькову. Во время выхода из залива Стрелок, штурман, желая продемонстрировать адмиралу свою наблюдательность, завалил его различными вопросами, одним из которых был:

– Товарищ контр-адмирал, а почему из трех скал «Три брата» на выходе из залива две темных, а одна белая?

Коржов, уставший от вопросов надоедливого штурманенка, ответил просто:

– Штурман, вы же по нужде ходите в одно место? Вот и чайки тоже!

После такого ответа желание задавать вопросы у Линькова пропало.

Случай помог Лаврову найти приемлемое объяснение мучившей его загадке причин возникновения интенсивных и быстротекущих пожаров на К-8 и К-221. Находившийся на борту подводной лодки помощник начальника ЭМС по живучести капитан 3 ранга Иванов, только что вернувшийся с курсов из Ленинграда, довел до офицеров корабля информацию о пожаре на атомной подводной лодке Северного флота в апреле этого года. Официального сообщения еще не было, поэтому все с интересом выслушали его доклад. Пожар возник на атомной подводной лодке первого поколения, как всегда в электротехническом отсеке. Огонь с опозданием смогли потушить системой ЛОХ. Погибли тринадцать человек. Флагманский специалист рассказывал удивительные вещи. Люди в аварийных отсеках вспыхивали как свечки! Горели волосы, одежда! И тут Лавров прозрел! Это кислород! Недостающее звено к теории Бобылева. Как он не мог об этом догадаться раньше! Ведь он видел пожарные брошюрки, в которых говорилось, что волосы на голове и одежда способны к интенсивному горению при концентрации кислорода не ниже двадцати четырех процентов, а лакокрасочные покрытия – не ниже двадцати семи. Там же говорилось, что если повысить содержание кислорода на планете на четыре-пять процентов против существующего двадцать одного процента, то все леса на ней погибнут в огне пожаров. Так почему же «Правила использования средств химической регенерации воздуха на подводных лодках ВМФ» разрешают верхний предел содержания кислорода в воздухе отсеков двадцать пять процентов? Стоит измениться влажности или давлению, как содержание кислорода выйдет за эту границу, со всеми сопутствующими последствиями! Любая искра или капелька раскаленного металла от контакторов автоматов, поверхность лампы накаливания, раскалившийся, неисправный сальник насоса приведут к возгоранию масляного тумана в трюме или пыли и волокон, скопившихся в электрооборудовании, послужив запалом для возникновения объемного пожара. Как и было обещано, Лавров рассказал о своей догадке Иванченко и Бобылеву. Ребята согласились с ним, но Бобылев все же поинтересовался: