Реванш у смерти - Алия Шакирова

Видимо, у меня на лице отразились почти все эмоции в отношении гентского монарха, потому что Тарелл снова ободряюще кивнул.

— Хорошо, свяжусь! — Беарн едва заметно скривился — очевидно, роль голубя мира в переговорах с Уорлом не пришлась ему по душе. — Но дай слово, что Стелла вольна, никакого преследования, никаких попыток завершить наказание.

— Твоя! Забирай! — отмахнулся Тарелл, будто от надоедливого почемучки-ребенка, по сто раз задающего один и тот же вопрос. — Но в племя не вернется! Либо бери к себе, либо пусть живет одиночкой. Понимаешь, что это значит? — на секунду показалось — в голосе кана прозвучало сочувствие.

Может, опять выдумываю? Стараюсь оправдать? Бесцеремонно разглядывая ауру людоеда, так и не смогла прояснить волнующий момент. Слишком она отличалась от человеческой, даже от верберовской. Необъяснимо, но факт. Обычно самая мощная эмоция окрашивает энергетику в конкретный, насыщенный цвет. Переливы других играют на самой границе, не смешиваясь с основной палитрой. Временами у Тарелла так и происходило. Но не теперь. Энергооболочка вождя стаи напоминала солнце с волнистыми лучиками. Исходя из ослепительно-бордового центра, они бликовали лимонно-зеленым. Три несовместимых оттенка: гнева, печали, надежды соседствовали друг с другом.

Кустистые брови медведя сошлись на переносице, ответ прозвучал резковато для гостя враждебного народа:

— Это уже моя проблема.

Я опасалась, что кан не останется в долгу, и очередная драка не за горами.

Но Тарелл притворился, будто ничего не заметил, оставив комментарии при себе. Только огромные ладони сжимались и разжимались, выдавая истинные эмоции владельца. Странно…

Беарн неестественно съежился, точно ожидал сокрушительного удара под дых, машинально готовясь к последствиям. Еще удивительней…

Я не так давно знаю вербера, однако успела заметить — когда его что-то всерьез задевало, медведь в мгновение ока превращался в громоздкого опасного хищника, одним видом наводящего панический страх. Нынче же все случилось с точностью до наоборот. Беарн вжался в сидение, походя на затравленное животное, угодившее в капкан, сломав все кости, какие можно и отчетливо осознавая — это конец.

Что творилось в голове вербера? Почему он так отреагировал на, казалось бы, великодушное согласие Тарелла отдать Стеллу?

Как назло информационное поле ничуть не прояснило ситуацию. Энергооболочка Беарна полыхнула темно-синим, возвещая о глубокой, затаенной боли, неразрешимой дилемме.

Ал угрюмо изучал свои черные туфли, похоже, дорогие и брендовые. Хозяин дома гипнотизировал меня, слегка приподняв брови. Верберу понадобилось несколько секунд, чтобы, как прежде, развалиться на диване.

— Встречаемся в «Льве»? — осторожно предложил Ал, косясь на друга.

— Самое оно, — одобрил Тарелл. — Там не прикопаются.

— Идет, — пробормотал Беарн.

Бросилась искать в информационном поле хоть что-то о «Льве», но кан опередил:

— Ресторан на нейтральной территории, на крыше четырнадцатиэтажки. С видом на мегаполис… Там гигантская площадь, мест на триста. Всегда забито, вперемежку расы. Охрана почти как в президентском дворце. При входе обыскивают. Только что зубы медведям снимать не велят…

Беарн презрительно рыкнул в сторону Тарелла, не удостоив саркастическую ремарку и словом.

— Хорошее место, — поддакнула я.

— Аха, — довольно подхватил людоед. — Значит, свяжешься и пришлешь посла! Завтра утром жду уточнения времени, — удивительно мягко обратился Беарну.

— Да, — пробурчал вербер.

— Тогда больше никого не задерживаю! — мгновение — Тарелл встал, широким жестом указав гостям на дверь.

— Ты уверена? — Ал не двигался с места, ожидая моего ответа.

— Да, — выдохнула, под прицелом синих глаз кана.

Лучшего варианта все равно не предвиделось.

— До завтра, — в голосе ледяного слышалась досада. Он резко поднялся и вышел прочь вслед за боевым товарищем.

Мы с Тареллом остались наедине.

В мгновение ока в памяти всплыло, как он вылизывал меня — с ног до головы. Уставившись в пол, замерла, безуспешно сопротивляясь приступу неловкости, от которого кожа горела, дыхание участилось, а пульс бил все мыслимые рекорды.

В очередной раз ступни кана гибко перекатывались по полу, приближаясь. Не в силах вытолкнуть из горла воздух, оцепенело ждала, что же дальше.

— Спокойно, — урчащий тон людоеда поневоле расслаблял. — Не трону пока сама не захочешь. Не поняла еще?

Медленно подняв голову, следила, как глава племени берет стул и садится близко-близко.

— Тарелл, — первый раз вслух назвала его по имени. Вождь людоедов удивленно поднял брови. — А сколько пар может быть у оборотня? Ну, допустим, одна откажется…

Несколько минут кан молчал, глядя исподлобья, чуть прищурившись.

Шея заныла, тупая боль ударила в затылок, холод спустился вдоль спины к ногам, покрывшимся гусиной кожей. Икры ослабели. Казалось, поднимусь — ноги подкосятся, и я грохнусь на деревянный паркет.

От досады закусила губу. Черт дернул поинтересоваться тем, что меня не касалось! Идиотка! Так хорошо все складывалось! Сверхи обещали помочь с мамой, понятное дело, сперва решив свою проблему в виде златокудрой занозы. Но меня понесло! А главное зачем? Это не мой мир, не моя история, не моя стая!

Вот как за несколько часов Тарелл умудрился залезть в голову, растревожить годами дремавшие чувства? Настолько, что забеспокоилась о его душевным состоянии, поисках спутницы!

Вчера ненавидела главного кана, боялась, тряслась, как осиновый лист при мысли о встрече. Нынче же уединилась с беспощадным зверем, интересовалась личным, возможно, слишком интимным. Весь ужас заключался в том, что фраза вырвалась естественно, без единого сомнения.

Тарелл медлил, подавшись вперед и парализуя немигающими на редкость ясными глазами цвета очень темного сапфира. Немая сцена начинала действовать на нервы. Сердце то замирало, то припускало, кровь гудела в ушах.

Не выдержав затянувшейся паузы, промямлила:

— Ладно, пойду в свою комнату. Зря спросила, забудь о…

Не успела закончить, Тарелл вскочил и, схватив за руку, выдернул из кресла, заставив впечататься в свой каменный торс.

Миг — и опасения, нервозность, переживания как рукой сняло.

Восхитительный жар накрыл тело, впитываясь все глубже. Ступни, нос, кончики пальцев согревались…

— Нравится? Приятно? Хорошо? — допытывался кан.

Проклятье! Догадался!

— Не трудно понять, — шепот в самое ухо, касание мочки горячими губами, опаляющий пар, сбивчиво рвущийся изо рта людоеда, — Ты наслаждалась, я учуял…