Цвет предательства - Michael Mael

Повозка визгливо заскрипела колесами, переваливаясь с кочки на кочку и разбрызгивая во все стороны мутную слякоть — они двигались прямо через болота, то и дело огибая затянутые черной грязью впадины. Сильно запахло прогорклой грязью и тиной, поверхность трясины утробно побулькивала, словно неведомое болотное чудище в ожидании добычи. Срывающиеся с неба потоки воды не ослабевали, зато усилился ветер — мощные порывы пронизывали насквозь промокшего Охотника до самых костей.

Услужливая память снова подсунула ему подходящее воспоминание из прошлой, чужой жизни. Бушевал ураган, и Джад лежал, связанный по рукам и ногам, на палубе яхты, отчаянно боровшейся с яростным штормом. Гигантские волны то и дело перехлестывали через борта, обдавая его ледяной пеной, вцепившийся в штурвал пучеглазый толстяк грязно ругался, а его помощник шумно извергал из себя содержимое желудка, наполовину перегнувшись через релинг.

Тогда им удалось выследить и перехитрить Охотника, через подставных лиц заманив его на эту фатальную встречу в порту. Сопровождавшую его помощницу они убили на месте, а самого Джада оглушили и затащили на яхту, обманув бдительность охраны. Вначале все развивалось по плану похитителей: придя в себя, он мысленно распрощался с жизнью, не видя ни малейшего шанса спастись. Если бы не резкое, неожиданное ухудшение погоды над океаном — Охотник не протянул бы и до утра.

Мощная волна с силой ударила в корму и с ревом перенеслась через палубу. Согнувшийся в рвотных корчах бандит исчез, а толстяка оторвало от руля и зашвырнуло на составленные у правого борта ящики. Где-то над головой раздался громкий треск и прямо перед носом Охотника с грохотом рухнула мачта, едва не задев щеку обломанным острым краем. Шанс, тот самый, один из миллиона!

Мгновенно сгруппировавшись, Джад выбросил вперед связанные запястья, принявшись с силой тереть веревки о зазубренную грань — и через пару минут освободил себе руки. Быстро распутав узлы, стягивающие его голени, Охотник поднялся на ноги и крепко уцепился за протянутый вдоль борта канат. С трудом преодолевая напор ветра, он медленно, помогая себе руками, подобрался к распростершемуся между ящиков пучеглазому и вытащил у того из кармана револьвер. Бандит застонал и пошевелился — Охотник, не раздумывая, выстрелил ему прямо в лицо и сразу же развернулся к люку, ведущему в каюту.

Возможно, они услышали треск падающей мачты, возможно — звук выстрела. Через минуту люк приоткрылся и из него показалась лысая голова одноглазого. Джад выстрелил навскидку раз, другой: голова исчезла. Яхту болтало и крутило на волнах, словно ореховую скорлупку, и Джад не был уверен, удалось ли ему попасть в цель.

Дождавшись момента относительного затишья, Охотник бросился к люку, и распластался на скользкой палубе, уцепившись за откинутую крышку.

Он терпеливо выжидал, зная, что те, внизу, рано или поздно снова попробуют высунуться наверх. Шторм тем временем разъярился пуще прежнего — иссиня-черное небо то и дело распарывали ослепительные зигзаги молний, гром грохотал оглушительной канонадой взрывов. Яхта почти вертикально взлетела на гребень очередной волны, высотой с многоэтажный дом; Джад намертво вцепился в крышку, мимо него по палубе со скрежетом пронеслись ящики и мотки якорной цепи. Снизу, из каюты, донесся мягкий удар и чей-то сдавленный вопль.

Когда палуба снова приняла горизонтальное положение, из отверстия пулей вылетел четвертый, бешено поливая все вокруг себя очередями из пистолет-пулемета. Охотника, скрючившегося за крышкой люка буквально в двух футах от него, бандит в первый момент не заметил.

И этого момента Джаду хватило сполна.

Потом, прождав еще некоторое время, он все-таки спустился вниз сам, и обнаружил в каюте еще одно тело. Судьба сыграла с одноглазым злую шутку: своим выстрелом Охотник лишил его и последнего глаза.

Ну что же, их было четверо — трое убиты, четвертого смыло за борт. Джад, как последний уцелевший на корабле, с этого момента мог в принципе считать себя капитаном.

Яхту сильно качнуло — вверху, на палубе, что-то с треском обрушилось и покатилось.

Посреди узкой койки валялась рассыпанная колода карт и непочатая бутылка коньяка с красной этикеткой. Охотник засунул пистолет за пояс, смахнул карты на пол и с наслаждением растянулся на тонком матрасе.

В этой игре от него больше ничего не зависело. Джад все равно не умел управлять яхтой, а все свои ходы он уже сделал. Теперь очередь была за океаном — как тот решит закончить партию, так и будет. Откупорив бутылку, Охотник сделал внушительный глоток бархатистого на вкус, пахнущего ванилью и медом напитка, закрыл глаза, и принялся думать о Джейни. Воспоминания причиняли Джаду боль, врезаясь в сердце острыми клинками — но, вместе с тем, помогали забыть о грозящей ему гибели. Какая вообще разница, пойдет яхта ко дну, или не пойдет… когда Джейни…

Джад снова приложился к бутылке. По крайней мере, коньяк у них был вполне достойный.

Когда буря, наконец, улеглась, он уже крепко спал, раскинувшись поперек койки. Проснувшись только на следующее утро, Джад выбрался на палубу и обнаружил, что изрядно потрепанную яхту отнесло обратно в залив, где она теперь и дрейфовала в виду порта.

Раздевшись, Охотник бросился в воду и мощными гребками поплыл к берегу. Ему совсем не хотелось, чтобы те, кто рано или поздно обнаружат корабль, принялись бы задавать ему лишние вопросы.

«Что же», — подумал Джад, — «тогда мое положение было не лучше, чем теперь».

Он решил подождать, как будут разворачиваться события дальше. Жаль, никого из этих недоростков не получится обезоружить: конечно, он мог бы легко вырвать амулет из рук вон того тщедушного карлика — но Джад прекрасно понимал, что воспользоваться этой штукой ему вряд ли удастся. Может быть, взять кого-нибудь из них в заложники и угрожать свернуть ему шею? Он посмотрел в пустые, ничего не выражающие глаза ближайшего человечка — нет, скорее всего они сразу же ударят Силой по ним обоим.

На всякий случай он ослабил веревки на запястьях так, чтобы их в любой момент можно было сбросить резким рывком. Сейчас, когда к нему вернулась ясность мыслей, Охотник больше не чувствовал страха. Он не боялся смерти, давно уже не боялся — но и не собирался покорно подчиняться своей судьбе, словно овца, которую ведут на заклание.

К пронзительному завыванию ветра постепенно примешивался какой-то навязчивый, высокий звук, похожий на звон сотен тысяч комаров сразу. Прислушавшись, Охотник вдруг осознал, что насекомые здесь ни при чем: монотонный гул издавали идущие за повозкой люди. Не открывая ртов, с застывшим выражением на лицах, они гудели на одной ноте, тупо