Кавалькада - Уолтер Саттертуэйт

Затем мы с мисс Тернер вышли из здания вокзала через центральный выход, взяли такси. И отправились в Швабинг к Хансу Мюллеру. Было без четверти три.

Дернув парадную дверь, мы обнаружили, что она не заперта, как и в прошлый раз, когда я сюда приезжал. Мы вошли в коридор. Те же голые лампочки на черных перекрученных проводах. Тот же затоптанный желтый линолеум кое-где отставал от пола. Я постучал в дверь к Мюллеру. Биберкопф предупредил, что сегодня вечером его кузен работает в вечернюю смену.

Никто не ответил.

Я подергал за ручку. Она вдруг повернулась, и дверь открылась. Меня это насторожило.

Я вошел в квартиру, мисс Тернер — за мной.

Мы обнаружили его в спальне. Он лежал на спине — на полу, в одних пижамных брюках. Одеяло на кровати отброшено в сторону. Он, видно, пытался встать с кровати, когда они нагрянули.

Глава тридцать восьмая

В него стреляли один раз — пуля попала прямо в сердце. Его неподвижное тело, бледное и угловатое, приобрело уже тот жалкий, брошенный вид, который я так часто видел раньше. Крови было немного, но входное отверстие казалось широким. Такое могло быть, пожалуй, только от пули девятимиллиметрового калибра. Стреляли, похоже, из такого же пистолета, какой сейчас лежал у меня в портфеле. А в портфеле Зонтага лежал пистолет Зонтага. Я присел на корточки и дотронулся до его щеки. Холодная. Он умер уже давно. Ночью или рано утром. Стоя рядом со мной, мисс Тернер спросила:

— За что?

Я встал.

— Он интересовался Зонтагом. Должно быть, нацисты это пронюхали.

— Кто же его убил?

— Не знаю. Может, тот же Зонтаг.

Я посмотрел вниз — на Ханса Мюллера.

Лицо уже потеряло розовую окраску. Стало бледным и восковым.

Мне он понравился. Своей энергией. Честностью. Серьезностью.

«Это плохие люди, и они повсюду… А здесь, в Мюнхене, у них особенно большое влияние».

И они его использовали, свое влияние. Мюллер пытался мне помочь, и они его убили.

— Что же теперь? — спросила мисс Тернер.

— Теперь, — сказал я, — мы ограбим мертвеца.

Ключи лежали на небольшом столике рядом со шкафом. Я взял их и сунул в карман.

Огляделся вокруг в поисках гильзы, но ее успели забрать.

Мы наскоро осмотрели квартиру, но не нашли ничего, что указывало бы на убийцу. Тот, кто это сделал, визитку не оставил. И тут я вспомнил. «Маузер»… вот он и пригодился.

В гостиной я открыл портфель, вынул «маузер» и носовым платком стер с него свои отпечатки пальцев. Стараясь не оставить новых следов, я осторожно положил пистолет на кофейный столик, а платок сунул обратно в карман.

Мисс Тернер следила за мной во все глаза.

— Зачем все это?

— Полиция может найти отпечатки пальцев.

— Но вы же их стерли.

— На обойме. Внутри, — пояснил я. — Может, Зонтаг оставил там свои «пальчики».

— А что, если его убил не Зонтаг? Что, если и пистолет был другой?

— Тогда спутаются все карты. А это сейчас весьма кстати.

Я взглянул на телефонный аппарат. Спросил мисс Тернер, не сможет ли она соединиться с Берлином — с Биберкопфом. Она сказала, что попробует.

Через несколько минут ей это удалось. Она передала мне трубку.

— Я ему ничего не сказала, — прошептала она.

— Сержант?

— Ja? Снова Бомон? Люди начать про нас болтать, а? — Он хмыкнул.

— Послушайте, сержант. Мне очень жаль. Но у меня плохие новости.

Несколько секунд он молчал. Затем безжизненно произнес:

— Ханс… — Это был даже не вопрос. Когда я говорил с Биберкопфом с вокзала, то сказал, что поеду сюда.

— Да, — подтвердил я. — Он мертв.

Я взглянул на мисс Тернер. Она смотрела в сторону коридора, ведущего в спальню.

Через некоторое время сержант спросит:

— Он быть убитый как?

— Похоже, из пистолета. Наверно, утром. Ума не приложу, как они к нему проникли.

— С помощью отмычки. Полиция везде их иметь. В Мюнхен, здесь, везде. А полицейские в Мюнхен есть свиньи, они…

Он не закончил. Пауза затянулась.

— Мне очень жаль, сержант, — повторил я. — Он мне понравился.

— Ja. Вы узнать, кто это сделать?

— Может, Зонтаг.

— Я сейчас звонить в Мюнхен. Пошлю кого-нибудь туда.

— Если вы это сделаете, мы с мисс Тернер уже никогда не выберемся из города.

Снова молчание. Очередной вздох.

— Да. Очень хорошо. Вы придерживаться того же план?

— Да.

— Тогда уходите сейчас. Завтра я с вами говорить.

— Ладно. Еще раз спасибо, сержант.

— Да. Уходите.

Я повесил трубку на крючок, поставил аппарат обратно на столик. И повернулся к мисс Тернер.

— Ладно. — Полез в карман, достал ключи Мюллера и протянул их ей.

— За домом, слева, есть аллея.

— Да, я видела.

— За ней, в самом конце — сарай. На двери висячий замок. Один из ключей наверняка подойдет. Откройте дверь и входите. Там есть электрический свет. Закройте дверь и ждите меня.

— А вы что будете делать?

— Дождусь, когда вы туда доберетесь. Может, нас видели соседи, и я не хочу, чтобы они увидели нас снова. Тем более вместе.

— Да, понимаю.

Я посмотрел ей в лицо. Денек у нее выдался тяжелый. Эта отвратительная история с Гитлером, потом с Зонтагом. Она убила человека и видела, как он умирает. А тут еще один труп. Но, несмотря ни на что, она держалась молодцом. Восхитительная женщина.

— Послушайте, — сказал я, — понимаю, вам сейчас нелегко. Но вы прекрасно держитесь.

Мисс Тернер моргнула. Я заметил, что у нее блестят глаза.

— Все обойдется, — уверил ее я.

Она снова моргнула и подняла подбородок.

— Да, — сказала она, — точно.

Ее сумка лежала на кофейном столике рядом с «маузером». Я подошел к столику, взял сумку и протянул ей.

— Ну, все, — сказал я, — ступайте.

После того как она вышла, держа в одной руке сумку, а в другой пальто, я осмотрел квартиру и стер наши отпечатки со всего, к чему мы могли прикоснуться. Через пять минут я последовал за мисс Тернер — с портфелем и моим собственным пальто в руке.

Когда я вошел в сарай и закрыл за собой дверь, мисс Тернер сказала:

— Мы что, возьмем мотоцикл?

— Да, — ответил я, — возьмем.

Мотоцикл стоял на стойке и выглядел стремительным и резвым, несмотря на то, что был совершенно неподвижен.

— Вы умеете водить мотоцикл? — спросила она.

— Да, — ответил я. — Вы тут случайно не видели контейнеров?

— Контейнеров?

— Железных таких коробок. Для багажа. Крепятся сзади. Мюллер говорил, что они у него где-то есть.

Мы нашли контейнеры под брезентом у задней стены сарая. Я стряхнул с них пыль, надел на болты в задней части мотоцикла и прикрутил гайками. Мисс Тернер стояла в сторонке и наблюдала.

Я открыл левый ящик, и мисс Тернер положила туда свою сумку. Она там прекрасно уместилась — даже осталось немного свободного места. Я вынул из своего (Зонтага) портфеля путеводитель Бедекера и сунул портфель в правый контейнер. Положил путеводитель на водительское сиденье и открыл его.

— Теперь насчет плана, — сказал я мисс Тернер. Она подвинулась ближе.

Я развернул карту в начале книги — карту Южной Баварии.

— Нам бы только выбраться отсюда, — проговорил я, — а там мы будем в безопасности. Сейчас мы в самом сердце Баварии. Вот здесь. Мюнхен. Когда нацисты найдут там Зонтага, они, скорее всего, заставят своих наймитов в полиции выставить засады на дорогах. Но, думаю, они решат, что мы двинемся на север, к Берлину. Вот сюда. Или на запад, во Францию. Или на юг. Решат, что мы попытаемся добраться до Италии через Австрию.

— А куда мы поедем на самом деле?

— На восток. В город под названием Пассау. Вот он, на границе с Австрией.

— Почему в Пассау?

— У Биберкопфа там есть друг. Тоже полицейский. Он поможет нам с визами. Чтобы попасть в Австрию. Мотоцикл мы оставим в Пассау и на поезде двинемся в Линц.

Мисс Тернер нахмурилась.

— Довольно длинный путь — кружной, не так ли, если мы хотим попасть в Англию?

— Да. Может, как раз поэтому нацисты и не обратят на него особого внимания. А из Линца мы сможем двинуться на север, через Чехословакию, а затем снова вернуться в Германию. Где-нибудь вот здесь. Севернее Баварии.

— А если не сможем?

— Тогда доберемся до Вены и оттуда направимся на юг. Через все эти места. В Афины.

— Но это еще дальше от Англии.

— Ну да, и от Баварии тоже.

Мисс Тернер взглянула на меня.

— Да, конечно.

— Из Афин можно пароходом доплыть до Франции, — сказал я.

Она задумчиво рассматривала карту. Затем подняла глаза на меня.

— Знаете, я совсем не знаю новогреческий.

Я улыбнулся. Нас пытаются убить, а она смущается, что не знает новогреческого языка.

— Не страшно, — заметил я. — Зато я знаю.