Анимация от Алекса до Я, или Всё включено - Александр Новгородцев

— Да, а ворота трясутся, оттого, что он на кикбоксинг ходил, — поддержала девушка шутку, но от меня пока не отстранялась.

— Ну не совсем на кикбоксинг. Скорее на тойский бокс, специально для игрушечных терьеров разработанный в боевой стиль.

— Это которому в той-ланде обучают?

— Ага. Там ещё знаменитый той-ский массаж делают.

Псина продолжала надрываться. Такой шанс надо использовать.

— А я знаю, как его усмирить, — шепнул я.

Дальний свет от домашнего очага, просачиваясь через зашторенные окна, пересекал двор и забор, оставляя росчерки туманного тепла на лице Оксаны, превратив глаза в тёмные омуты.

— Как?

Вместо ответа я использовал приём, старый как мир, пользовавшийся заслуженной популярностью ещё во времена героев Эллады и аргонавтики. Прильнул к её устам, ощутив вкус клубничной сладости. Девушка сильнее поддалась мне навстречу, и где-то внутри началось разгораться пламя первого восстания Спартака. Чуть смущённые, мы продолжили путь, уже скрепив пылкий союз касанием ладоней.

Квакали лягушки, неизвестно как оказавшиеся в такой близости от моря. Опять же — вездесущие южные цикады создавали природный умиротворяющий фон, словно аудио-релаксация. Лунное небо, как это заведено на романтических свиданиях, было щедро усыпано звёздами, выпавшими из галактического лукошка. Неведомый сеятель продолжил свой труд на морских волнах, отчего море издалека серебрилось в ночном свете.

Спустились вниз по дюнам, местами проросшим колкой травой. Если здесь и водились змеи, то виду они не подавали, предпочитая держаться подальше от двух безумных людей, прыгающих в темноте по песку, размахивая сандалиями. Справа от нас мягко светился широкими окнами, наполовину съеденными жалюзи, двухэтажный дом, похожий на ночной бар в стадии крепкого сна. Длинная коса пляжа, темнея, уходила вдаль, превращая тот участок, на котором мы находились, в полуостров с сиплорокочущим, подобно джазовой диве, морем.

Оно, мерно накатываясь на берег, дышало, как непостижимое инопланетное творение, как живой непередаваемо масштабный организм. Это дыхание, чуть различимое днём, ночью набирает мифическую силу, играя на волынке души. Некоторое время мы молча внимали этой величайшей сокровенной музыке, идущей, казалось бы, с дальних неведомых стран, с берегов древней Африки — прародительнице первых людей, с затонувшей Лемурии, от исчезнувших в забытьи континентов, надёжно сокрытых от людских глаз мегатоннами воды. В голове рождались очертания сюрреалистичных параноидальных картин, с околобиблейскими не доступными пониманию разумом сюжетами, не уступающие полотнам гениальных живописцев.

Отдав дань потустороннему, мы огляделись. Недалеко белели, словно кости морских животных, выброшенные на берег, пластиковые рёбра лежаков. Я отколол один из них от группы, колёсиками прочертив во влажном песке колею. Сложив на него одежду, отправились во вселенную дельфинов. Море оказалось тёплое. Обволакивало по-матерински нежно, поддерживая на плаву уступчивыми ладонями. Мы плыли черепашьим брасом, рисуя круги на воде, шёпотом делясь восхищением от ночного заплыва. Я перевернулся на спину, дав воде прильнуть к ушам. Бездонный купол неба вверху, многомерный, со звёздами, будто лежащими перед глазами, только протяни руку и можно их собрать, и будто пропасть под тобой, маяча вторым космосом за спиной, создавали ощущение полёта в плавно-покачивающейся невесомости. Вместе с ним инстинктивный животный страх, что что-то неведомое из глубин может взметнуться, обхватить, и утащить в пропасть, незримую для звёзд, обостряло пьянящее чувство опасности. Море что-то нашептывало загадочным голосом исполинов-китов, дружески обнимая тёплым покрывалом.

Наполненные эйфорией свободной ночной вселенной два человека стояли на пустынном берегу, как в день рождения мира. Чтобы согреться, я завернул Оксану в полотенце и прижал к себе. Она зашевелившись, высвободилась и прижалась ко мне. Влажная солёная кожа, ощущаемая будто собственная, от которой шли потоки жгучего наиприятнейшего тепла. Слипшиеся перевитыми жгутами волосы, холодящие грудь капельками воды, устремляющейся в наэлектризованный просвет между телами. Согревающее дыхание из прохладных губ, в роковой близости от меня и живые загадочные глаза, устремлённые чуть ниже моих — всё это привело ко второму восстанию Спартака, уже не стеснённому обстоятельствами вроде плотных джинс… Время потерялось в сладкой пелене морских и не совсем морских стонов…

С трудом приходя в себя, собирая по крупицам остатки разума после слияния с природой и друг с другом, мы стали собираться в обратный путь. Под аркой, в дозавтрашних объятьях и жарких поцелуях, время снова кануло в лету. Пробуждающиеся петухи, напомнили мне, что скоро начнётся новый жаркий солнечный день, и видение мягкой подушки неотвязно носилось перед внутренним взором…

В номере, когда я туда проник, приглушённо работал телевизор, мерцая искусственным неживым светом. Топчан Марио был пуст, курд ночевал у брата. Мустафа, свернувшись в причудливой позе распятого рестлера, слабо пошевелился.

— Бу ким..? Алекс..? Джага-джага? — спросонья, как заботливая бабушка, уже не чаявшая дождаться загулявшего внучка, забормотал сицилиец.

— Эвет, Мус.

— Нерде? — поинтересовался товарищ местом действия ночных событий.

— Пляж.

— Пляж. Оу! Супер?

— Супер, йя! Ийи геджелер, Мус! — пожелал я любопытному соседу вновь погрузиться в сон и сам припал к спасительной подушке.

Уже неважно какая глава

В которой я встречаюсь с ангелом при жизни и не претерпеваю видимых метаморфоз.

Жизнь шла своим чередом. Работе не давало превратиться в рутину постоянное обновление калейдоскопа лиц отдыхающих, со своими характерами, манерой общения, поведения. Были и объединяющие их черты, что позволяло условно делить отдыхающих на группы. Возьмём, к примеру, девушек.

В основной массе, девушки в Турцию приезжают стайками по две, три, до пяти студенток-хохотушек. Со второго, третьего дня эти жизнерадостные особы становятся эпицентром веселья, собирая вокруг себя молодых, не склонных к излишнему занудству парней. Радостные визги от первого полёта на парашюте или от групповых покатушек на банане, разносятся на мили окрест. В зависимости от воспитания, предпочтений и количества предыдущих визитов, время неравномерно распределяется между баром, бассейном и пляжем. Разделяют, принимают непосредственное участие и иногда сами придумывают анимационные аферы. Любимые конкурсы: «столкни Мустафу в воду» и «экспресс-топлесс» — когда проигравшая в карты, фанты или дартс девушка подходит к барной стойке и методом показа грудного приданного предлагает ошарашенному бармену провести флюорографию без оборудования. Опасны для бармена, так как остаток рабочего дня он уже не трудоспособен и перед ним маячит угроза увольнения, и для упрыгавшегося за долгий день аниматора, попытками включить свидание с ним в послужной список, тем самым поставить очередную звёздочку на фюзеляж охотницы за боевыми трофеями.

Встречаются и девушки из классической прозы 19 века, прибывающие зачастую в сопровождении спортивно-настроенной тётки, которая с упорством посещает все фитнес-активити, таская с собой и племянницу, робкую и стеснительную поначалу. Девушка подолгу, отчаянно и безуспешно ведёт борьбу с вредным загаром. Потакает сгорбленности осанки и одержимости общей чахлости и запущенности, но, к концу отпуска, расцветает нежными переливами цветочной магнолии. Сама по себе угрозы не представляет, вследствие неумения пользоваться природной сексуальностью, в отличие от тётки. Помутневшая сознанием от фитнесса, спа-процедур и здорового воздуха, та в состоянии возомнить, что девушке не помешает познакомиться поближе с таким приличным, воспитанным, весёлым, знающим толк в зарядке, акве и йоге, похожим на кинозвезду — аниматором поближе, а там глядишь и дело к свадьбе.

Самые опасные представители класса парамлекопитающие это — горяченькие штучки — hotgirl. Некоторые могут спутать их с оторвами. Но различие между ними в том, что разумный аниматор — animаtore sapiens — никогда по своей воле не вступит в контакт с настоящей оторвой, создающей отдельный подвид — vooobsheblin otorva.

Горяченькие штучки подсознательно знают все барные и прибарные угодья, а также названия алкогольных коктейлей на любых языках. На этом их эрудиция заканчивается. Уже с момента подъёма, который происходит не раньше полудня, хотгёл находится навеселе, мозг выключен за ненадобностью, и ей ничего не стоит на глазах у всей почтенной публики и администрации, в ответ на твоё нейтральное приветствие, в восторженном прыжке неприлично обхватить торс ногами и повиснуть на шее со словами: «Алекс, вчера было офигительно классно. Давай сегодня ночью тоже погуляем. Джага-джага, так у вас это называется? Прикольно!»