Золото Арктики - Николай Владимирович Зайцев

волка, к примеру, и лису. Волк как лекарь, больное животное убьет, и насытился. Стало быть, польза от него. А лиса все норовит в курятник залезть да разорение утроить. Ладно, люди добрые, хватит на сегодня. По домам расходитесь. Мужики, к походу готовьтесь. Рыба идет, сами знаете, к стороне норвежской в ночь поплывем. Там трески поболе водится, да и знакомцев наших проведаем заодно.

Староста посмотрел на Миколу.

– Ну и у нас есть дела. Вы вроде с другом своим в церковь зайти хотели. Правда, закрыта она сегодня, но могу с батюшкой нашим поговорить, откроет.

Билый вопросительно посмотрел на Суздалева: мол, как ты?

– Не готов я еще. Не сегодня. Рано, – растерянно проговорил граф. – После.

Микола покачал головой.

– Ну, как знаете, – согласился Федор. – С другой стороны, правильно. Господь спешки не любит. Пошли тогда на рынок. Подберем вам все необходимое.

Деревенские тоже стали расходится понемногу, и через четверть часа территория возле торговой лавки опустела.

Рынок располагался сразу за деревней. Да и рынком его можно было назвать с большой натяжкой. Привычных торговых палаток, в изобилии оборудованных на столичном базаре, здесь не было. Товар лежал в основном на расстеленных брезентовых и суконных пологах в три ряда. Здесь можно было найти все, что необходимо для рыбной ловли и охоты. От различных рыболовных снастей до охотничьих ножей и даже ружей. В конце торговых рядов было отведено место для ездовых собак, которых время от времени привозили коренные народы Норвегии. Поморы, осознав всю полезность присутствия в хозяйстве этих животных, охотно покупали собак или же меняли их на ходовые товары.

– Давай-ка, Федор, сразу к собакам, – заслышав собачий лай, сказал Билый. Ему доставляло удовольствие возиться с теми четвероногими друзьями человека, что были на корабле. А сейчас предоставилась возможность приобрести своих собственных, к тому же хорошо обученных собак. Сердце в груди колотилось от волнения. Ноги сами шли к месту, где слышался собачий лай. Суздалев тоже повеселел. Тоску как ветром сдуло. В глазах вспыхнул задорный огонек.

– А как же все остальное?! – спросил Федор. – Провизия, одежда.

– Нет, давай сначала к собакам, да и одежда у нас есть. Приобрели по случаю еще в столице. И запас еды имеется. И ножи. Вот только собак не стали брать. Не тот у них вид в столице.

– Точно. Идем к собакам, – нетерпеливо поддакнул граф.

– Добро. Раз так, то пошли собак смотреть.

Продавец из эскимосов сносно говорил по-русски и произвел на казака довольно располагающее впечатление. Собаки, их Микола насчитал ровно двадцать, были как на подбор. Но тут возникла проблема. Как из этих двадцати выбрать шесть?

– Смотри так, – сказал продавец. – Твоя отойти и стоять. Я собака пускать. К тебе кто подойти первая, тот главная будет, вожак. Понимаешь?

Билый кивнул.

– Подождите! – негодовал Суздалев. – А как же со мной?! Я тоже хочу участвовать в выборе.

– Нельзя, русская человека, – возразил дитя севера. – Никак нельзя. Ездовой собака один хозяин знать надо. Два никак. Это плохо. Собака слушаться должна. Два хозяин – порядка нет.

Микола взглянул на односума, пожал плечами, мол, мне все одно. Мы же вместе.

– Ай, ладно, – согласился Иван. – Пусть будет Микола.

Северянин сунул Миколе в руку кусок вяленой трески. Казак удивленно посмотрел на торговца.

– Така нада, – ответил тот и, махнув рукой вперед, крикнул: – Хай! Хай!

Билый отошел на шагов десять и замер на месте. Руку с зажатой в ней рыбой засунул в карман своего мехового савика. Так будет надежнее.

– Твоя ровно стоять. Моя собака пускать.

Микола кивнул головой. Продавец, прищурив свои и без того узкие глаза, от которых остались лишь две щелочки, с хитрой улыбкой на губах отвязал самого большого и крепкого пса, северной породы хаски. Шерсть на нем лоснилась и была настолько толстой, что он был похож на крупного плюшевого волка. Пес, почуяв свободу, не торопясь понюхал воздух. Обошел вокруг норвежца, принюхиваясь. Повел носом и, повернув морду в сторону Билого, рысью отправился к нему. Билый слегка напрягся. Кто знает, что на уме у этого животного, превосходящего по размерам волка. Пес не доходя до своей цели пары шагов, остановился. Уперся глазами в Миколу. Но, не выдержав, отвел взгляд и, чувствуя свою силу, уверенно подбежал к казаку. Прижался своей большой головой к ногам человека. Микола ласково, но крепко потрепал пса по загривку и отдал ему кусок рыбы. Тот, завиляв хвостом, открыл пасть и не жуя проглотил предложенное лакомство. Затем вновь коснулся головой руки казака и так же рысью вернулся назад.

– Хороший собак. Очен хороший, – довольный крикнул продавец. – Я знал, что твоей он нравится. Потому и отвязал один. Теперь ты с ним друга, русская.

– Я не русский, я казак, – усмехнулся Билый.

– Казака? – удивился продавец. – Моя не слышал казака.

– Не важно, – ответил Микола. – Пес твой действительно гарный!

– Да, да! Очен горный. Пес – гора, очен большая!

– Ладно, «твоя-моя», – в шутку сказал Билый. – Еще пять собак нужно. Чтобы в упряжке ходили слаженно и сани тянули дружно.

– Твоя хорошо думать. Твоя хороший собаки нужно. Моя есть такие собаки.

Эскимос подошел к деревянному столбу, к которому были привязаны остальные собаки. Брал каждую на руки, будто взвешивал. Мял бока, задние и передние лапы, слегка надавливал на позвоночник, на живот, заглядывал каждой в пасть. Микола с интересом наблюдал за этим процессом.

– Надо бы запомнить, как он это делает. Пригодится, – сказал он вполголоса стоящему рядом Суздалеву.

– Да, интересное занятие. Никогда не предполагал, что тискать собак будет входить в мои обязанности. До сих пор только женщин так мял, – отшутился Иван.

– Запоминай, казак, – сказал Федор – Продавец этот добрый малый. Знает толк в ездовых собаках и в том, как ими управлять, чтобы выжить в условиях Крайнего Севера. Запоминай. А о том, как собак в упряжку впрягать, я тебе расскажу. Вникай.

– Ходи к моя, – позвал Миколу хозяин собак.

– Пошли вместе, – сказал Билый Суздалеву. – Что я не запомню, то ты на ус намотаешь. Отныне мы с этими собаками одно целое.

Иван кивнул головой. Наконец-то запахло началом настоящего дела. Теперь есть о ком заботиться, с кем находить общий язык.

– Гляди, казака и ты, русская, – сказал довольный северянин, указывая на шестерку собак, среди которых своим размером выделялся знакомый уже пес. – Гляди харашо. Это теперь твоя собаки. Твоя семья. Лучшая собаки. Очен хорошо. Это – вожак. Остальные его слушать. Твоя теперь называть – каюр. Ты тоже – вожак. А твоя, – продавец показал рукой на Суздалева, – помощника каюра.

Билый с Суздалевым в этот