Швея из Парижа - Наташа Лестер

maison habitée[56], тебе лучше сделать то же самое, если не хочешь, чтобы немцы экспроприировали дом. Там безопаснее. На всякий случай предупреждаю: в квартиру матери не заходить. – «На всякий случай» означало «тебя могут схватить за содействие в вывозе из Парижа сломавшего ногу агента». Но этого Алекс вслух не сказал.

Эстелла открыла рот, и Алекс уже приготовился услышать протесты, а следовательно, продолжить нескончаемую пикировку. Однако девушка кивнула, чем немало его удивила.

– Пожалуй, ты прав. Я не хочу подвергать маму опасности.

* * *

Лишь после того как они выбрались из метро, Эстелла поняла, что имел в виду Алекс, когда сказал: «В оккупированной зоне другие правила». Метро было переполнено; там встречались состоятельные и хорошо одетые женщины, которые до войны, оставившей страну без автомобилей и бензина, ни в коем случае не снизошли бы до того, чтобы спуститься в подземку. Попадались и другие, принадлежавшие к контингенту, с которым Эстелла до сих пор не сталкивалась: исхудавшие, в почти прозрачных одеждах, с голыми ногами – они шли, ссутулившись и опустив головы так низко, словно хотели спрятаться внутри себя. От немытых тел исходила такая вонь, что было тяжело дышать. Эстелла не задавала вопросов. Однако когда они вышли на рю де Риволи, она застыла на месте.

– Понимаю тебя, – шепнул Алекс. – Просто продолжай идти. Спросишь все, что надо, когда мы дойдем до дома, но на улице не останавливайся.

И Эстелла продолжала идти. Она спрашивала Алекса, насколько плохо обстоят дела в Париже, однако такого увидеть не ожидала. Вдоль рю де Розье маршировала группа солдат в темно-серых мундирах, с бульдогами на поводках, перед ними все расступались, стараясь смотреть вниз. Многие магазины были закрыты, на некоторых других, ранее принадлежавших евреям – обувной мастерской месье Буске, «Пуговицах и лентах» месье Кассена, посудной лавке месье Блума, – висели красные плакаты, извещающие, что по указанию властей бизнес передан в руки администраторов.

Что стало с Наннетт? С Мари и другими женщинами, которые работали с Эстеллой? Что с мамой? Эстелла изо всех сил старалась подавить эмоции и не думать о матери так часто. Как бы сильно она ни надеялась на объятия, слезы и смех, но все же страшилась того, что может обнаружить в своей прежней квартире в пассаже Сен-Поль.

У ее любимой булочной выстроилась длинная очередь. Серые лица, худые, торчащие из рукавов руки… Одни женщины, встретить мужчину – большая редкость. Кругом только немецкие солдаты.

Они подошли к булочной, и тут в толпе мелькнуло знакомое лицо.

– Ютт!

Эстелла бросилась через улицу.

Девушка, слишком тощая для Ютт, обернулась. Улыбка на лице казалась самой существенной частью ее тела.

– Эстелла! Как ты сюда попала?

Эстелла обняла подругу и не удержалась от вскрика, когда ладони обхватили выступающие на спине кости. Ютт всегда отличалась пропорциональным телосложением, с выпуклостями везде, где положено, но теперь жировая прослойка между кожей и костями отсутствовала, и кожа обвисла. А еще от подруги исходил тот же отвратительный запах, что и от людей в метро.

– Ох, Ютт… Что ты здесь делаешь? – спросила Эстелла, с радостью вновь пробуя на вкус звуки родного языка.

– Стою в очереди за едой. Целый день. Мы занимаем очередь в пять утра и ждем много часов. Иногда дают хлеб. Брюкву. Цикорий вместо кофе. Последний раз я ела мясо, когда цвели вишни.

– Брюкву? Да это же корм для скотины! У меня есть еда. – Эстелла вспомнила про кофе и шоколад, которые Алекс велел взять с собой. – Сейчас. – Она открыла чемодан и принялась рыться в нем, слишком поздно сообразив, что привлекла всеобщее внимание. Очередь уже столпилась вокруг нее, а на всех, разумеется, не хватит.

Алекс резко захлопнул ее чемодан, рывком поднял Эстеллу с тротуара и вместе с Ютт вытащил из толпы. Вовремя – к булочной как раз приближался немецкий патруль. Лена ждала их на противоположной стороне улицы.

Эстелла совершенно точно знала, что не имела права так поступать. Однако она ничего не могла с собой поделать. Как можно идти по Парижу, видеть людей, настолько запуганных и истощенных, и не поделиться тем, что у тебя есть?

– Почему ты вернулась? – спросила Ютт. Алекс уводил их все дальше. Лена шла сзади, на достаточном расстоянии. Слава богу, Ютт не заметила ее, иначе начала бы допытываться, почему девушки так похожи.

Ложь сорвалась с языка так естественно, что Эстелла сама не поверила.

– По работе. – Она указала на Алекса. – Он юрист с ужасным французским, и я работаю у него переводчицей. Американец, что с него взять. Сама знаешь, они не способны к языкам. – Она театрально закатила глаза, с радостью отметив, что лицо подруги, как прежде, озарилось веселыми искорками. Ютт хихикнула.

Кулак Алекса, упиравшийся в бок Эстеллы с того момента, как они отошли от булочной, впервые расслабился. Когда он услышал про свой якобы ужасный французский, Эстелла даже уловила на его лице проблеск улыбки.

– Я принесу тебе еду попозже, к вечеру. Иначе ее вырвут прямо из рук.

– Все голодают, – печально проговорила Ютт. – Кроме Рене.

– Что с Рене?

– Она спит с немецким офицером. Почти каждую ночь проводит в отеле «Меурис». Продает себя за еду, за тряпки, за все, что можно купить только на черном рынке. Женщинам не дают талоны на табак. Ты не поверишь, на что некоторые готовы за сигарету.

В голосе Ютт сквозила неподдельная горечь.

– Зачем она так поступает?

– Это единственный способ хоть как-то жить. Все остальные разве что выживают. Зимой люди снимали шкуру с кошек на мех. А кошек потом ели.

– Нет, – прошептала Эстелла. Пусть в Нью-Йорке она ютится в маленькой комнатке, однако у нее достаточно еды, одежды и тепла. Она не мерзнет.

– Ты видишься с моей мамой? – наконец решилась она задать вопрос, которого страшилась с того момента, как встретила Ютт.

Подруга покачала головой:

– Раньше виделась в очереди за едой. Но на этой неделе – нет, и на прошлой тоже. Разве что с месяц назад… Может, она нашла другую булочную? – с надеждой добавила Ютт.

– Может быть, – неуверенно повторила Эстелла.

Позади раздались шаги Лены. Алекс кашлянул и напомнил:

– Мы опаздываем на встречу.

Опаздываем? Эстелла едва не накричала на него. Какое это имеет значение после того, что она здесь увидела? Исхудавшие женщины, прицепив тележки к велосипедам и превратив их таким образом в своего рода велотакси, проезжали по улице; в одной из тележек сидели немецкий офицер с хохочущей девицей. Кругом запустение: пустые магазины, пустые лица, пустые улицы. И пустые сердца. Однако тут она вспомнила, что приехала сюда помочь Алексу найти одного из тех, кто пытается заполнить пустоту, вернуть Францию в прежнее состояние.

– Я приду вечером, – пообещала Эстелла подруге. – Принесу кофе и шоколад. Что бы еще ты хотела?

– Мыло, – с надеждой вздохнула Ютт. – Мы совсем провоняли.

– Принесу