Швея из Парижа - Наташа Лестер

добавить, однако промолчал. МИ9 выдавал такие наборы летчикам и своим агентам. – В чемодан не класть, постоянно держать при себе. С этим можно протянуть несколько дней. Если не хотите курить табак, его можно продать.

– Продавать табак? – недоверчиво протянула Эстелла.

– Эстелла, – резко оборвал ее Алекс. – Прекрати. – Называется, дождался удобного момента… В самолете девушка и вовсе перепугалась бы. Однако он понимал, что Эстелла в любом случае начнет задавать вопросы. Она не Лена. Та просто убрала свой футляр в сумочку, словно пудреницу.

– Извини, – отчеканила она. – Может, в следующий раз, прежде чем вручить мне какую-нибудь необычную штуку, сначала предупредишь?

Пусть она возненавидит его еще больше, но Алекс выскажет ей все, что должен.

– Прекрати расспросы. Иначе отправлю назад в Лиссабон. Мне от тебя нужна помощь, а ты собираешься подвергнуть риску других. Самое разумное – верить всему, что я говорю и делаю. В ближайшую неделю твоя обязанность – просто кивать и соглашаться со мной, даже если это тебя возмущает. Дай мне слово!

Как Алекс ни старался контролировать себя, он не смог скрыть раздражение. Эстелла была слабым звеном в том, что он задумал. Ему претило вести себя как деспотичный офицер разведки, однако как иначе сохранить всем жизнь?

Он почувствовал себя последней скотиной, когда она опустила голову, чтобы скрыть покрасневшие от смущения щеки, и одними губами пролепетала:

– Даю слово.

– Спасибо. – Алекс едва не переступил грань, за которой кончается вежливость. – Во Франции больше нет автомобилей. Мы пересядем на поезд до Парижа. Я зайду в «Миссию моряков», а потом двинемся дальше.

– В «Миссию моряков»?.. – начала было Эстелла, но тут же закрыла рот и взялась за чемодан. – Ладно, не важно.

Поезд остановился. Алекс направился на встречу с Питером Кэски в «Миссию моряков», один из многих перевалочных пунктов для потерпевших авиакатастрофу летчиков на их долгом секретном пути через Францию. Питер распределял среди связных деньги и табак – особенно табак, который стал более твердой валютой, чем бумажные деньги, – а еще собирал разведывательную информацию, обеспечивал, чтобы никто в подпольной сети не опасался попасть в западню и чтобы немцы не пронюхали о ее существовании.

Алекс вернулся на вокзал, когда состав уже стоял под парами.

Они выехали из Марселя в Париж. Алекс надеялся, поездка продлится не более полутора суток с учетом прохождения досмотра на всех контрольных пунктах, благодаря которым некогда необременительное путешествие превратилось в полосу препятствий. В пять утра, с восходом солнца, Алекс пересел ближе к Эстелле; Лена уже несколько часов дремала, и он решил дать ей возможность прилечь. Эстелла, хотя и выглядела наиболее утомленной из них троих, все еще бодрствовала.

Он не произнес ни слова, просто запрокинул голову назад и прикрыл глаза, чтобы расслабиться минут на десять – этого будет достаточно, иначе придется распечатать бензедрин, а он хотел сохранить таблетки на случай крайней необходимости. И некоторое время спустя – ночь прошла, на востоке занималась заря – проснулся как от толчка, ощутив, как что-то опустилось ему на бедро. Это оказалась ладонь Эстеллы. Девушка уснула и непроизвольно подвинулась ближе к Алексу, а ее рука изменила положение.

Он изучил ладонь Эстеллы, те самые проворные пальчики, в которых она недавно держала карандаш и легко водила им по бумаге, превращая грифельные штрихи в завораживающие образы, рассмотрел кончики указательного и большого пальцев, усеянные, как он теперь заметил, крошечными ранками, следами от иголок – ничего не поделать, издержки профессии. Во сне рука выглядела мирной и трогательной. Алекс где-то слышал, что у французских белошвеек doigts de fée – буквально переводится как «пальчики фей». Все, что ему хотелось сейчас – это протянуть руку и сплести свои и ее пальцы в единое целое.

Алекс тряхнул головой; да что с ним такое? Ни разу в жизни ему не хотелось просто взяться с кем-то за руки. Однако сейчас он осознавал, что был бы абсолютно счастлив почувствовать ее ладонь в своей, ощутить, что небезразличен ей настолько, чтобы она держала его руку. Разумеется, Эстелла находится здесь лишь потому, что он убедил ее, причем наиболее жестким способом. И если он посмеет коснуться ладони девушки хотя бы одним пальцем, та отбросит руку, выпалит что-нибудь язвительное и не будет с ним разговаривать до конца поездки.

Так что лучше просто сидеть рядом в вагоне поезда и наблюдать, как утреннее солнце не спеша поднимается все выше. Лучше просто терпеть эту пытку, ведь, если бы Эстелла не уснула, такого момента в жизни бы не случилось.

После Лиона Алекс выскользнул из-под руки Эстеллы, не отважившись приподнять руку и опустить на сиденье – просто позволил ладони упасть. Он достал хлеб, сыр и вино, купленные в Марселе. Скоро предстояло пересечь границу оккупированной зоны, надо подкрепиться.

– Умираю с голоду, – послышался голос Эстеллы. Она проснулась от шуршания бумажных пакетов.

Алекс передал ей хлеб и воду, а сам пересел к Лене.

– Тебе следует уяснить, что можно, а что нельзя сейчас во Франции. – Он кивком показал за окно. – В оккупированной зоне другие правила.

Поезд мчался вдоль крутого откоса. Перед ними раскинулась долина. Золотой берег! Листья виноградных лоз блестели золотом, напомнившим Алексу о платье Эстеллы, в котором он увидел ее впервые. Вдоль железной дороги яркой голубой лентой петляла река, проносились покрытые сочной зеленью холмы и виноградники… Хотя бы одна мирная минута за всю тяжелую поездку. Идиллия, дающая возможность забыть о бушующей рядом войне.

– Ух ты! – услышал он восклицание Эстеллы, которая тоже повернулась к окну.

Они ели, не отрывая глаз от окна. Души наслаждались пасторальной картиной так же, как тела наслаждались хлебом. Покончив с завтраком, Алекс сел на место и вытянул ноги. Лена улыбнулась ему. Он заметил, как замечал всегда, круги под глазами, выдающие сознание собственной ущербности, и заправил прядку волос ей за ухо – жест, показывающий, как он заботится о ней.

Алекс видел, что Эстелла за ним наблюдает. Наверняка этот жест представился ей очередным доказательством их с Леной отношений. И даже хотя в глубине души Алекс не хотел, чтобы Эстелла считала их с Леной любовниками, он был рад, что она так думает, – это воздвигало между ними еще один барьер. А без этих барьеров – с учетом его прошлого – он лишь причинит Эстелле боль, а сама мысль об этом для него невыносима.

Ну что ж, пора перейти к делу.

– Я обязан остановиться в отеле «Ритц». Вот только он кишит немцами, а вам, девушки, не стоит находиться так близко к вермахту. Я буду время от времени приходить и уходить, чтобы создавать видимость присутствия. Однако, Эстелла, я надеюсь, мы сможем воспользоваться особняком в квартале Марэ. Пару месяцев назад я написал на стене мелом