Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

уже такие реакционные убеждения, но он и не знает о них, потому что подсознание блокирует противоречащую его взглядам информацию, не позволяя ее даже заметить, не говоря уже о том, чтобы оценить и принять.

— Подожди, — обратился Дульцов к Роману. Сумев-таки совладать с собой, погасить негодование и вернуть мысли в конструктивное русло, он понял, что прямой аргументацией здесь ничего нельзя было добиться, и решил прибегнуть к методу Сократа. — Я правильно тебя услышал: ты считаешь русский язык одним из самых богатых и развитых языков в мире?

— Конечно, — ответил Роман.

— А он богаче, например, китайского?

— Мне сложно сравнивать. Я не знаю китайского языка.

— Но уж точно не уступает ему? — не унимался Дульцов.

— Я думаю справедливо будет утверждать, что русский язык как минимум не уступает китайскому по своей силе, — согласился с ним Роман.

— Но ведь в русском языке всего тридцать три буквы, а в китайском — тысячи иероглифов, каждый из которых при этом имеет свое особое символическое значение. И несмотря на это, русский язык, как мы знаем, не уступает китайскому по глубине и разнообразию… Отсюда следует, что богатство и выразительность языка не зависят ни от количества символов его выражающих, ни от того, несут ли эти символы какую-нибудь смысловую нагрузку (как в китайском или русском до революции), или просто являются буквами!

Роман молчал. Дульцов так подвел его к этому утверждению, что он не мог уже никак возразить ему. Но парадокс! — признать точку зрения друга верной, Роман тоже был не в состоянии. И не потому, что считал ее ошибочной. Он сам на секунду даже почувствовал, что Дульцов прав, как будто даже осознал это, но, тем не менее, тут же выкинул из головы. Роман не мог согласиться с другом, просто потому, что не мог этого сделать. Его подсознание полностью блокировало эту информацию, не позволяло ей остаться в его голове, потому что тогда Роман усомнился бы в собственных убеждениях, в убеждениях, на которых зиждилось его мировоззрение, в которые он поверил настолько, что они стали частью его самого. Без этих убеждений его подсознание потеряло бы существеннейшую опору в этом мире, столь еще непонятном, и во многом пугающем, и поэтому оно не позволяло Роману даже просто попытаться осмыслить услышанное.

— Но ведь язык не обязательно должен быть простым, чтобы с его помощью можно было изображать все бесконечное многообразие жизни, — только и смог отрешенно произнести Роман.

— Конечно, он не обязательно должен быть простым, чтобы быть богатым и красивым, — спокойно согласился Дульцов. — Но боюсь, если он не будет простым, то в условиях современной глобализации он рискует вскоре стать мертвым.

— О чем ты? — спросил Роман, не поняв друга, но, тем не менее, искренне заинтересовавшись.

— Почему сформировалось множество различных языков? — продолжил Дульцов издалека, выражая мысли в свойственной ему подробной манере. — Из-за низкой мобильности отдельных человеческих групп с одной стороны, и их самодостаточности с другой. В прошлом люди жили замкнутые в своих группах: большинство из них не имело возможности перемещаться на достаточно большие расстояния (это было дорого и очень долго), да к тому же им этого вовсе и не требовалось. Такое положение вещей сохранялось еще каких-нибудь сто лет назад, когда большинство людей умирало, так ни разу в своей жизни и не выехав за пределы родной страны. Но сейчас ситуация изменилась до неузнаваемости. Постоянно возрастает потребность в международном общении: покупаешь ли ты что-нибудь на аукционе, занимаешься бизнесом, хочешь забронировать отель в другой стране через интернет или просто едешь на отдых. А сколько стало интернациональных мероприятий, начиная музыкальными конкурсами и заканчивая мировыми чемпионатами по каждому без исключения виду спорта: от футбола до дартса? За последние пятьдесят лет стало возможным быстро и относительно недорого перемещаться по планете, а потребности в общении с иностранцами (вживую или через интернет) возрастают с каждым годом. Да что говорить, вот приедем в Китай — сам почувствуешь. И неизбежным следствием этих процессов становится один общий мировой язык.

— Мировой язык? — произнес Роман с явным скептицизмом в голосе.

— Все к этому и идет. Взрывной рост взаимодействия с гражданами не только своей страны, но и иностранцами приведет к существованию одного языка. Ну может быть нескольких крупнейших, а в далекой перспективе — все-равно одного. Это неизбежный процесс, и происходить он будет по тем же причинам и законам, по которым отдельные диалекты малых регионов со временем сливались в один общий язык, распространяясь на все большее пространство. И в этом процессе, как и в жизни, выживут сильнейшие… А посмотри, что сейчас происходит. Бывшие республики СССР, в которых подавляющее большинство образованного населения свободно владеет русским языком, отказываются от русского. Мало того, что все книги в этих странах переведены уже на русский, что у них существует уникальная возможность свободно общаться и объясняться на всем пространстве бывшего союза, так это еще и огромное стратегическое преимущество наших стран, которого лишены многие другие государства. Украинцев вообще не понимаю! Какова вероятность, что украинский язык будут жив через две-три тысячи лет? Мизерная, а скорее — нулевая. И лучшей альтернативы, чем самый близкий, родственный русский язык им уж точно не найти. Ты знаешь, что Гоголь не написал ни одного произведения на украинском? А уж величественней украинца в литературе еще не было. Странам бывшего СССР не следует уходить от русского языка, потому что, помимо всех очевидных преимуществ, это существенно повысит шансы того, что ставший родным для сотен миллионов людей язык сохранится в водовороте тысячелетий.

— Ну, так я точно о том же и говорю! — обрадовался Роман, с искренней любовью смотря сейчас на друга. — Я же только и пытаюсь тебе все это время сказать, что нам необходимо сохранить русский язык, а не разрушать его.

— Но чтобы сохранить наш язык мы должны его упрощать!.. Я полностью разделяю твою точку зрения, что русский язык богатый и сильный, возможно даже самый выразительный язык в мире, и мне бы очень хотелось, чтобы он стал мировым языком. Но чтобы он не затерялся в ворохе истории, был в состоянии конкурировать за звание глобального, им должно пользоваться как можно большее количество людей. А это зависит от двух факторов. Во-первых, от совокупной силы всех государств, говорящих на русском языке. Здесь дела обстоят плохо, и не только потому, что республики бывшего СССР проявляют поразительную недальновидность, отказываясь от русского языка, но в большей степени из-за того, что наши современные руководители также близоруки и даже не пытаются связать себя с этими, столь близкими нам