В мечтах о швейной машинке - Бьянка Питцорно

Бабушка учила меня уважать старость. Эти уроки вовсе не обязательно было облекать в слова: собственными поступками, собственным примером она показывала мне, что старостью с её багажом опыта и знаний, способностью ради выживания бесстрашно переносить, а когда и преодолевать боль вместе с множеством других тяжелейших препятствий, уже самой по себе стоит восхищаться, подражать, публично воздавать ей должное.

Жизнь же учила уважать богачей, независимо от их возраста, характера и поступков. Богатство делало их настолько могущественными, что они способны были сокрушить, уничтожить нас одним щелчком пальцев. Восхищение, однако, за богатством не следовало: мы могли сколько угодно осуждать и даже презирать богачей, но никогда этого не показывали. Особенно в их присутствии. Что бы там себе ни думали, а держались почтительно.

Донна Лючиния была стара, богата, и я не могла позволить себе об этом забыть.

Впрочем, застать её такой спокойной, такой сдержанной, практически окаменевшей в своём красном бархатном кресле у окна, я никак не ожидала.

– Ты заставила меня ждать. Где тебя носило? – не утруждая себя приветствием, надменно поинтересовалась она, едва я вошла в комнату.

– Работала, – в подробности вдаваться не хотелось. В гостиной было натоплено, и я, не спрашивая разрешения, скинула шаль, повесив её на спинку стула. Но осталась стоять, как и подобает швее перед синьорой.

Донна Лючиния отослала Ринуччу, велев закрыть за собой дверь. И мы остались вдвоём.

– Я тебя видела. Тогда, в коридоре, – начала она.

– Знаю.

– А ты хитра... Окрутила, значит, этого простофилю, моего племянника? Надеюсь, никаких глупостей в голову себе вбить не успела?

Я промолчала, но взгляд не отвела.

– Хотя нет, не думаю, – продолжала она. – Ты же у нас девка умная. И знаешь, что сколько хвостом ни крути, ничего из этой затеи не выкрутишь.

Я молчала.

– Так знаешь или нет? Вот бабушка твоя – она дурой не была. Почему же не научила, что такие, как вы, должны знать своё место?

Я продолжала молчать.

– Да только ты ведь честолюбива, как и все эти трущобные девки, нищие оборванки, которые спят и видят, что оденутся не хуже знатных синьор, напялят роскошную шляпу и, обмахиваясь веером, разыграют перед кем-нибудь из наших сыновей обморок, лишь бы обвести вокруг пальца да выпросить в подарок фамильные драгоценности! Или, того хуже, выскочить за них замуж! Что, неужели мой племянник ещё не предлагал тебе руку и сердце? Этому только дай юбку увидеть... Хуже дядюшки покойного, право слово! Трусливый недоумок! Но не стоит так уж доверяться его словам, не стоит питать иллюзий: Гвидо прекрасно знает, кто он и кто ты.

– Вы совершенно правы. Думаю, знает. И ему нет до этого дела.

– Ах неужели? Значит, ему нет дела? А вот мне есть. Ты же понимаешь, что я могу тебя в порошок стереть? Что запросто могу заявить о домогательствах? И поверь, в свидетелях у меня недостатка не будет. Я-то думала, ты умнее. Думала, ты просто водишь его за нос у всех на глазах. Зачем, спрашивается, было тащить его на террасу «Хрустального дворца»? Показать всем, как вы воркуете? И что это докажет?

– Послушайте, почему бы Вам не задать эти вопросы Вашему племяннику? Почему не подождать, пока он вернётся? Или просто не написать?

– Потому что Гвидо – безвольная тряпка и должен спокойно учиться, не думая о подобной чепухе. А ещё потому, что лучше бы нам сперва прийти к соглашению. Уверена, что в конце концов мы найдём общий язык.

– К какому ещё соглашению?

– Есть у меня одно предложение. И лучше бы тебе выслушать его очень внимательно.

– Что ж, говорите.

– Как ты знаешь, Кирику я вышвырнула. А Ринучча в одиночку не справляется. Нужна ещё одна служанка.

– Вы совершенно правы. Впрочем, Вам не составит труда её найти.

– А я уже нашла. Мне нужна здоровая молодая девушка. И я хочу, чтобы это была ты.

– Но я ведь швея!

– Пфф! Слушай-ка, великий кутюрье штопки и заплаток! Бабушка твоя была прекрасной служанкой. Знаешь же не понаслышке, что она пару месяцев здесь отслужила – Виттория тогда ещё совсем малышкой была. Никогда не понимала, чего ради ей вздумалось уйти. Но признайся, она ведь и тебя кое-чему научила?

– Меня она научила шить.

– Вот упрямица! Шей себе на здоровье, если тебе так нравится, мне всё равно. А я предлагаю тебе жалованье, и неплохое. Сколько ты сейчас зарабатываешь? Скажем, в месяц?

– Простите великодушно, но Ваше предложение меня не интересует.

– О, ещё как интересует! Насколько я понимаю, Гвидо тебе не противен, да и ты ему нравишься. Сама знаешь, как только он закончит учёбу, переедет жить ко мне. Идеальное решение, не