Пряные дни - Илья Александрович Шумей

лучше. Уют дорогого кожаного салона создавал иллюзию безопасности и покоя. Он бросил рацию на соседнее сиденье и потянулся к консоли, чтобы включить музыку, но неожиданно краем глаза заметил в зеркале заднего вида какое-то движение. Максим вскинул голову, всматриваясь в отражение, и остолбенел.

Сзади к его машине, решительно ступая босыми ногами по каменному крошеву, стремительно приближалась обнаженная Оксана. Ее руки и ноги были перемазаны в грязи, все тело покрывали многочисленные ссадины и кровоподтеки, но ни это, ни вызывающая нагота, похоже, нисколько ее не смущали.

Максим замешкался, любой мужчина хотя бы на несколько секунд утрачивает способность трезво мыслить при виде обнаженной женщины, но быстро спохватился и распахнул дверь, выбираясь из машины.

Оксана уже стояла рядом. Выбросив вперед ногу, она ударила Максима по руке. Послышался короткий неприятный хруст, и парень взвыл от боли, схватившись за вывернутый локоть и вываливаясь наружу. В следующее мгновение Оксана резко рванула дверь ему навстречу, впечатав Максима головой в стойку. Тот даже ойкнуть не успел и обмякшим мешком сполз на землю.

Заслышав непонятный шум, из микроавтобуса выскочили еще двое водителей и нос к носу столкнулись с решительно настроенной соплеменницей. Первый из них зачем-то вскинул ко рту сжимающую рацию руку, но сказать ничего не успел — молниеносный удар ребром ладони в горло надолго отбил у него всяческую охоту трепать языком. Девушка ухватила поперхнувшегося Володю за шиворот и притянула к себе, используя в качестве щита, поскольку его напарник уже вытаскивал из кобуры большой пистолет с усыпляющим зарядом. Пока он пытался улучить удобный момент для выстрела, Оксана сама выхватила такой же пистолет из-за пояса у Володи и, почти не целясь, нажала на спуск.

Раздался глухой хлопок, и Егор, выронив оружие, начал лихорадочно хвататься за оперение торчащего у него из живота шприца, да так и повалился навзничь, закатив глаза. А хрипящего и кашляющего Володю Оксана без особых церемоний хватила головой о борт микроавтобуса, оставив на черном металле округлую вмятину, и аккуратно опустила на землю.

Рядом с ним она усадила Максима, которого выволокла из машины, а сама прямо так, нагишом, прыгнула за руль и, взревев мотором, помчалась по загаженным задворкам завода, рискуя в любой миг проколоть колесо о какой-нибудь из бесчисленных бутылочных осколков.

Заслышав шум двигателя, Николай встрепенулся и, привстав на цыпочки, выглянул в окно.

— Карета подана! — он подскочил к лежавшей в углу у стены связанной Инанне и снова взвалил ее на спину. — Потерпите еще немного, бабуля, уже недолго осталось.

Согнувшись под тяжестью своей ноши, парень, кряхтя, доковылял до осыпающегося дверного проема и остановился, ожидая, пока осядет поднятая колесами пыль. Багажник «Мерседеса» глухо щелкнул и гостеприимно распахнул свое чрево.

— Не стой столбом! — Оксана выбралась из машины и нетерпеливо мотнула головой. — Грузи!

— Но почему не джип? — Николай подошел ближе, старательно избегая глядеть на свою обнаженную мать. — На этой неженке нам далеко не уехать.

— Не привередничай. Времени выбирать у меня не было, не автосалон, чай. Взяла то, что попало под руку.

— Ишь ты! — ее сын заглянул в багажник. — Теперь я догадываюсь для чего представительскому лимузину нужен такой объемистый трюм.

— И для этого тоже, — Оксана сняла у него с плеч опутанную веревками Инанну и довольно-таки бесцеремонно забросила ее в багажник, захлопнув следом крышку. — Давай сюда свой саквояж.

Она отправила Николая за руль, а сама забралась на заднее сиденье, где вытряхнула из сумки одежду вместе с позаимствованными из ветеринарки медикаментами и начала одеваться, разбираясь попутно с полученными ранениями. Только сейчас Оксана дала волю эмоциям, не сдерживая яростных ругательств всякий раз, когда задевала какую-нибудь свежую царапину. Теперь она могла себе это позволить.

Ее сын, тем временем, немного раздувшийся от осознания собственной значительности за рулем такого роскошного и дорогого автомобиля, вдавил акселератор и, заложив пару лихих виражей, вылетел с территории завода. Его душа пела и ликовала. У них получилось! У них все получилось!

Глава 21

У человека, которого связанным куда-то везут в багажнике машины, крайне ограниченный простор для мыслительного процесса. В то время как его тело обездвижено веревками и придавлено сверху невидимой в темноте, но ощущаемой на каждой крупной кочке крышкой, разум зажат в тиски крайне тесного сиюминутного момента. Строить планы на будущее как-то неловко, а прощаться с жизнью и проматывать ее перед мысленным взором вроде бы еще рано. Поэтому все внимание сосредотачивается на том, что происходит непосредственно здесь и сейчас.

Куда мы едем? Вроде бы выехали на шоссе… повернули направо… или налево… Черт! В этой душегубке не разберешь даже, где верх, а где низ, не говоря уже о прочих направлениях. Тормозим… остановились. С кем они там разговаривают? Быть может, полиция? А вдруг они попросят открыть багажник?! Ну, пожалуйста…! Нет, едем дальше. Ай! Уй! Что за колдобины?! Куда это мы забрались?! Что они задумали?!

Остатки здравого смысла, что еще уцелели в голове у Инанны, из последних сих цеплялись за мысль, что Оксана не посмеет поднять руку на родную мать, но уверенность в этом таяла с каждой минутой. Облава не созывается только для того, чтобы припугнуть или проучить виновника. Она заканчивается только его смертью, и Оксане это прекрасно известно. После того, как Инанна столь сурово сама обошлась с собственной дочерью, ей не стоило теперь всерьез рассчитывать на ее снисхождение. Если ей суждено сегодня расстаться с жизнью, то следует принять свою смерть достойно, как подобает Старейшине рода Сванссен, однако Инанна не ощущала в себе твердой решимости умереть с высоко поднятой головой. Она все отчетливей осознавала, что вот-вот окончательно скатится в темную пучину паники, но ничего не могла с собой поделать.

Машина остановилась. Глухо хлопнули двери, и откинувшаяся крышка багажника окатила Инанну волной свежего воздуха и света, который после кромешной темноты немилосердно слепил глаза.

— Все, приехали! — темный силуэт Оксаны загородил небо, ее сильные руки подхватили собаку и выволокли наружу. — Пойдем, прогуляемся немного.

Девушка бросила оборотня на землю, навалившись на нее сверху, достала нож и в несколько взмахов разрезала опутывавшие Инанну веревки. Не успела та опомниться, как Оксана схватила ее за переднюю лапу и начала заламывать ей за спину.

— Давай, Гюльчатай, покажи личико! — процедила она сквозь сжатые зубы.

Инанне вдруг резко расхотелось вновь превращаться в человека. Пребывая в зверином обличье, у нее оставался хоть какой-то шанс отбиться и убежать, по крайней мере, имелись клыки, чтобы огрызаться. Но Оксана исключительно хорошо знала свое дело, продолжая выворачивать ее лапу. В