Отстегните ремни - Катерина Кириченко

Ну, раз я еще могу жалеть о сумках, значит, пациент жить пока готов, — решила я и выдавила из пересохших за ночь губ некое подобие улыбки. Гордо подняла голову, распрямила спину, тряхнула волосами цвета «жгучая брюнетка» и зашагала по безлюдному и тихому Староконюшенному куда глаза глядят.

Глаза привели меня на игрушечный лубочный Старый Арбат. Какая порнографическая и бездарная улица у них тут получилась! Пытались изобразить что-то типа пешеходного старого центра, наподобие, как в каждом уважающем себя европейском городке. А вышло — совершенно непонятно что. Пародия какая-то. Улица выглядела как наспех смонтированные в дешевой студии декорации к фильму.

Но аптеки на ней нашлись сразу. Хоть в этом повезло. Закупившись всеми возможными медикаментами, я поплелась обратно на улицу. Делать было абсолютно нечего. Идти никуда не хотелось. Я постоянно оглядывалась, нет ли вокруг милиции. План мой на аптеке начинался и на ней же, к сожалению, и закончился.

— Ну и?.. — я посмотрела на Дашу.

— Мороженое, — подсказала она.

— Ну тогда и кофе.

Зашли и сели на открытую террасу какого-то народного кафе.

«Бизнес-ланч за 156 рублей!» — гласила гордая вывеска.

— А что такое «бизнес-ланч»? — поинтересовалась я у подошедшей официантки.

— Фиксированное меню из супа, котлет с гарниром и компота. Котлеты сегодня куриные. На гарнир — гречка. Компот клюквенный, — как робот отрапортовала неулыбчивая девушка.

Мне безумно захотелось есть.

Заказав себе кофе и бизнес-ланч, я закурила и уставилась на проходивших мимо прохожих.

В Москве явно присутствовал какой-то странный демографический кризис. Причем количество мужчин и женщин в принципе совпадало, а разница обнаруживалась в их статусе. Я попыталась их всех мысленно переженить, и у меня ничего не вышло. Девицы — все были как золушки. Блестящие накрашенные глазки, умильные фигурки, одеты и причесаны нарядненько, у каждой в наманикюренной лапке по модной сумочке и по мобильному телефону — ждать правильного звонка. Звонить, впрочем, было некому. Мужики выглядели крайне несоответствующе образу предполагаемых женихов. Стандартного бизнес-вида, все спешащие и озабоченные, не просто не мечтающие сделать из золушек королев, а даже на них и не оборачивающиеся.

Золушки собирались группками. Хихикали и пересказывали друг другу новости. За соседним столиком присела парочка молодых девушек. Как и почти все остальные посетители кафе, заказала бизнес-ланч. Я прислушалась к разговору.

— …да делай ты аборт уже, а то дотянешь! Ни фига он на тебе все равно не женится. Ежу понятно, — сказала сидящая ко мне спиной брюнетка.

— А может, если я рожу, то он посмотрит на ребенка и все-таки женится? — с надеждой произнесла ее беременная подруга.

Я присмотрелась к ней повнимательнее. Золушка. Ну вылитая! Одень ее в «Кавалли», дай денег на хорошего парикмахера и посади в достойный интерьер — ну ничем не хуже тех «светских львиц», которыми пестреют российские журналы.

— Ну ты и дура! — сказала небеременная брюнетка. — Зачем ему на тебе жениться-то, если у него уже и так все есть? И дети, и жена. Ты думаешь, он разведется ради тебя?

— Он сказал, что разведется. Еще год назад!

Брюнетка бестактно заржала:

— Вот именно! Еще год назад! И до сих пор прекрасненько себе женат. А ты тогда и не беременная была даже. А теперь? Вообще убежит, как узнает.

— Он уже знает, — грустно сказала Золушка. — Я на прошлой неделе еще сказала.

— А он?

— А он перестал подходить к телефону. Может, что-нибудь случилось? — Золушка с надеждой подняла глаза на подругу.

— Угу. На спор сейчас я со своего номера его прозвоню, и он спокойно снимет трубку. Звоню?

— Не надо!

— Ну видишь? Ты сама все понимаешь. Иди фигачь аборт и забывай его.

У меня, кажется, опять стала подниматься температура. Простудных симптомов при этом видно не было. Может, стресс проявляет себя в такой странной форме? То ли от плохого самочувствия, то ли нервы уже просто ни к черту не годились, меня опять потянуло на слезы. На сей раз мне стало жутко жалко беременную Золушку. Хотелось ей сказать, что он никогда уже не уйдет от жены. Если бы хотел, ушел бы еще год назад. Они, если сразу не уходят, то потом уже не уходят никогда. Страсть — она самая сильная только поначалу, и со временем лишь ослабевает, а не наоборот. И если он даже на пике ее не уходил, то сейчас и подавно… Но девушка так трогательно надеялась на Чудо.

— Мне кажется, надо все-таки родить. И он не выдержит, — говорила она. — Он же обещал! И жена у него — Медуза-Горгона! Не любит он ее давно. Ей только деньги от него и надо. А мне — он сам нужен. Лично. Как человек.

Милая! Да ему проще деньгами давать. Ты же еще больше от него хочешь — ЕГО самого! В русских девушках каким-то совершенно невероятным способом сочетались внешняя прожженность, многоопытность и грубость и в то же время — удивительная наивность и вера в лучшее.

Подруга же тем временем продолжала свою безжалостную речь:

— Да не разведется, говорю ж я тебе точно! Сама подумай: в жену там уже столько бабок вложено, проверенная она уже, мать его детей к тому же. И развод с ней обойдется в копеечку. Дело ж не в любви, и все так прозаично просто.

Дурацкая слеза на моем нижнем веке слилась в одну большую каплю, и та, застыв на минутку в уголке глаза, подумала и перевалила через край. Потекла вдоль носа, остановилась в ложбинке у основания ноздри, подождала там немного и все-таки коснулась соленой влагой уголка рта.

Я прихватила ее пальцем. Попробовала на вкус. Жидкость показалась мне очень вкусной, и захотелось заплакать сильнее. О чем-нибудь абстрактном, не о своих проблемах, а о чужой девушке, сразу обо всех девушках, так наивно надеющихся на то, что «все будет хорошо». Да, конечно, все их возлюбленные на них женятся! Даже несмотря на то, что все мы знаем, что этого никогда не произойдет. Русские традиционно полагали, что Вера творит Чудеса.

Может быть, так оно и есть? А наш расчетливый западный прагматизм как раз лишает нас половины возможностей?

Чем я отличалась сейчас от этой золушки? Бездумно тратя остатки денег на кофе и мороженое, я сидела на террасе некрасивого кафе, без малейшего нормального плана в запасе, преследуемая государством и бандитами, с маленьким уставшим ребенком на руках, и надеялась, что Макс «просто найдется».

КАК он найдется — я даже уже не думала. Нет, понятное дело, я надеялась, что Я САМА ЕГО НАЙДУ. Но еще раз — КАК я это сделаю?!

Температура, наверное, ползла все выше и выше. В глазах появились черные мушки, щеки горели, и бежавшие по ним слезы сразу высыхали.

Столь внезапно появившийся у меня аппетит столь же неожиданно опять пропал. Расплатившись за почти несъеденный бизнес-ланч, я встала. Пора уходить из кафе. Устраивать публичное шоу из обеда вперемешку со слезами, в разгар дня в центре столицы, мне совершенно не хотелось.

Голова кружилась все сильнее, и в горле неожиданно пересохло. Я спустилась со ступеней, ведущих на тротуар. Окинула взглядом улицу. В двадцати метрах от меня стояла группа милиционеров. И все они смотрели прямо на меня.

Страх имеет вкус и запах, — успела подумать я. Во рту моментально стало горько и в нос ударил запах пота. А в животе, наоборот, стало холодно и пусто. Наверное, страх живет в животе, и когда нарастает, поднимается все выше, бьет в голову, а в животе на его месте остается пустота, похожая на черную дыру. Появилось странное чувство, как будто из меня вынули позвоночник.

Заметив краем глаза, как Даша повернула в сторону группки милиционеров, я попыталась окликнуть ее, но вместо этого издала лишь неприятный кашляющий хрип. Мушек в глазах становилось с каждым мгновением все больше и больше, я уже плохо различала улицу, в горле пересохло настолько, что я не могла больше сглотнуть. Какая духота! Быстрее бы начинался дождь!

Схватившись за перила, я попыталась сесть на ступеньки, но движения получались медленные, тело перестало меня слушаться, и мушки срослись в одно черное пятно, полностью вытеснившее изображение. Я ничего не видела, кроме черноты.

— Смотрите, девушка совсем бледная, — услышала я рядом женский голос. — Вам плохо? Девушка?

Я не могла дышать и стала оседать на ступени кафе.

— Да помогите же, мужчина! Что вы стоите и смотрите? — раздался где-то в темноте тот же голос.

Парик! Они меня не смогут в нем узнать! — подумала я и потеряла сознание.

Когда я открыла глаза, оказалось, что я полулежу все на тех же ступеньках кафе. Ступеньки были обиты чем-то типа зеленого коврового покрытия и мягкими на ощупь. Я села и огляделась. Даша сидела рядышком и разговаривала с какой-то немолодой женщиной. Наряда милиции на прежнем месте уже не было. Дождь так и не начинался.