Отстегните ремни - Катерина Кириченко

Я чуть наклонилась вперед, и меня вырвало прямо на пол какой-то прозрачной желтой кислой жидкостью.

Я попыталась встать, но ноги не слушались меня. Колени вдруг стали пустые, обессилившие, и отказывались двигаться.

— …и, конечно же, «Мексикор» высокоэффективен в комплексном лечении стенокардии и острого коронарного синдрома, нормализует липидный обмен без побочных эффектов, предупреждает развитие гипертонических кризов и усиливает эффект гипотензивных средств… — уверял слушателей уверенный женский голос по радио.

Кажется, я на какое-то время отключилась.

Пришла я в себя от очередного сильного порыва ветра. От сквозняка край занавески кинуло на стол, и, протащившись по нему, она скинула на пол кусок хлеба. Хлеб угодил прямо в черную жижу на полу. Прилип, раскидав по подсохшей поверхности крошки.

Сквозняк шел от открытой на лестницу двери.

Даша! — резко вспомнила я.

Опершись о стену, я осторожно встала на ноги. На сколько я отлючалась? На минуту? Две? Десять? В глазах проплыли серебряные мушки. Стали черными. На секунду я перестала что-либо видеть. Глубокий вдох. Задержка. Выдох. Ко мне вернулось зрение.

Даша послушно стояла там, где я ее и оставила. Открыла пакет и отковыряла себе горбушку батона. Я вспомнила, что мы с ней так сегодня еще и не завтракали. И не принимали утренний душ. И от нас обеих нестерпимо воняет цирковой помойкой. И за нами бегают все, кому вообще не лень…

На меня внезапно накатил приступ бешенства. Меня буквально душили злость и возмущение. Да что они себе думают?! Им что, вообще уже все можно?! Зачем было убивать старушку?!

Я ни секунды не сомневалась, что визитеры, прервавшие неспешную жизнь моей вчерашней хозяйки, приходили сегодня к ней не случайно, а по мою душу. Конечно, когда я звонила отсюда на Викин домашний, они определили номер входящего звонка, а установить по номеру адрес — дело нехитрое. И пока мы с Дашей катались на мусоровозке, а потом на метро, и долго выбирали в районном супермаркете более-менее сносные продукты, бандиты уже нанесли визит в снятую мной квартиру. Не нашли нас с девочкой и оставили свою предупреждающую о своих самых серьезных намерениях визитную карточку. Они с самого начала намеревались убить для острастки Максовскую домработницу. А лишившись ее, выместили все на моей старушке. Им просто изначально хотелось кого-то убить! Бешенство душило меня. Я уже не испытывала ни малейшего намека на страх. Внутри все рокотало страшными грозовыми волнами, как в бурю кидавшимися на темные камни моего разума.

Плохо соображая, что я делаю, я бросилась обратно в прихожую. Рывком схватила телефонную трубку, опрокинув при этом телефонный аппарат. Дрожащими и не желающими попадать в маленькие круглые отверстия на диске пальцами набрала Викин мобильный номер.

— Суки! — заорала я, едва на том конце сняли трубку. — Бесчеловечные твари! Старуха-то вам что сделала?! Ненави-и-ижу!!!

Меня трясло крупной дрожью. Я не узнавала свой голос. В нем слышалась глухая и рычащая «как закалялась сталь» Островского. Я не кричала. Я рычала. Страшнейшим утробным звериным рыком.

— Вы все сдохнете! Вас Бог не простит! И никогда, запомните это! — никогда вам не видать Максовских денег! А ты, сука, никогда больше не увидишь своего ребенка! Я найду Макса, я отдам ее ему, и он никогда, — слушай, гадина, и запоминай! — никогда не отдаст тебе твоей дочери! Потому что ты не человек! Ты тварь! И вы все сядете в тюрьму! И я никуда отсюда не уеду, пока вас не засажу! И Макса я найду! Даже не надейтесь, что вы меня запугали! Вы меня не запугали! Вы меня довели до бешенства, и я… Я вас всех!.. Всех! Просто не боюсь!

Я кинула трубку на пластмассовый корпус аппарата так, что он, возможно, раскололся на куски. Мне было все равно… Я даже не оглянулась.

— …если у вас наблюдаются затруднения в дыхании, немедленно позвоните своему лечащему врачу. Бета-блокаторы могут вызывать бронхоспазм и провоцировать приступы астмы. Поэтому не следует использовать бета-блокаторы, если вы страдаете от астмы, бронхоспазма, хронического бронхита или эмфиземы… — продолжала рассказывать женщина по радио.

Диким зверем я металась по комнатам в поисках своей сумки, Сумки, разумеется, нигде не было. Забрали, ублюдки! К черту сумку! Не в сумке дело! Найти Макса! Немедленно! Во что бы то ни стало!

Я вынеслась в коридор. Схватила одной рукой пакет с продуктами (Будем жрать! Будем сильные! Выживем! — пульсировало у меня в голове), другой подхватила совершенно обалдевшую Дашу за локоть и почти волоком вытащила из подъезда.

Пенсионерки уставились на меня с готовностью, как будто ждали.

— Вон, эти молодые матери, посмотрите! Ребенок у нее голодный, небось, горбушку ест. Сама вся лохматая, и дочка, как замарашка! Тьфу!

Я остановилась на секунду и, посмотрев бабкам прямо в глаза, заорала диким голосом:

— Молчать, я сказала!

Сидящие на лавочке тут же замолчали. «Мы — не рабы. Рабы — не мы», — почему-то возникло у меня в голове.

Дернув Дашу за руку так, что та чуть не упала, стомильными шагами я зашагала прочь от дома. В голове пульсировало одно слово: НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!

Зайдя за ближайший угол, я остановилась отдышаться и оглядеться, нет ли за нами погони.

Погони вроде бы не было. Двор выглядел тихо и мирно. Скрипели качели, пели птицы, никаких подозрительных мужиков, ментов и джипов не видно. Наверное, мы с девочкой так долго добирались сюда от цирка, что бандиты уже потеряли надежду, что мы вообще вернемся, и ушли. Который час?

Я механически посмотрела на свое правое запястье.

Ах, да! — вспомнила я. Часов-то у меня больше нет! Сумки «Hugo Boss» — впрочем, уже тоже.

— Куда мы идем? — спросила Даша.

Куда мы идем — я не знала.

— В метро, — отчеканила я сурово.

— Зачем в метро?

— Затем. Кататься будем!

— Не хочу кататься!

— Хочешь!

Оставаться во дворе было опасно и незачем. Я опять свирепо потащила девочку за собой. Даша еле успевала перебирать ногами.

Выйдя на Тверскую, оглянулась. Бандиты меня в городе, наверное, просто так не найдут. Город большой. Слава богу! Но вот то, что у каждого милиционера теперь есть мое описание, меня совершенно не радовало.

Постоянно оглядываясь, я дошла до метро и встала в очередь к кассе.

Почему в России до сих пор ничего нельзя сделать с очередями? Везде, где можно и нельзя, пусть чуть-чуть, но тебя обязательно заставят постоять. Наверное, здесь до сих пор такие психологические критерии: если очереди нет совсем, то просто закрывают лишнее окно, чтобы хоть небольшую очередь, но создать. Ох, как же не просто, а главное — не быстро изменить менталитет! Это тебе не денег где-то наворовать и евроремонт сделать!

Простояв минут пять, я оказалась, наконец, у окошечка кассы.

— Сколько стоят две поездки? — спросила у сидевшей в окошке тетки.

— Там написано.

Я не поняла.

— Где написано?

— Прямо перед вами. Читайте.

Я подняла глаза. Вся стеклянная стена кассы была густо увешана объявлениями. Висели какие-то бумажки с цифрами, правилами провоза багажа, пользования метрополитеном, и вообще бог знает чего тут только не было! Побегав с полминуты глазами по вывешенным бумажкам и так и не найдя желаемой цены на две поездки, я опять нагнулась к окошку.

— А вы что, не знаете наизусть, что ли? Зачем я буду читать? Тут же очередь скапливается.

— Читайте, — процедила опять сквозь сжатые губы повелительница метрополитена.

Меня опять взорвало приступом бешенства. Я обратилась к очереди:

— Все могут идти, откуда пришли! В метро вы больше не попадете. Я сейчас читать буду! Я сюда читать вообще пришла! Сейчас вот надену очки и зачитаюсь на полчасика, сколько стоит этот чертов билетик на две поездки.

Читать я не стала. Меня опять затрясло. Даша смотрела на меня испуганными глазами. Очередь тоже почему-то не стала мне подсказывать, сколько стоит билетик. Я закрыла глаза и вздохнула. И меня осенило! Я вовсе не обязана давать деньги без сдачи!

Бросив в окошко самую крупную из имеющихся у меня купюр (этого-то уж точно должно хватить, сколько бы он там ни стоил, этот билетик!), я приказала:

— На две поездки!

Кассирша послушно дала мне прямоугольничек билета и стала не спеша отсчитывать сдачу.

И это называется — я просто хотела помочь убыстрить процесс у кассы и дать деньги без сдачи?! Да тут никому, кроме меня, не надо ничего убыстрять и оптимизировать!

Получив сдачу, я победно оглянулась на очередь. Народ молчал. Всех все устраивало? Или все ко всему давно привыкли?

Бараны! Все, что угодно можно с ними делать! Слова не скажут! Ни на хамство, ни на очереди, ни на что-то другое, происходящее в стране! По дачам сейчас все разъедутся, а там — хоть потоп устраивай.

Меня все еще потрясывало. Мы прошли через автоматы, спустились по эскалатору и встали на перроне.