Белое, черное, алое - Елена Топильская

Он помолчал немного, а потом задал именно тот вопрос, которого я все время боялась:

- Вы хотите, чтобы я просто вам все рассказал, или на протокол допроса?

Конечно, я хотела протокол. А он, суда по всему, как раз протокола-то и не хотел. Придется его воспитывать.

- Владимир Дмитриевич, вы же юрист и понимаете наверняка, что раз я с вами встречаюсь не за столиком в кафе, а в служебном кабинете, значит, выступаю как официальное, должностное лицо. А раз я должностное лицо, то никакие беседы без протокола невозможны. Будь я шантажисткой, - он вздрогнул, - вот тогда бы я вам назначила встречу в кафе и без протокола. Вас как раз это должно успокоить. А если бы я преследовала цель вас упечь за изнасилование, зачем бы я вас так уговаривала, посудите сами.

- А может, не стоит протокол писать? - все-таки подергал он лапками напоследок.

- А тогда в нашей встрече нет смысла. Бумажку можно опровергнуть только бумажкой.

- И все опять? - с тоской спросил Костенко.

- Что опять? Все будет "опять" и "опять", если вы не найдете в себе мужества раз и навсегда покончить с этим. Конечно, удовольствия вы пока не получите, но не проще ли сейчас отмучиться, вместо того чтобы всю оставшуюся жизнь трястись как овечий хвост? - говоря это, я сама поражалась тому, как убедительно звучит мой голос, хотя я шарила в потемках и наугад, интуитивно подлаживаясь под настроение момента.

- У вас не курят? - вместо ответа произнес Костенко. - Вижу, что нет, можно, тогда я покурю в коридоре? Заодно и с мыслями соберусь. К сожалению, даже если я вам все расскажу, для меня ничего не кончится, а только начнется.

Я пожала плечами с видом: "ну что с вами поделаешь?", и он, тяжело поднявшись, вышел в коридор. Небольшая передышка и мне не помешает. А что с ним делать дальше? Может, записать его рассказ - а в том, что он мне сейчас что-нибудь расскажет, я уже не сомневалась - на диктофон? Нам в городской выдавали небольшие диктофончики, и у меня до сих пор лежит такой в сейфе, но он поломался в первые же дни работы и капитально меня подвел. Я пришла в следственный изолятор, чтобы записать на магнитофон допрос обвиняемого в хищениях; как положено, с адвокатом, у меня была приготовлена хитрая комбинация, и я очень надеялась, что она сработает и клиент "поплывет". Клиент вправду сломался и "поплыл", согласился на применение звукозаписи во время допроса, я включила диктофон, он заговорил весьма дельные вещи и через двадцать минут вдруг прислушался и спросил: "Почему так тихо?" Не слышно было шуршания мотающейся пленки; я взяла в руки диктофон и обнаружила, что пленка не движется, диктофон ломаный. К тому моменту, как вызванный специалист его починил, клиент от дачи показаний наотрез отказался.

С тех пор как диктофон в очередной раз починили, я его использовала, только чтобы слушать музыку, пока составляю опись документов, а при допросах на него записывать уже было страшновато. Подумав, я и сейчас решила не использовать ненадежную технику. А подумав еще, все-таки достала диктофон из сейфа и положила на стол. Когда в кабинет вошел Костенко и сел передо мной с обреченным видом, я не стала проявлять сочувствие и интересоваться, надумал ли он что-нибудь рассказать, и не против ли он составления протокола, а обратилась к нему тоном, не допускающим возражений:

-Я на всякий случай включу диктофон, мне так будет удобнее.

И демонстративно, не дожидаясь его согласия, нажала на кнопочку.

Он вздрогнул, но тут же справился с собой, стал говорить. И по мере того, как я узнавала детали приключившейся с ним леденящей душу истории, я понимала, что все должно было быть именно так, начаться все должно было именно случайно. Как только он упомянул про Таню Петровскую, с которой вместе учился в университете, известные мне события выстроились в единственно возможной последовательности.

Костенко рассказал, что во время учебы у него с Таней был короткий роман, после которого они некоторое время дулись друг на друга, но потом отношения между ними нормализовались, и как-то Таня даже пошутила, что "была без радости любовь, разлука будет без печали". Потом они долгое время не виделись, он краем уха слышал от общих знакомых, что она родила от своего сослуживца и что работает в приемной у прокурора города, и расцветает не по дням, а по часам, но желания встретиться с ней не испытывал. В один прекрасный день она сама явилась к нему в контору, причем - это он только потом осознал - с первого раза застала его именно в тот час, который он раз в неделю проводил на своем рабочем месте в фирме. Таня не стала даже вспоминать о былой любви, а сразу объявила, что ей надо оформить договор страхования жизни одного человека, от имени этого человека, но так, чтобы человек об этом не знал.

Поначалу он ничего особо крамольного в этом не усмотрел, ну надо так надо, мало ли для чего, и чуть сгоряча не согласился помочь, используя свои возможности и хорошие отношения с теми, кто должен был ставить подпись в договоре, но потом вдруг заволновался, когда она сказала, что принесет документы этого человека и за него распишется.

"А зачем это нужно? - стал он спрашивать. - Зачем такая таинственность? Почему он не должен знать, что он застрахован? В голову лезут всякие нехорошие мысли!" - "Ты что, не можешь мне на слово поверить? - отвечала Татьяна.-Ну, не надо ему пока знать об этом". - "А страховой взнос? При заключении договора вносится определенная сумма, процент от стоимости договора". - "Деньги будут, более того, они будут перечислены со счета того, кто застрахован, по его поручению, им подписанному". - "Ничего не понимаю, - сопротивлялся Костенко. Если он подпишет поручение на перечисление денег в страховую компанию, то почему бы ему самому не прийти и не подписать договор?" - "Так надо", убеждала его Таня. Он вцепился в нее как бульдог, требуя сказать, зачем вся эта таинственность, и не удовлетворяясь отговорками о том, что, мол, меньше знаешь - крепче спишь. Он даже поставил условие, что его помощь возможна только в том случае, если она все расскажет, потому что, если с застрахованным что-то случится, все "особенности" заключения договора, типа подделанной подписи и прочего, вылезут на свет Божий. И тогда для него запахнет увольнением; кроме того, он не понимает, почему он должен соглашаться на ее предложение, ради чего? "Тебе заплатят, - сказала Татьяна. - Не пожалеешь". - "Интересно, кто? Не тот ли, кто этого человека грохнуть собирается?" - "Какой ты умный, улыбнулась Татьяна. - У него в гороскопе написано, что на него сосулька упадет, вот жена и беспокоится, а его заранее расстраивать не хочет. Но тебе-то что до этого человека? Ты получишь свои деньги и тут же обо всем забудешь".

Тут он психанул. "Ты что, рехнулась?! - заорал он. - Ты представляешь, что будет, когда фирма выплатит страховую сумму (а речь шла ни много ни мало - о двух сотнях тысяч долларов), а потом выяснится, что я сделал липовый договор и наказал своих работодателей на очень большие деньги? Я думал, тебе нужен просто договор зачем-то, это еще можно устроить, но то, о чем ты просишь - это же преступление, хищение путем мошенничества! Если не соучастие в убийстве! Сядем вместе". Таня ему ответила, что уголовное право она в университете проходила и в дополнительных занятиях не нуждается. А нуждается в договоре, и пусть он лучше не заставляет ее применять непопулярные меры. "Таня, голубушка, рассмеялся он, - какие же меры ты ко мне можешь применить? По голове меня стукнут в парадной? Хорошо, я буду оглядываться". После чего Таня неожиданно сбавила обороты, извинилась, сказала, что погорячилась, заворковала, заболтала его и ушла. И больше не появлялась на его пути, и даже не звонила. И он постепенно забыл о ее визите.

А через некоторое время он в бассейне познакомился с роскошной блондинкой по имени Анджела; туда-сюда, попили сока после занятий спортом в кафе спортивного комплекса, подвез ее пару раз, она таяла от нового знакомого, - так ему казалось; потом он привез ее к себе домой, и у них была такая ночь любви, что Костенко наутро мир готов был сложить к ее ногам. Дело в том (тут Владимир Дмитриевич на мгновение замялся, а потом махнул рукой и продолжал), что у него есть некоторые особенности, помешавшие ему в свое время создать семью и, кстати, послужившие причиной разрыва с Таней Петровской. Э-э, как бы это сказать... Ну, в общем... В общем, он садист. Нет, не пугайтесь, он кресты на женских спинах не вырезает, просто не получает удовольствия, если женщина не разрешит ему применить к ней насилие. Нет, ему даже плетки и наручники не нужны, он вполне обходится тем, что стукнет партнершу пару раз, расцарапает ее до крови... Короче, понятно, что найти постоянную женщину при таких особенностях сексуального бытия - большая проблема. Петровская в свое время взвилась до потолка от негодования и как только его не обзывала... Но он человек интеллигентный и не заставляет никого это терпеть. Только если женщина сама согласится. Таня Петровская очень хорошо знала об этом, очень хорошо, повторил он задумчиво. Потом встряхнулся и продолжал.