Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

Неужели я сходил с ума? Как же мне служить дальше? С одной стороны, я не верил, что совершенный мной поступок был «правильным». Убийство не может быть правильным, и в этом меня никто не переубедит. Я не смогу забыть о той бойне или притвориться, что ничего не случилось. С другой стороны, я должен притворяться. Ради моих товарищей, ради Англии, ради Роуз и нашего ребенка. Других вариантов не предполагалось. Вместе с тем я понимал эту извращенную логику войны и истинную трагедию вооруженного конфликта. Враги, против которых мы сражались, были людьми, подобными нам. Каждый из них мог стать моим другом, если бы не безумные амбиции наций, доктрин и религий. Теперь народам приходилось убивать друг друга по причинам, которые никого из нас в действительности не волновали. И позже, зная все это, понимая весь идиотизм войны, мы, наверное, будем оправдывать его каким-то нелепым обманом, потому что нам придется жить с грузом вины до самой смерти.

На какое-то время я перестал вести дневник. Моих сил хватало только на то, чтобы отмечать дни «галочками». На третьей «галочке» — ясным ветреным утром — я, шатаясь, вошел в ФПП (фронтовой перевязочный пункт) и сел среди раненых. Тут не было палаток и коек. Никакой защиты от ветра и дождя. Немецкие, британские и итальянские солдаты сидели и лежали бок о бок на открытой площадке размером с половину футбольного поля. Кто-то сделал мне укол. Не знаю, что я получил в бедро, но мне стало гораздо лучше. Я проснулся под брезентовым навесом у полевой кухни. Два перевязанных бинтами индуса варили бульон на плоской печи, сделанной из сплющенных канистр для бензина. Фельдшер взял у меня книжку денежного довольствия АВ64 и переписал из нее мою фамилию для последующего занесения в списки больных. Зимнее солнце клонилось вниз. Пустыню до самого горизонта устилали остовы подбитых танков, грузовиков и пушек.

— Что здесь случилось?

— Немцы защищали горы до последнего солдата. В каждом ущелье.

Дорога бежала на запад вдоль побережья. Я видел взорванные мосты. Вешки и ленты отмечали проходы через минные поля. Колонна грузовиков перемещалась по недавно созданной бульдозерами песчаной насыпи, где прежде находился мост. За насыпью тянулось шоссе, изжеванное гусеницами танков. В тридцати ярдах от меня на пустыре лежала опрокинутая на бок немецкая противотанковая пушка Pak-38. На ее щитке белела надпись «288». Рядом валялись груды ни на что не пригодного хлама. Казенная часть пушки была взорвана. На стволе виднелось шесть белых колец, каждое из которых олицетворяло подбитый танк союзников или грузовик с припасами.

— Где мы?

— В Нофилии.

— Как в Нофилии?

За три дня пути я одолел только сорок миль. Санитар внимательно посмотрел в мои глаза и сделал мне еще один укол. Когда я проснулся в следующий раз, рядом со мной сидел сержант Кехое — помощник Ника Уайлдера.

— А нам сказали, что ты умер.

Увидев его, я почувствовал невообразимую радость.

— Где все? Куда вы пропали?

Передовая база ПГДД перебралась в невзрачный оазис Зеллы, который располагался в пустыне в 200 милях от моря. Сержант Кехое отвез меня туда на джипе. Его послали в Нофилию не за мной, а за Джейком Исонсмитом, который должен был прилететь из Каира. Джейк направлялся в штаб к американцам, которые под руководством Эйзенхауэра и Паттона высадились в Алжире. Из-за резкого изменения планов он полетел прямо в Мараду и там поймал попутку до оазиса.

Лагерь в Зелле состоял из трех больших палаточных шатров и строившейся хижины Ниссена,[45] которая предназначалась для ангара авторемонтной мастерской. Территория базы была окольцована траншеями и защищена оборонительной стеной, возведенной среди низкорослых финиковых пальм. Воду брали из глубокого колодца. Здесь имелся даже бассейн для купания размерами десять на десять метров. Его прозвали в шутку Малой Клеопатрой. Грузовики в различном состоянии ремонта выглядывали из-под камуфляжной сетки, которую трепал холодный сильный ветер. Мы приехали, подгадав к обеду. Над лагерем возвышались две 60-футовые мачты, но радиобудку еще не установили. Ее заменяли два связных грузовика, стоявшие бок о бок за брезентовым ветроломом. Рядом с ними на песке, подпертые к бортам, стояли столы радистов и полки для карт. Под другой камуфляжной сетью располагался генератор Камминса, который ревел и стучал, как торпедный катер. Неподалеку я заметил одномоторный «WACO» полковника Прендергаста. Крылья самолета были привязаны к деревьям, чтобы их не сломало порывами ветра.

— Идем, — сказал Кехое. — Заправим животы из кормушки.

Столовая представляла собой длинный стол под крылом шатра, чья плохо закрепленная пола трепетала и хлопала на ветру. Пища в основном состояла из сандвичей в вощеной бумаге. Мятую скатерть закрепили на столе камнями. В каждом бутерброде было больше песка, чем всего остального. Но меня это не беспокоило. Я снова возвращался к жизни. Джейк сидел за столом, с перевязанным плечом.

— Чэпмен! — крикнул он. — Ты знаешь, что мне приказано поместить тебя под арест?

Он с жаром пожал мне руку и похлопал меня по спине.

— Как ваше самочувствие, сэр?

— Лучше не бывает.

После атаки на предполагаемую машину Роммеля наш сводный отряд собрался в Бир-эль-Энсор — в «Больном пальце». Там мне сказали, что у Джейка была сломана ключица. Взглянув еще раз на перебинтованное плечо Исонсмита, я спросил его о Колли, Панче, Олифанте и Грейнджере. А затем с моих уст сорвался вопрос:

— У вас найдется для меня работа, сэр?

Вместо ответа Джейк отправил меня в медицинскую палатку. Чуть позже я получил койку в небольшом блиндаже размерами три на три метра. Моим соседом оказался лейтенант Кен Лазарус, которого я прежде никогда не встречал. Мы все время находились в разных районах пустыни. Я отсыпался три дня. В лагере шла напряженная подготовка. Грузовики приезжали и уезжали. Одни патрули отсылались на задания, другие возвращались в потрепанном виде. За мной присматривал капрал медицинской службы по фамилии Хартли. Он дружил с одним из радистов. Все штабные сообщения имели гриф «совершенно секретно», но в маленьких подразделениях все знают обо всем. Хартли рассказал мне, что КБК (королевский бронетанковый корпус) пожелал вернуть меня обратно и что моя командировка в ПГДД закончилась. Танковые офицеры требовались для грядущего броска Монти на Триполи. В то же время, как сообщил мне капрал, 30-й корпус направил Джейку шифрованное подтверждение об отправке в Зеллу двух лейтенантов из КБК для сопровождения патрулей и оценки троп на их проходимость для танков и тяжелого транспорта. Иными словами, это была моя работа! Когда окрепшие мышцы позволили мне выбраться из койки, я тут же направился к Джейку и задал ему свой главный вопрос.

— Сэр, как может тридцатый корпус требовать моего возвращения, когда они направляют вам двух других офицеров для той же работы, которую делал здесь я?

— Как ты узнал о моей переписке с тридцатым корпусом?

Я промолчал.

— Адские колокола! Ну, как здесь можно сохранять секретную информацию?

Тем не менее Джейк признал, что я прав.

— Почему это так важно для тебя, Чэпмен?

Я забормотал какие-то слова о товариществе, об узах дружбы и необходимости видеть свою работу.

— Ты пытаешься уладить дела со своей совестью? — спросил Исонсмит.

Я покачал головой.

— Потому что мне этого не нужно, слышишь? Все идет на ветер, когда кто-то начинает исправлять свои предыдущие ошибки.

Прошло пять дней. Из оазиса Джало приехали Колли, Панч и Олифант. Это была великая и радостная встреча. Когда парни услышали, что меня пинают под зад, они решили потребовать встречи с Джейком. Я запретил им это.

На Рождество, мой седьмой день в Зелле, я увидел на доске канцелярии (на куске фанеры, прибитом к карликовой пальме) приколотый оперативный листок. Под строчками «Т1 Уайлдера» и «Т2 Тинкера» значился «ТЗ Чэпмена». Я направился к Джейку, чтобы поблагодарить его, но он уже уехал — точнее, улетел на рассвете в Алджерию. Билл Кеннеди Шо, руководивший теперь операцией, показал мне радиограмму Джейка, направленную в 30-й корпус. Она касалась именно меня.

Операция все еще продолжается. Ваш офицер вернется в 30-й корпус сразу после ее завершения.

К тому времени база ПГДД переместилась из Зеллы в Хон. Мы тоже отправились туда. Теперь патрули выезжали на задания из Зеллы и Хона. Первые разведывали «тропы» к западу от Ситры, Вади Зем-Зем и Мисураты, готовя «левый хук» по Триполи. Вторые прощупывали дальний запад у границы Туниса, выискивая путь вокруг Габеса и линии Марет.

Следующий текст оперативного листка я взял из своих записей, датированных 23 декабря 1942 года. Не помню, зачем я скопировал его. Наверное, почувствовал в нем что-то историческое для далекого будущего. Он перечислял имена командиров и их патрули.