Карусель - Белва Плейн

После ухода детективов Салли захотелось побыть одной. Во время грозы собака прячется в чулане, и Салли пошла на кухню сказать няне, что чувствует себя неважно из-за простуды.

— Хочу запереться и полежать, — сказала она. — Вы займете пока детей?

— Вы должны беречь себя, миссис Грей. Вы плохо выглядите, и неудивительно. Какое чудовищное событие! Наверное, к нему вломился какой-то сумасшедший. Сколько их свободно разгуливает в наши дни. — И няня покачала головой, осуждая состояние нынешнего мира.

Из окна своей комнаты Салли уставилась на белое пространство. Ровное покрывало снега, никаких следов, даже заяц не пробегал. День наполнился острой тоской. Салли задернула шторы и легла.

Через несколько часов Дэн будет дома, и она попыталась представить, как она скажет ему, что случилось. «Я убила дядю Оливера».

Потом она вдруг вспомнила доктора Лайл, чьи неприятные манеры школьной директрисы так ее оскорбили. Теперь Салли понимала: врач всего лишь хотела донести до нее чрезвычайное сообщение и была разочарована упрямством, с которым Салли его отталкивала. «Я должна перед ней извиниться, — подумала Салли, — и я это сделаю».

Через какое-то время шум снегоочистительных машин, поднимающихся в гору, вырвал ее из тревожного сна. Это был знак жизни, которому нельзя было не порадоваться. Но он означал также, что жизнь возвращается в обычную колею, вырваться из которой нельзя. Похороны, вопросы, снова полиция… все это последствия бури.

Естественным побуждением Салли было броситься в объятия Дэна за утешением, однако утешать пришлось его. В своей скорби он ополчился на весь мир.

— Как мы терпим, чтобы такие выродки ходили по земле? Оборвать жизнь такого человека, который столько давал другим и сколько еще дал бы!.. Почему, почему? Я бы своими руками задушил того, кто это сделал… заставил бы его страдать, как страдал Оливер.

— Оливер не страдал, — едва смогла выговорить Салли.

— Ты не можешь знать.

— Пули… я думала, что пуля убивает быстро.

— Не надо, Салли. Я знаю, что ты хочешь утешить, но, прошу тебя, не надо.

Она попыталась встать на его место: этот человек был ему все равно что отцом… И чем дольше она размышляла, тем более невозможным представлялось ей открыть ему правду. И Салли вдруг сделалось холодно и одиноко.

Немного погодя Дэн взял себя в руки и начал рассуждать вслух:

— Если это не было ограбление, а Йен говорит, что нет, то, должно быть, это дело рук какого-то бродяги, наверное, ненормального. Полагаю, полиция начнет совать нос в дела компании… после всех этих публикаций о разногласиях в семье. Но это все будет потом.

Надо сказать ему про Аманду. Завтра он все равно узнает о ее визите.

— Я валю все в одну кучу, я понимаю, но ты должен знать — вчера здесь была Аманда.

— Аманда! Чего она хотела?

«Не торопись», — предостерегла себя Салли и сделала первый шаг, ответив:

— Хотела встретиться с Оливером.

— Чтобы помучить его в связи с этим делом! Она невозможна, она знает, что он не хочет… не хотел в это вмешиваться. Она не имела права. Могла она поехать к нему после того, как ушла от тебя? Боже мой, Салли, надо сказать полиции!

— Не можешь же ты подозревать Аманду?

— А это возможно? Могла ли она дойти до крайности? Она была такой беспокойной. Бедная Аманда… Боже, надеюсь, я ошибаюсь.

— Дэн, она не ездила в Ред-Хилл и не убивала Оливера. Умоляю тебя, даже не намекай никому на это. Ты только окажешься в дураках.

Такой поворот сделал еще более невозможным ее признание. После похорон, когда стихнет скорбь, она постепенно все ему расскажет. Сначала про насилие над Амандой, а потом, еще через какое-то время, дойдет черед и до остального.

Следующие три дня оказались настоящим испытанием. Полиция была повсюду, обследуя не только Ред-Хилл, но и «Боярышник», а также дома Йена, Клайва и Дэна. Семьи и прислуга были тщательным образом допрошены, и стало известно, что расспрашивали также и соседей. Детективы в штатском оказались очень дотошными, они снова и снова задавали одни и те же вопросы — про замки, ключи и оружие, про слугу Оливера и сделку с консорциумом. И в то же время ни намеком не давали понять, что думают сами.

Похоронный зал, где до погребения стоял гроб с телом Оливера, ломился от посетителей и был завален самыми роскошными цветами, среди которых оказался венок из роз и орхидей с простой надписью: «От Аманды Грей».

— Очень странно, — заметил Йен, который уже знал, что та приезжала в город и уехала.

— Да, очень, — согласилась Хэппи, которая никогда не встречалась с Амандой Грей.

Клайв ничего не сказал. Он не реагировал ни на чье присутствие и слова соболезнований. Он словно ничего не слышал и не видел, кроме гроба, как будто старался запомнить каждый завиток на полированной поверхности. Он сидел, поддерживаемый Роксанной, цепляясь за нее и забыв обо всех остальных в своей неизбывной скорби, и казался ребенком, которого успокаивает, защищает и жалеет мать.

Со смертью отца он стал быстро угасать.

В день похорон церковь тоже была переполнена. Входили строго по приглашениям, поэтому здесь не было любопытствующих, только друзья и сотрудники «Грейз фудс» — сколько удалось вместить. Служба продлилась долго, прощальное слово захотели сказать многие и говорили искренне, повторяя друг друга. Запах от цветов стоял удушающий, и Салли стало нехорошо, ей казалось, что она сейчас сойдет с ума.

Дома у Клайва родственники сели вокруг столика, накрытого для кофе. По разрешению врача Клайву налили чуточку бренди, и теперь, немного придя в себя, он полулежал в своем большом кресле, наблюдая за ними. Всю свою жизнь, за исключением последних пяти месяцев, думал Клайв, он был наблюдателем. Ему нравилось размышлять о мотивах поступков других людей, почему они флиртовали, льстили или язвили. И вот теперь он снова наблюдатель.

Со своего места ему был прекрасно виден Йен, который замешкался у входной двери, словно боялся войти в дом. По-видимому, Роксанна дала ему полный отчет о той ужасной ночи.

Сама Роксанна хлопотала над Клайвом с подушками, лекарствами и едой. За последние три дня она не знала, как ему угодить. Ее, без сомнения, страшило не только то, что произошло, но и то, что произойдет. Наверняка она думает о его завещании и как он его изменит! Ладно, пусть подождет и увидит, что он его не изменил. Пусть она получит эти деньги. Да, она сломала его веру в людей, сломала его, но еще она подарила ему самую величайшую радость в его жизни. Так что пусть получит их.

Странно, как одни события влияют на другие. Потеря отца абсолютно загасила его бессильную ярость на их с Йеном предательство, остались только бессилие и горечь.