Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

– Госпожа Аспасия! Вы что здесь делаете? – Андрей обрадовался, увидев ее. Движения ее фигуры, наклон головы, линия пальцев – все это вызвало в нем прежние чувства, и в то же время Андрей, о чем Аспасия и не подозревала, повел себя как настоящий женатый господин – то есть оглянулся через плечо и даже отступил на полшага, как будто был уже виноват в неверности.

– Андрей! Как приятно родную физиономию увидеть, ты не представляешь! Ну как ты? Отойдем в тень, тут испечься недолго… иди сюда, дай на тебя погляжу – я уж волновалась, не знала, что с тобой. Но я думала, выплывешь!

– Господи! – загремел над ухом звучный баритон. – Неужто ты живой, а я за упокой твоей души литургию заказал. Ты мне теперь двенадцать рублей должен.

– Гриша, не говори так! – сказала Аспасия возмущенно.

– Не говорю, не говорю, знаю, ты мне эти деньги дала.

– Гриша!

Андрей понял, что военлет Васильев не лжет, – Аспасия в самом деле заказала литургию. Теперь ей неловко об этом вспоминать – вдруг Андрей обидится.

Но Андрею не было обидно – наоборот, он был растроган.

Они стояли в тени рифленого железного пакгауза. Кричали чайки, солнце было ослепительным, но уже не таким жарким, как две недели назад.

– Авдеевы уехали в Тифлис, – сказал Андрей. – Российского я так и не видел – и не знаю, где он, что с ним.

– Может, утоп? – спросила Аспасия.

– Не знаю, поэтому надеюсь. А вот Карась, фотограф наш, утонул. Мы его похоронили.

– Господи, прими душу грешную. – Аспасия перекрестилась.

– Нам Покровский нужен, – сказал Васильев. – Ты Покровского не видел?

– Ивана Ивановича?

– Ивана Ивановича, – подтвердила Аспасия. – О нем потом поговорим. Ты лучше расскажи – как устроился? Ты свою девушку встретил? Живете с ней?

– Встретил, – сказал Андрей, смутившись, будто эта встреча была изменой Аспасии. А в сущности, так оно и было.

– Я рада, – сказала Аспасия.

– А вы почему здесь?

– А ты давно Покровского видел? – загремел Васильев. Андрей подумал: чего-то не хватает. Черной повязки!

– Как ваша рука? – спросил он.

– Как надо, – ответил Васильев. Жестом фокусника он вытащил из кармана галифе черную ленту.

– Гриша, – сказала Аспасия, – у нас с тобой дело.

– Драпаем, – сказал Васильев упрямо. – Но в трудный момент кто рядом с Асей? Я, пьяница, никуда не годный штабс-капитан, лучший пилот на всем Черном море – вот кто рядом!

Васильев был пьян. Не настолько, чтобы шататься, но пьян.

– Трапезунд сейчас – плохое место, – сказала Аспасия, – но я оттуда не убежала. Я думаю – вернусь.

– Что, пришли турки? – Андрей не читал об этом в газетах, но газеты стали такими ненадежными. Они забывали о важном и тратили время на споры между партиями и радетелями за народ.

– Нет еще, – сказала Аспасия.

– Вы будете здесь жить?

– Нет, одного человека найдем и уедем.

– Покровского? А зачем он нужен?

– Когда ты его видел?

– На второй или третий день после того, как мы утонули. Наверное, он уехал. Если бы он остался, я бы его увидел.

– У нас к нему дело, – сказала Аспасия. – Если бы ты знал, где его найти, я бы тебе по гроб жизни была благодарна.

Андрей знал адрес его сестры. И у него не было оснований не помочь Аспасии. Но его остановил взгляд пьяного военлета и напряжение в голосе Аспасии – оба дышали часто, как гончие псы.

Конечно же, гончие псы!

– Чего он натворил? – спросил Андрей, попытавшись улыбнуться.

– Натворил? – Васильев был поражен. – Ваня? Мой друг Ваня, он – само послушание.

«Мой друг Ваня!» – это уж никуда не годилось.

Все осталось там, за морем. Выстрелы, ночные погони и блеск кинжалов отлично укладывались в экзотическую жизнь Трапезунда. Но Андрею так не хотелось продолжения этого в тихом Батуме!

– Вы замечательно сели на воду, – сказал Андрей Васильеву. – Очень ловко.

– Ничего особенного, – ответил летчик, – море было гладкое, как стеклышко. Не посадка – шутка. Так где же отыскать Ваню?

– Честное слово, не знаю. – Он обращался к Аспасии.

– Я верю, Андрюша, – сказала гречанка. – Где тебя искать, когда соскучусь?

– Мы живем пока в пансионе Ахвледиани. Тебе каждый скажет.

– Если мне нужно будет, я к тебе Гришу пришлю, – сказала Аспасия. – Мне появляться не с руки.

– Почему?

– Твоя девушка будет ревновать, – сказала Аспасия уверенно. – Она сразу догадается, как ты по мне сохнешь.

Андрей открыл было рот, чтобы возразить, но Аспасия захохотала, Васильев ей вторил.

Аспасия сняла шляпу, большая булавка в камешках упала на мостовую. Васильев поднял ее – Аспасия узким рукавом платья вытерла лоб. Ее жест был вульгарен.

– Вы на самолете прилетели? – спросил он.

– На «Кочубее» приплыли, – сказала Аспасия. – Он предлагал, но я лучше три раза утону, чем один раз с самолета упаду.

Больше говорить было не о чем.

– А он тебе про Поти ничего не говорил? – спросил Васильев.

– Кто?

– Кто-кто, Покровский, конечно.

– Нет, – с чистым сердцем ответил Андрей.

– Жалко, – сказала Аспасия.

Андрей понял, в чем странность разговора, – все время, о чем бы ни шла речь, мысли Аспасии и военлета были заняты Иваном. Им было трудно поддерживать разговор на иные темы.

Андрею хотелось уйти. Но вместо этого он спросил с неожиданной для себя настойчивостью:

– Чего вам сдался Иван? Скажите по-человечески!

– Не важно, – сказал Васильев, глядя мимо Андрея.

Андрей ничего более не добился. Он предложил отвести приезжих в кафе – «Воды Лагидзе», освежиться вкусными напитками. Васильев фыркнул, когда понял, что его намерены угощать водой. Аспасия с лучезарной улыбкой сказала, что они уже завтракали.

Аспасия обещала обязательно навестить Андрея до отъезда. Васильев хлопнул Андрея по спине и задержался, когда Аспасия пошла вдоль набережной.

– Ссуди червонец до лучших времен, – сказал Васильев.

– Неужели бедствуете? – Андрей не мог скрыть неприязни к Васильеву.

– От нее лишнего не дождешься. Я получаю, что мне положено, что мне нужно для души и тела, а деньги, прости, зарабатываю сам.

– У меня нет с собой денег, – сказал Андрей.

Аспасия остановилась и оглянулась.

– Гриша! – крикнула она. – У Андрея нет с собой денег.

Васильев восторженно выругался.

– Как она меня, мать ее, знает, а?

Его крепкие пальцы мгновенно заглянули в нагрудный карман Андрюшиной рубашки. Но там было пусто.

– Ну ты хитер, – сказал Васильев, – ты хитер. Дай червонец, а то Вревскому скажу! – Он звонко рассмеялся, показывая золотые зубы, и чуть вперевалочку, блестя сапогами с кавалерийскими шпорами, поспешил за Аспасией.

Разумеется, ни Аспасия, ни Васильев более не показывались. Андрей вдруг испугался за Ивана, хоть и ничего их не связывало. Но он не хотел ему беды, а эта парочка, как лиса и кот из «Пиноккио», просто сочилась опасностью и обманом.

И, расставшись с ними, Андрей вдруг понял, что чары Аспасии, чуть было не овладевшие им вновь при встрече, потускнели. Словно близость Лидочки защищала от них… Смешно!

Рассказывая о встрече Лидочке, Андрей подумал вслух: «Может быть, доехать до Ивановой сестры, предупредить археолога?»

Лидочка отговорила Андрея – ей все эти люди были чужды и дела их непонятны. Какие-то контрабандисты и жулики обманывают друг друга. Почему Андрюша должен вмешиваться?

Лидочка никогда не выходила на ночную улицу Трапезунда, не слышала его ночных звуков, не знала его запахов и тревоги. К тому же хоть она и не стала говорить Андрею, но сама мысль о том, что у Андрея появилась приятельница – по профессии своей содержательница публичного дома, была ей отвратительна.

Это настроение Лидочки, наложившееся на невозможность уехать из грязного чужого Батума, привело к их первой в жизни глупой ссоре, после которой они не разговаривали и были несчастны.

Наконец Андрей решил оставить Лидочку и уйти на поиски дома Покровских. Но тут Лидочка не удержалась и расплакалась, и стало не до ухода.

Лидочка долго не могла успокоиться, даже когда они помирились и потом засыпали, она с тоской думала, как хорошо бы сейчас вернуться к маме – именно к маме, – все иные люди на Божьем свете чужие, даже Андрей совсем чужой – и непонятно, за что она должна лежать с чужим мужчиной в одной кровати…

С утра на следующий день прибежал племянник дяди Отара и сказал, что есть один человек, который знает, как поехать в Ялту. И в самом деле оказалось, что на следующий день в Батум придет фелюга, которая везет товар в Евпаторию. Надо было договориться с нужными людьми. Поиски нужных людей и бесконечное их ожидание, потому что нужные люди в самом деле ничего не знали, но более всего боялись, как бы Андрей не догадался, что они ничего не знают, и не отказал в комиссионных, заняли весь день. Затем с вечера ждали фелюгу и смотрели с надеждой на море, над которым клубились лиловые цвета греческого траура, – погода портилась. Фелюга заявилась к рассвету, и ее шкипера удалось увидеть только после обеда, когда он выспался.