Дневник, 2004 год - Сергей Есин

В субботу и воскресенье много читал. Уже второй роман Андрея Геласимова, но все не могу разобраться в себе, чем он меня не удовлетворяет: отчасти это написано лучше, чем мог бы написать я, даже Денежкина меня заинтересовала больше, там меньше игры, чем реалий. Чем же занимается литература? Только ли это развлечение, только ли это назидание? Что она будет из себя представлять в дальнейшем?

Прочел большой материал Майи Новик, иркутянки, который она представила на семинар. Буду заниматься этим во вторник. Это абсолютно грамотное, интересное, образное, до некоторой степени старомодное письмо. Она очень здорово знает мужскую психологию, прекрасно описывает мотоциклы, байкеров, разные интриги во взаимоотношениях мужчин и женщин, бандитский мир, драки, опять-таки, хоть это литература не коммерческая, но и не настоящая, для настоящей это всё слишком хорошо написано, для коммерческой — слишком серьезно.

Пришлось прочитать две пьесы как экспертизы «Открытой сцены», это пьеса Жеребцова и пьеса Дзюбы. И там и там какой-то привнесенный в русскую культуру специфический модернизм, специфическая игра между жизнью и смертью. В одном случае театр в театре, в другом — театр как некий словарь терминов, и герой умирает, когда термины заканчиваются. Везде нездоровье, везде эта драматургия сосет соки из большой литературы, запуская её в свою мясорубку. Постмодернизм, этот облегченный вид восприятия жизни, еще дышит.

Лук в теплице у меня уже большой, посадил грядку морковки, немного петрушки и укропа и рассадил тот чеснок, который не выкопал в прошлом году. Как бы выстроить свою жизнь таким образом, чтобы она вообще не существовала рядом с литературой?

Вечером в Москве долго занимался Дневником, приводил в порядок записи о Китае, вставлял с визитной карточкой в руках фамилии, попутно смотрел телевизионную передачу. Ко вторнику, наверное, напишу рейтинг.

Самый хитрый и самый коварный из телеведущих, конечно, Познер, он адвокат большого богатства и неравенства. Здесь, из-за реплики президента о бедности, этому господину пришлось сделать передачу на эту тему, и, как я уже писал, телевидение о многом проговаривается, но деньги затрачены, вернуть ничего нельзя. По сути дела, выяснилось, что все десять или двенадцать лет перестройки мы потратили неизвестно куда. Статистика коварна. За чертой бедности у нас практически 40 млн. человек. Что это значит? За 2 тысячи 300 руб., без книг, без театра, без дорогостоящей выставки, куртка покупается на 7 лет.

Была также передача, которую я видел мельком, по поводу самосуда: люди, недовольные деятельностью исполнительной власти, но требующие справедливости, совершают безумные поступки; одному парню, обвиненному в поджоге, обрубили руки. Тут же показали фрагмент из моего любимого фильма «Ворошиловский стрелок». Давно не хочу заниматься политикой, не хочу на все так смотреть, но жизнь настойчиво стучится в моё представление о справедливости.

И тем не менее я счастлив, всё прекрасно.

19 апреля, понедельник. Я вдруг обнаружил, что все мои соратники как-то втихаря разъехались, пользуясь весной. Лёва уехал проводить конференцию школьников, Альберт Дмитриевич, оказывается, уже несколько дней как уехал с женой в Египет. Сегодня выяснилось, что и Вася из книжной лавки тоже на неделю куда-то удрал вдохнуть свежего воздуха.

Утром состоялся довольно тяжелый разговор с Ал. Ив. Каждый из семи проректоров как бы твердо знает круг своих обязанностей, предоставляя всё, что даже случайно не вошло в этот круг, каким-то другим людям. Несколько дней назад я отдал ему материал Тычинина — не программа, не брошюра, материал этот надо было организовать, ведь Тычинин не писатель, делать это он не умеет, зато как руководитель по физкультуре он очень ценен для нашего института. В общем, Ал. Ив. мне всё это принес обратно, а когда я предложил другой путь — дать посмотреть это Апенченко, может быть, распределить между нашими студентами, являющимися медалистами по спорту и в то же время выпускниками института… Но Ал. Ив. передал всё это мне, так же как и занятие грифами на институтской продукции. У него другие ходы к этим грифам — ходы через издательства, индивидуально. Жаловался на то, что приходится заниматься аспирантами и проч. и проч. и проч.

В три часа, как обычно, состоялось заседание экспертного совета по «Малой сцене». К моему удивлению, лица все оказались новыми, из знакомых только Валентина Федорова и Маргарита Эскина. Ну, я могу догадаться, почему Сергей Иванович Худяков, председатель Комитета, оставил только нас троих: без Эскиной не обойдешься, она всё знает, а В. Федорова и я — люди, которые никого не лоббируют, которые достаточно бескорыстны в силу своего понимания и отношения к театру. У меня были готовы две рецензии — на пьесу Жеребцова (довольно кислая) и совсем кислая на пьесу Дзюбы. Поразительно, что и та и другая пьесы — довольно вторичны, и в первом случае я помню похожий ход, театр в театре, в «Чайке», а во втором случае уже и в ворохе наших пьес нашлась такая, где на сцене снимают телевидение. Что касается пьесы Дзюбы, да и вообще всех проектов Виктюка, то сложилось ощущение, что режиссер как будто в них и не заглядывал: дадут деньги — тогда будем разбираться.

Основная часть совещания прошла в установлении регламента. Сергей Иванович разразился довольно длинной речью, но в ней было много делового и точного, по крайней мере у меня сложилось ощущение, что после трех лет достаточно вольной жизни мы решили ввести в рассмотрение пьес какой-то определенный порядок. Кстати, возникла идея закрытого голосования, и это очень неплохо. Также обратили внимание и на то, что нельзя осуществлять мечту — ставить давно выношенную пьесу — да еще при этом и заработать на ней как на коммерческом проекте. Практически сделали немного, отвергли очередную «Чайку» (кто-то подсказал — одиннадцатую в Москве). У меня сложилось ощущение, что режиссёры не читают пьес, а смотрят их в каком-нибудь театре и тут же думают: «А я бы построил все по-другому». Проекты «не как у товарища по работе». В принципе, формально мы сделали немного, но со многим разобрались. Худяков молодец, он чётко соображает, чего хочет.

Вечером пошел в «Новую оперу». Концерт был дан консерваторией, министерством культуры и Авторским обществом, так что явка для меня была обязательной. И, как я понял, это был еще шанс познакомиться с новым министром культуры. Познакомились мы у входа, представил меня Владислав Казенин. Я поблагодарил министра за телеграмму к открытию конференции по Хомякову, а он в ответ сказал, что прекрасно меня знает.

Концерт — в рамках современного движения: «Академия — новое передвижничество». Большие мастера и коллективы приезжают в разные города, всё проводится на высоком уровне: провинции — московское элитное искусство. По этому поводу можно долго размышлять и долго говорить. Судя по всему, одним из инициаторов этого движения является А.С. Соколов как ректор Московской консерватории. Кстати, выступая перед концертом, он сказал и о помощи Сороса. Я вообще не люблю, когда с именем Сороса связывают только специфику наших учебников по истории — этот человек сделал и много полезного, правда, в данное время. Соколов говорил со сцены свободно, спокойно, со знанием дела, у него плавная, хорошая русская речь, без единой стилистической ошибки, но и без наворотов. Хорошо и естественно держится.