Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

поток в церковную казну. Источником новых доходов стала продажа свидетельств об аннулировании брака: да, повторный брак невозможен… но при определенных условиях первый брак мог быть аннулирован, то есть признан недействительным, никогда не существовавшим. Конечно, такая могущественная магия и обходилась недешево.

Теперь давайте посмотрим, как эти меры, наряду с некоторыми изменениями в общепринятых нормах о собственности и наследовании, делали Церковь крупнейшим в Европе землевладельцем, одновременно ослабляя интенсивные институты, основанные на родстве, и тем самым постепенно преображали социальные миры, с которыми приходилось сталкиваться каждому последующему поколению[296].

Индивидуальная собственность и личные завещания

Интенсивные институты, основанные на родстве, часто включают в себя социальные нормы, регулирующие наследование и владение землей или другими важными ресурсами. Например, в обществах с родовой или клановой основой земля часто является коллективной собственностью всех членов родственной группы. Принцип наследования в подобных ситуациях довольно прост: новое поколение членов клана коллективно наследует от предыдущего поколения, поэтому индивидуального владения землей не существует. Зачастую сама идея продажи клановых земель кажется немыслимой, потому что эти участки служат домом для предков клана и глубоко связаны с ритуалами и самовосприятием его членов. Даже когда такие соображения не являются проблемой или от них можно отступиться, каждый член родственной группы или по крайней мере каждый глава семьи все же должен дать согласие на продажу любого клочка земли, что делает такие сделки редкостью. В киндредах, где распространены более индивидуалистические представления о собственности, братья, сводные братья, дяди и двоюродные братья обычно сохраняют остаточные права на земли или другое имущество усопшего. Эти права основаны на обычае и, следовательно, не могут быть легко отменены просто по желанию, которое мог выразить умерший владелец. То есть отец не может просто взять и лишить наследства своих братьев или даже кузенов в пользу своего слуги или священника. Судьбу наследства не принято оставлять на усмотрение отдельного человека. В таких обществах типичные для людей Запада представления о собственности и личных завещаниях могут либо вовсе отсутствовать, либо применяться только в особых ситуациях. Таким был мир, где Церковь старалась себе во благо популяризовать индивидуальную собственность и наследование по личному завещанию.

Чтобы посмотреть, как это происходило, давайте сперва обратим внимание на Римскую империю периода поздней Античности, где элите были юридически доступны индивидуальная собственность и наследование по завещанию. Используя эти инструменты, христианские лидеры вроде Амвросия Медиоланского разработали доктрину, благодаря которой богатые христиане могли решить безнадежную в иных обстоятельствах проблему «верблюда и игольного ушка».

Эта проблема возникает в Евангелии от Матфея (Мф 19:21–26), когда Иисус бросает вызов богатому юноше:

Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною.

Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное;

и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие.

Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись?

А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно.

Превратив эту притчу в краеугольный камень христианского учения, Амвросий буквально озолотил Церковь, провозгласив идею, что богатые действительно могут попасть на небеса, если отдадут свое состояние бедным — при посредничестве самой Церкви. В идеале богатый христианин должен был раздать все бедным и пойти служить Богу. Но Церковь также предлагала более простую с точки зрения психологии альтернативу: богатые люди на пороге смерти могли завещать часть или все свое богатство бедным. Это позволяло богачам оставаться богатыми на протяжении всей жизни, все равно проскакивая через пресловутое игольное ушко, щедро одарив бедных уже после смерти[297].

Эта доктрина милосердия была поистине гениальной идеей. Для богатых христиан она обеспечивала мощный стимул, к тому же основанный на словах самого Иисуса. Она вдохновила нескольких римских аристократов отказаться от своего огромного состояния и посвятить последующую жизнь религиозному служению. Например, в 394 г. сказочно богатый сенатор Понтий Павлин объявил, что последует совету Иисуса и раздаст все свое имущество бедным. Позднее в том же году в Барселоне Павлин при всеобщем согласии был рукоположен в священники. Такие дорогостоящие решения, особенно когда их принимают столь авторитетные личности, воздействуют на нашу психологию как повышающие доверие демонстрации (ПДД, глава 4). Ранние Отцы Церкви, включая Амвросия Медиоланского, Августина Иппонийского и Мартина Турского, осознавали силу поступка Павлина и сразу же избрали его в качестве примера. Мартин, насколько известно, восклицал по этому поводу: «Есть кому подражать». Психологическое воздействие такого решительного отказа от богатства могло (1) привести впечатленных очевидцев к вере или укрепить их в ней, (2) спровоцировать подражателей, которые также раздали бы свое богатство (тем самым еще сильнее разжигая пламя религиозного рвения), и (3) обогатить Церковь, поскольку отринутое богатство текло к бедным через ее казну[298].

Неудивительно, что большинство богатых христиан не вдохновились этим порывом настолько, чтобы раздать все свое богатство, по крайней мере при жизни. Однако пример таких, как Павлин, помогал Церкви убеждать людей завещать часть или все свое богатство бедным после смерти. Им говорили, что благодаря такому милосердному решению они обретут обещанное Иисусом «сокровище на небесах», не познав проблем, которые несет с собой бедность. Открытие этого обходного пути в рай настолько сильно обогащало Церковь, что светские правители в конечном итоге были вынуждены принимать законы, удерживающие состоятельных людей от слишком больших пожертвований. Король вестготов, например, постановил, что вдовам, имеющим детей или племянников, разрешается завещать бедным только четверть своего состояния, тем самым оставляя три четверти детям и прочей родне[299].

Повышенное внимание Церкви к служению больным и умирающим — центральный элемент христианства — отчасти может объяснить, почему это учение было таким успешным. Когда богатые христиане находились на смертном одре, к ним, как это принято и сегодня, приглашали священников. Эти священники, как положено, общались с умирающими, утешая их и готовя их бессмертные души к загробной жизни. Чуткость священника в сочетании со страхом неминуемой кончины и некоторой неуверенностью в отношении дальнейшей судьбы своей души, очевидно, делали богатого человека на удивление сговорчивым и готовым завещать огромные суммы бедным (при посредничестве Церкви).

Эта церковная стратегия относительно хорошо работала в случае представителей верхних слоев общества эпохи поздней Античности, когда еще функционировали государственные институты, обеспечивавшие соблюдение норм о собственности, владении и