Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они проводили так время до рассвета — рассказывая друг другу о том, как живут.
После чего Олтар, конечно же, давал сыну какое-то снадобье из тех, что готовила Йолана — и мальчик забывал часы, проведенные с матерью. Лиамея, обычно прячущаяся в тени деревьев, каждый раз со слезами видела, как светлый взгляд сына становится пустым, и как он вскидывается, словно проснувшись — а Олтар указывает ему на дом, и парень потерянно бредет в сторону садовых ворот.
Мастер безопасности давал снадобье и Лиамее — ей не позволялось помнить о том, что рассказывал ей сын. Олтар следил, чтобы она выпила все до капли — и воспоминания тускнели, пропадая, оставляя за собой ощущение невероятной потери и невероятной скорби. Оставался лишь момент встречи — пораженное лицо сына и жаркие, счастливые объятия — и слезы, которые Лиамея утирала изодранными ногтями руками.
Потом наложница лелеяла эти образы долгими и холодными днями, когда тоска по ребенку накрывала ее с головой столь плотным пологом, что становилось сложно дышать.
Лиамея ждала этой ночи весь год. И сегодня пришла на условленное место, даже понимая, что Олтар не явится: и тень тени надежды стоила того.
Минуты текли куда быстрее, чем обычно.
Ведь император был мертв.
И это меняло все: мир, каким Лиамея его знала, должен был вот-вот рухнуть в хаос.
Окна корпусов зияли черными провалами. Никто не носился по коридорам, не кричал — а значит, никто еще ничего не знал.
.
— Ты пришел, — подхватилась Лиамея.
Она вскочила с ледяной скамьи и бросилась к мужчине навстречу, и Олтар не стал останавливать ее, так что наложница сама застыла прямо перед ним, лихорадочно вглядываясь в красивое, спокойное лицо, теперь словно ожесточившееся.
Острые скулы и глубокие тени под глазами, едва различимые в темноте, почему-то сделали мастера безопасности страшным, и Лиамея отступила, не узнавая его. Вдруг Олтар улыбнулся — неожиданно хищно сверкнули зубы, — и протянул ей руку ладонью вверх.
Лиамея послушно вложила свою ладонь в его горячие сильные пальцы. По всему телу словно прошла волна жара от этого вежливого прикосновения, и пока Олтар вел наложницу обратно к скамейке беседки, Лиамея почти не ощущала ног — одно лишь это горячее касание кожи к коже и силу поддерживающей ее руки.
— Сядь, — предложил Лиамее мужчина.
Она послушно опустилась на остывающий камень, но сам Олтар остался стоять. Он молча убрал руку, и Лиамея прижала согретые пальцы к груди.
— Мы пойдем? — дрожащим голосом спросила она, уже зная ответ, как знала, что Йолана не спасет императора.
— Не сегодня, — ответил Олтар. — Но ты увидишь сына совсем скоро, он прибудет во дворец уже завтра.
— Я не понимаю, — прошептала Лиамея.
— Ты, любимая наложница, подарила императору наследника, как и должна была.
Это было невозможно! И вместе с тем вдруг все сложилось воедино…
— Ты обманул меня… — выдохнула Лиамея. — Ты хочешь использовать моего сына… Ты убил…
— Будь аккуратна в словах и не позволяй своей глупости подписать тебе приговор, — оборвал ее Олтар. — Завтра, когда твой сын предстанет перед всеми и тебя осмотрят лекарь Шен и лекарь Йолана, ты расскажешь, что родила мальчика ровно семнадцать лет назад. И что мы спрятали его, чтобы враги императора не смогли отравить единственного наследника императора.
— А потом? — выдавила из себя Лиамея.
— Потом будешь видеться с сыном сколько захочешь, — холодно ответил Олтар, и впервые за все годы, что Лиамея знала мастера безопасности, она усомнилась в его словах.
— Он меня не помнит.
— Это неважно.
— Кто на самом деле воспитывал моего мальчика?
Олтар смотрел на наложницу сверху вниз. Он был похож на чудовище, и Лиамея поразилась тому, что раньше считала его красивым.
— Даже ты не настолько глупа, чтобы не понимать, Лиамея.
О да, теперь она понимала. Олтар — а может, Йолана была с ним заодно? И почтенный лекарь Шен? — создал для себя идеально послушную марионетку, которая должна была вот-вот получить власть над континентом. Единственный наследник почившего императора, наследник, о котором никто не знал — ни герцоги, ни советники, ни даже великий лекарь.
— Не убивай меня после проверки. Я буду ему хорошей матерью. Я буду говорить лишь то, что ты хочешь, чтобы я говорила, обещаю.
— Ты и сама считаешь, есть смысл избавиться от тебя.
— Нет! Олтар! Не надо. Не надо. Я верна тебе и ему! — взмолилась Лиамея. — Ты подарил мне возможность видеть сына, ты подарил мне его! Я благодарна! Я все приму! Я с тобой заодно, ты же знаешь! Я всегда любила тебя!
— Это ничего не меняет.
— Это гарантирует мою верность!
— Ты можешь признаться, что дала императору яд по настоянию лекаря. Что Тинек и Джеан давно просили тебя подносить правителю по вечерам снадобье, которое, как ты думала, должно помочь ему быстрее засыпать. Сегодня ты снова дала его. Это подтвердит твою верность мне и твоему сыну куда лучше громких слов.
— Ты хочешь обвинить их?! Это станет и моим приговором! Меня казнят! И я знаю, что там была вода! Лекарь Тинек хотел помочь. И Джеан… он не был предателем, да? Нельзя же просто так позорить их имя!.. Ты не можешь. Пожалуйста, только не ты. Ты не можешь…
— Тинек и Джеан мертвы, им уже все равно. Ты жива и твой сын жив. Сделай верный выбор.
— Олтар… — Лиамея сжала руки у груди в молящем жесте. — Прошу тебя!
— Какая же ты всегда жалкая, — брезгливо бросил Олтар. — Сделай последнее, о чем я тебя прошу.
