Французова бухта - Дафна дю Морье

— И я напрасно отослала вас домой, — вздохнула Дона. — Как это глупо с моей стороны, дорогой лорд Годолфин. Но вы же знаете — женщины вообще глупый народ. Да, вот рисунок чайки. Как вы думаете, он понравится Его Величеству?

— Вы лучше разбираетесь в этом, нежели я, мадам, — сказал Годолфин. — Как вы нашли пирата? Таким же безжалостным, как ожидали?

— Тюрьма смягчила его, милорд. Или, возможно, он покорился судьбе, поняв, что побег из-под вашей охраны невозможен. Мне показалось, что он наконец оценил остроту и проницательность вашего ума.

— О! Он действительно произвел на вас такое впечатление? Странно, а я иногда думаю прямо противоположное. Но, знаете, эти иностранцы, они вроде женщин. Никогда нельзя угадать, что у них на уме.

— Очень меткое замечание, милорд, — сказала Дона.

Они уже были на пороге дома. Карета доктора все еще стояла рядом с домом, и слуга все еще держал под уздцы лошадку Доны.

— Надеюсь, вы зайдете к нам перекусить и отдохнуть, мадам, прежде чем ехать обратно? — галантно осведомился Годолфин.

— Нет, — отвечала Дона. — Я и так задержалась дольше, чем предполагала. Сегодня вечером мне предстоит уладить кучу дел, прежде чем пуститься в путь утром. Мое почтение вашей супруге. Передайте ей мои поздравления, когда она будет в состоянии принять их. Надеюсь, еще до наступления ночи она подарит вам маленькую копию с вашей светлости, дорогой лорд Годолфин.

— Все, мадам, в руках Всевышнего.

— Очень скоро, — сказала Дона, забираясь на лошадь, — все перейдет в руки врача, не менее умелые. Прощайте.

Она помахала ему рукой и, хлестнув лошадку, пустила ее в легкий галоп. Проезжая под башней, Дона натянула поводья и, подняв голову, просвистела песенку Пьера Бланка, которую тот часто исполнял на лютне. Из бойницы медленно, как снежинка, вылетело, кружась в воздухе, гусиное перо. Дона подхватила его, не думая о том, видит ли ее Годолфин с крыльца своего дома, и помахала на прощание рукой. Она выехала на большую дорогу и, смеясь, вставила перо в шляпу.

Глава 23

Стоя у окна в своей навронской спальне, Дона задумчиво смотрела в небо, в котором высоко над темнеющими деревьями показался узкий золотой серп молодого месяца.

«К удаче», — подумала она.

Дона медлила, глядя на застывшие тени деревьев и вдыхая сладкий аромат магнолии, растущей под самым окном. Ей казалось, что эта картина навсегда врежется ей в память, как и другие картины этого лета в Навроне, куда она уже никогда не вернется. Ее комната, как и весь дом, имела теперь нежилой вид. На полу стояли стянутые ремнями коробки. Вся одежда была сложена и упакована.

Дона вернулась домой после полудня, разгоряченная, забрызганная грязью. Грум принял у нее лошадку и отвел ее во двор. А в доме Дону уже поджидал конюх из хелстонской гостиницы.

— Сэр Гарри предупредил нас, — заговорил он, — что ваша светлость хотели бы нанять почтовую карету и завтра догнать его в Окахэмптоне.

— Да, — безучастно сказала Дона.

— Хозяин гостиницы послал меня вперед, чтобы передать вашей светлости, что завтра к полудню вам будет подана карета к дому.

— Спасибо, — пробормотала Дона, глядя мимо своего собеседника на аллею, обсаженную вековыми деревьями, и дальше — на лес, что спускался вниз до самой бухты. В ее сознании слова кучера не обретали реального содержания. Будущее казалось ей чем-то запредельным, не имеющим к ней никакого отношения.

Не проронив больше ни звука, Дона побрела в дом. Конюх с удивлением поглядел вслед леди, двигавшейся, как лунатик, не уверенный в том, поняла ли она его.

Дона заглянула в детскую. Ее поразил вид пустых кроватей, голых досок, с которых уже сняли ковры. Шторы на окнах задернуты, в комнате душно, как обычно бывает в нежилых помещениях. Под одной из кроватей валялась лапка от игрушечного кролика. Дона машинально подняла ее с пола и повертела в руках. Что-то печальное было в ней, как в забытой реликвии давних времен. Открыв дверцу массивного шкафа, Дона бросила туда лапу, захлопнула дверцу и быстро вышла из комнаты, чтобы никогда уже туда не возвращаться.

В семь часов вечера ей принесли ужин, до которого она едва дотронулась. Она приказала слугам не беспокоить ее весь оставшийся вечер, а также утром, потому что она хочет хорошо выспаться перед утомительным путешествием.

Оставшись одна, Дона развязала узел, который передал ей Уильям после возвращения ее от лорда Годолфина. Она вытащила грубые чулки домашней вязки, поношенные штаны и залатанную, веселой расцветки рубаху. Улыбнувшись, она вспомнила смущение Уильяма в тот момент, когда он передавал ей эти вещи.

— Это лучшее, что смогла раздобыть для вас Грейс, миледи, — словно оправдываясь, сказал он. — Они принадлежат ее брату.

— Они превосходны, Уильям, — утешила его Дона. — Пьер Бланк и тот не смог бы предложить лучшего.

Ей вновь предстояло сыграть роль мальчишки, но теперь уже в последний раз.

— Без юбки даже удобнее бегать, — бросила она Уильяму в ответ на его взгляд, полный сомнения. — А верхом я умею ездить и по-мужски.

Верный своему обещанию, Уильям уже раздобыл лошадей. Они договорились встретиться по дороге из Наврона в Гвик сразу после девяти часов вечера.

— Не забудьте, Уильям, — отныне вы доктор, а я ваш слуга. Вы должны будете звать меня Томом.

В величайшем смущении Уильям отвел от нее глаза.

— Миледи, — прошептал он, — язык отказывается мне повиноваться.

Дона засмеялась и объяснила ему, что врачи не имеют права приходить в такое замешательство, особенно после того, как с их помощью на свет появился наследник.

Переодеваясь, Дона с облегчением обнаружила, что одежда пришлась ей впору, даже туфли не терли ног, не то что те топорные башмаки на деревянной подошве, которые одолжил ей Пьер Бланк. В узелке нашелся даже платок и кожаный ремень. Глядясь в зеркало, Дона убрала локоны под платок. В зеркале она увидела загорелое, почти незнакомое лицо. «И вот я снова юнга», — подумала Дона.

У дверей она прислушалась, но было тихо, слуги уже разошлись по своим помещениям. Перед тем как спуститься по лестнице в столовую, Дона собрала все свое мужество. В темноте, при потушенных свечах, ей мерещился Рокингэм. Вот он ползет по лестнице с ножом в руках. «Лучше закрыть глаза, — подумала она, — и спускаться на ощупь, пробуя ногой ступени. Лишь бы не видеть огромного щита на стене и силуэта уходящей вниз лестницы». Она шла, вытянув перед собой руки и крепко зажмурив глаза, в висках стучало. Внезапно ее охватил страх, в темном углу зала ей снова почудился Рокингэм. В панике Дона метнулась к входной двери, отдернула засовы и выбежала в спасительную пустоту темной аллеи. Едва она вырвалась из дома, как страх пропал. Под ногами весело заскрипел гравий. В далеком бледнеющем небе она увидела молодой месяц.