Пять граммов бессмертия (сборник) - Аркадий Неминов

Севе вдруг сильно захотелось глотнуть этого свежего весеннего воздуха, напоенного ароматом распускающейся листвы и вскопанной дворником клумбы под окном. Он распахнул окошко, и свежий ветерок наполнил небольшую кухню вихрем звуков и запахов. Листки веером разлетелись по кухне, сброшенные внезапным порывом весеннего ветра. Сева бросился закрывать окно.

– Папа, – раздался голосок Саньки, а у тебя здесь не так! – он держал в руке один из листков бумаги.

– Что не так, сынок? – не понял он.

– Сейчас я тебе из кубиков соберу! – и Санька убежал к себе в комнату.

Сева остался в кухне, понимая, что даже удивительных способностей сына недостаточно для осмысления того, чем занимался его папа.

– Готово, папа, посмотри! – бодро раздалось из детской.

Сева поспешил туда скорее из любопытства.

Но, кажется, свершилось чудо! На полу была выложена из кубиков химическая формула фермента, очень напоминавшая ту, которую он так ясно увидел во сне.

Не веря своим глазам, он переписал формулу на листок и бросился к компьютеру для ее проверки с помощью специальной программы, разработанной институтскими программистами для этой цели еще по просьбе профессора Осипова. Через несколько секунд на экране появилась лаконичная надпись, подтверждающая ее правильность.

– Ура-а-а!!! – заорал Сева на всю квартиру. Он хохотал, как одержимый, пока не собрал всех домочадцев на кухне. – Катя, ты спасена! Твой сын тебя спас! Он только что подсказал мне решение! Мы с ним нашли формулу замены мутантного фермента! Старик Осипов – светлая ему память – там, на небесах может теперь спать спокойно. Его внук поставил жирную точку в решении этой проблемы! Вы понимаете, что произошло?! Мы с Санькой возродили эту формулу из пепла, как птицу Феникс!

– Ты уверен, дорогой? – Катя держала за руку улыбающегося Саньку.

– После проверки программой – да! Конечно, надо еще подтвердить опытом. Но это уже частности. Хотя без этого мы не сможем его зарегистрировать как изобретение… – Сева задумался. – Но как это все осуществить без лаборатории? – Он посмотрел на жену и тещу.

– Может быть, попросить Зину, чтобы она тебя опять провела в институт? – робко поинтересовалась Катя.

– Зина боится всего. Одно дело – организовать проникновение в лабораторию ночью, а другое – дать мне возможность проделать опыт. Для этого нужно реально там работать, иметь доступ к препаратам и оборудованию, нужны идеальные условия, помощники наконец, чтобы исключить все случайности. А этот компонент, – Сева кивнул на листок с формулой, – вообще очень горюч, а при определенных условиях и взрывоопасен! Я теперь понимаю, что могло произойти в лаборатории. Малейшая неосторожность – и катастрофа неизбежна! Нет, здесь она нам не помощница… Если только… не попросить ее саму провести этот опыт! Она вполне справилась бы с этим. Правда, существует вероятность, что наше открытие может быть просто присвоено. Охотников, наверняка, найдется в достаточном количестве. Но выхода у нас все равно нет. Мне уже наплевать, кто будет автором, лишь бы вылечить тебя! Так что Зина – единственный в данном случае вариант!

Прошла целая неделя напряженного ожидания с тех пор, как Сева передал Зине Козыревой все материалы по новому ферменту. Он каждый вечер звонил ей и выяснял, как проходят опыты, но каждый раз слышал от нее практически одну и ту же фразу: мы работаем, испытываем, надо подождать.

Последнее время Катя только и делает, что ждет. Правда, теперь это ожидание подкреплено реальной надеждой на выздоровление! И, чем больше она ждала, тем сильнее нервничала.

Самое тяжелое, как оказалось, это не томительное, почти физическое ожидание неизбежного конца. С этой мыслью можно свыкнуться. Ведь существуют же в буддизме, например, представления о смерти как о чем-то сильно ожидаемом и необходимом, как об инструменте для достижения просветления, нирваны. Особенно понравилось Кате изречение Эпикура, вычитанное ею совсем недавно:

«…Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения… Все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения. Поэтому правильное знание того, что смерть не имеет к нам никакого отношения, делает смертность жизни усладительной, – не потому, чтобы оно прибавляло к ней безграничное количество времени, но потому, что отнимает жажду бессмертия… Глуп тот, кто говорит, что он боится смерти не потому, что она причиняет страдания, когда придет, но потому, что она причиняет страдание тем, что придет: ведь если что-то не тревожит присутствием, то напрасно печалиться, когда оно только еще ожидается. Таким образом, самое страшное из зол – смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда не существуем мы. И, значит, смерть не имеет отношения ни к живущим, ни к умершим, так как для одних она не существует, а другие уже не существуют…»

Теперь же, когда у нее появилась надежда, она впервые поймала себя на мысли, что с этим-то она как раз свыкнуться и не может. Оказывается, нельзя привыкнуть к надежде. Можно всю жизнь надеется на что-то или кого-то, а привыкнуть к этому невозможно, иначе она, эта надежда, перестает быть ею в принципе. Она перерождается в нечто другое, обыденное. А ведь именно надежда – это ожидание нового, того, чего еще не было или чего-то очень хорошего. Сейчас же – это было даже не ожиданием, а неким улавливанием, вычленением из потока информации крупиц известий или любых слухов и недомолвок из скудных пересказов разговоров мужа с Зиной – единственной ниточкой, связывающей их с миром науки, где ковались ее будущее здоровье и благополучие. Вот и сегодня она с упорством маньяка, ожидающего свою жертву, с надеждой и страхом услышать, что ничего не получилось, ждала восьми вечера – времени связи с Зиной.

Наконец-то проклятая стрелка подползла к нужной цифре, и Сева, включив телефон на громкую связь, вслушивался в долгие и протяжные гудки.

– Алло, Всеволод Николаевич, вы прямо как часы! Здравствуйте! Ну, что же, хочу вас обрадовать. Опыты на мышах показали, что препарат работает превосходно. Директор Грошев готовит большой доклад к внеочередному симпозиуму в Лондоне. А вам и вашей жене можно будет готовиться к госпитализации, как только мы получим официальное подтверждение от Минздрава на его использование. Это займет не больше месяца, уверяю вас. Алло, вы меня слышите? Вы рады?

– Как месяц, Зина? Мы не можем ждать! Болезнь прогрессирует, и пока она еще в стадии развития, ее можно остановить. Промедление может вызвать необратимые процессы.

– Вы меня тоже поймите. Я только передаю то, что мне поручено, не более. Я и так выполнила все свои обещания, не так ли? И без меня у вас вообще бы ничего не получилось!

– Да-да, Зиночка, не обижайтесь. Мы вам очень и очень благодарны. Но болезнь не спрашивает и не ждет. Зина, я могу на вас надеяться, что вы и впредь нам поможете?

– Что вы имеете в виду?

– Вы можете принести мне образец МОЕГО препарата?

– Что вы такое говорите, Всеволод Николаевич?! Да вы с ума сошли! Это – уже не ваш и не мой препарат, и даже не институтский! Это – российское достояние, а, может быть, и мировое, а значит, охраняется соответствующим образом! Нет-нет, это совершенно исключено! Всеволод Николаевич, да вы не волнуйтесь, все будет хорошо! Я сама пойду к Грошеву и попрошу его протолкнуть фермент через Минздрав как можно быстрее! А вас буду по-прежнему держать в курсе.

– Спасибо, Зина. До свидания… – Сева повесил трубку и повернулся к жене.

– Катюша, ты слышала? Все в порядке. Еще немного подождем, и все. Надо обязательно подключить Андрея Анатольевича. Может, это ускорит продвижение препарата.

– Сева, я знаешь что подумала? А ведь про тебя в институте и не вспомнят, как только Грошев обнародует новый фермент на этом своем симпозиуме. Понимаешь? Все лавры достанутся только ему, а о тебе и моем бедном отце ни одна собака не гавкнет! Тебе не кажется, что это несправедливо?

– Катя, сейчас не это главное, ты же знаешь.

– Знаю, знаю! Но пойми, нам надо и потом, после выздоровления, как-то жить. А там крутятся громадные деньги. Неужели тебе все равно? Мало того, что ни твоего имени, ни имени моего отца не будет упомянуто в научных кругах, мы же еще и нищими останемся!

– Но здоровыми, не забывай! А будет здоровье, будет и все остальное. Как-нибудь заработаем…

– Вот именно – как-нибудь! – задумчиво произнесла Катя. – И меня это сильно напрягает, что как-нибудь…

Глава 9

Ночью Кате стало плохо. Ей приснился сон, который начинался замечательно: будто бы она и маленький Санька идут по большому полю, усеянному красивыми цветами. Они идут вдвоем и беззаботно болтают о чем-то. Им очень хорошо. Санька идет рядом, наклоняясь то и дело, чтобы сорвать очередной понравившийся цветок для букетика. Над головой висит яркое солнце, а там впереди, за полем, в маленькой чистенькой деревеньке, их ждет красивый белоснежный дом под покатой крышей с зеленой черепицей. Это их дом. Там они живут все вместе, большой дружной семьей. Они торопятся, потому что им надо успеть к обеду, где их с нетерпением ждут ее отец, мать и любимый муж…