Второе признание (сборник) - Рекс Стаут

Я никогда не утверждал, что хорошо ориентируюсь в лесу, и той темной ночью лишний раз убедился, что не обладаю выдающимися способностями в этой области. Наверное, я что-то напутал, просчитался с количеством поворотов на шоссе. По моим расчетам, мы должны были выйти прямо к усадьбе, к которой примыкала оранжерея. Однако после того как мы перемахнули еще через несколько холмов, я четыре раза свалился в грязь, а Вульф кубарем скатился с утеса прямо под ноги Солу, я начал подозревать, что мы заблудились. Черт подери, а я еще радовался, что ельник такой густой и потому нас не заметят! Лучше бы он был пожиже, зато мы бы увидели огни усадьбы. В тот самый момент, когда меня уже начало охватывать отчаяние, мы вышли на тропинку. После того как мы свернули по ней налево и отмахали шагов тридцать, она начала казаться мне знакомой. Ну а когда мы добрались до края ельника и увидели огни дома, отпали последние сомнения: это была та самая тропинка, по которой мы сегодня уже несколько раз ходили.

Дальше дело пошло легче. Поскольку снег повалил еще гуще, нам не пришлось ползти к дому по-пластунски. Добравшись до развилки, где от тропинки ответвлялась дорожка, забиравшая налево, к южной части усадьбы, я повернулся к Вульфу и спросил:

– Все нормально?

– Заткнись и шагай дальше, – прорычал он.

Так я и сделал. Вскоре мы достигли оранжереи. Я достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и с облегчением вздохнул – ключ подошел. Я аккуратно распахнул дверь, мы вошли, и я беззвучно прикрыл ее. Пока все шло как по маслу. Мы добрались до подсобки. Но здесь было темно!

В соответствии с планом мы сняли облепленные снегом пальто и бросили их на пол. За ними последовали шляпы. Только потом я обнаружил, что Вульф решил оставить себе трость, видимо для того, чтобы дубасить ею тех, кто станет кричать или попытается добраться до телефона. Я двинулся первым, за мной шел Вульф, а замыкал процессию Пензер. Мы миновали холодную секцию, в которой было на удивление жарко. Пробираться по проходу между грядок оказалось на редкость непросто. Там я сделал очередное открытие. Я узнал, что когда в снежную ночь в оранжерее выключен весь свет, то стекло кажется совершенно черным.

Не повредив ни одного растения, мы прошли холодную секцию, а также теплицу, в которой было еще жарче, и очутились в соседней комнате. В тот самый момент, когда, по моим оценкам, мы находились примерно в центре помещения, я сбавил скорость. Теперь я останавливался каждые несколько футов, ощупывая выступ слева. Вскоре я почувствовал под своими пальцами занавеску и, взяв Вульфа за руку, помог ему нащупать ее. Общими усилиями мы закинули занавеску наверх, и Сол забрался в нишу – туда, где убийца некогда спрятал тело Дини Лауэр. Я не видел Пензера, поэтому пошарил руками, желая убедиться, что он там, и только после этого вновь опустил занавеску. Затем мы с Вульфом выбрались на открытую площадку за грядками.

К этому моменту мы уже знали, что в окутанной тьмой оранжерее нет ни единой живой души, а потому вполне можно общаться шепотом. Но мы молчали, говорить было нечего. Я вытащил пистолет из наплечной кобуры, сунул его в боковой карман и направился к двери, ведущей в гостиную. Вульф шел за мной по пятам. Дверь была хорошо пригнана, но все же внизу имелась тоненькая щелочка, сквозь которую в оранжерею проникал свет.

И вот теперь нам предстояло получить ответ на самый главный вопрос: заперта ли дверь со стороны усадьбы? Из-за толстой двери доносились звуки голосов, и это обнадеживало. Крепко взявшись за ручку, я стал медленно, со скоростью минутной стрелки, ее поворачивать. Когда она дошла до упора, я осторожно нажал на дверь. Она легко поддалась. Ее оставили незапертой.

– Путь свободен, – прошептал я Вульфу и, резко распахнув дверь, шагнул в гостиную.

Одного взгляда оказалось вполне достаточно, чтобы понять – нам крупно повезло. Первая удача заключалась в том, что мы накрыли в гостиной всех троих: Джозефа, его дочь и сына. Второй нашей удачей можно считать то, как они отреагировали, увидев оружие у меня в руке. Согласитесь, что хотя бы один из них запросто мог закричать, однако Питкирны лишь ошеломленно молчали. Диспозиция была такая. Сибилла сидела на диване, откинувшись на подушки и сжимая в руках высокий бокал. Дональд расположился рядом в кресле и тоже что-то пил. Отец семейства стоял. Он единственный из всех троих пошевелился, когда мы вошли, повернув голову на звук открывающейся двери.

– Ни с места, – быстро проговорил я, – и мы никого не тронем.

Джозеф издал странный звук, больше всего похожий на возмущенный смешок. Сибилла же этим не ограничилась и выразила свое негодование на словах:

– Вы не посмеете выстрелить! Не посмеете!

Вульф обошел меня и двинулся к троице, но я, выставив руку, остановил его. Меньше всего мне хотелось, чтобы началась пальба. Полицейский, дежурящий у въезда в поместье, может и не услышать крики и вопли, а вот выстрел, скорее всего, привлечет его внимание. Я приблизился к Джозефу, наставив пистолет, обыскал его, а затем подошел к Дональду и повторил процедуру. Я бы с удовольствием обыскал и Сибиллу в длинном вечернем платье, но веских оснований для этого у меня не имелось: ее наряд был достаточно облегающим, чтобы понять – оружия у девушки нет.

– Все в порядке, – кивнул я Вульфу.

– Вы совершаете уголовное преступление! – взвизгнул Джозеф Питкирн. Я про себя усмехнулся: слова были достаточно мужественными, да вот голос подвел.

Вульф подошел к хозяину поместья, покачал головой и совершенно спокойно возразил:

– Не думаю, что в наших действиях имеется состав преступления. Дверь мы не взламывали, у нас имелся ключ. Да, признаю, пистолет в руках мистера Гудвина несколько усложняет дело, однако я не собираюсь требовать от вас ничего особенного. Мне просто хочется с вами поговорить. Сегодня днем я просил разрешения побеседовать с вами, но мне было отказано. Сейчас я намереваюсь все-таки добиться своего.

– Как бы не так! – Питкирн бросил взгляд на сына. – Дональд, ступай к парадному входу и крикни полицейского!

– Если вы не заметили, пистолет по-прежнему у меня в руках, – сказал я, покрутив оружие, – и я могу выстрелить из него или им ударить. Если вы думаете, что я прихватил его для красоты, то жестоко ошибаетесь.

– Опять этот тип взялся за свое, – презрительно процедила Сибилла. Все это время она так и просидела, вольготно откинувшись на подушки. – Неужели вы всерьез думаете, что мы настолько испугались, что станем беседовать с вами под дулом пистолета?

– Нет, – покачал головой Вульф. – Разумеется, пистолет – это ребячество, пустая формальность. Я полагаю, вы станете со мной разговаривать совсем по другим причинам, которые я сейчас изложу. На это мне потребуется несколько минут. Вы позволите присесть?

– Нет! – хором воскликнули отец, дочь и сын.

Вульф подошел к широкому креслу с пестрой обивкой, сел и невозмутимо произнес:

– К сожалению, я вынужден проигнорировать ваш запрет, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства. Мне пришлось переходить вброд ваш проклятый ручей. – И, наклонившись, он расшнуровал один ботинок, стащил его, затем проделал то же самое со вторым, снял носки, закатал мокрые брюки почти до колен, а потом, склонившись вправо, схватился за кончик маленького коврика и потянул его на себя. – Вы уж извините, я тут у вас немного наследил, – виновато произнес он, оборачивая ковриком икры и ступни.

– Какая прелесть, – с чувством промолвила Сибилла. – Вы, наверное, решили, что мы постесняемся выставить вас босым на улицу под снег?

– Если он действительно так думает, то фатально ошибается! – в гневе произнес Питкирн. Он уже не визжал, а говорил нормальным голосом.

– Я налью ему что-нибудь выпить, – предложил Дональд и двинулся было прочь.

– Не надо! – твердо сказал я, преградив ему дорогу. – Вы останетесь здесь! – В правой руке я по-прежнему сжимал пистолет.

– Думаю, Арчи, ты уже можешь убрать оружие в карман, – бросил мне Вульф. – Скоро мы узнаем, имеет ли нам смысл здесь задержаться, или же лучше уйти. – Он окинул взглядом присутствующих, остановив его на Джозефе. – Могу предложить вам два варианта. Либо мы остаемся здесь и вы разрешаете нам задавать любые вопросы об обстоятельствах смерти мисс Лауэр, либо я возвращаюсь к себе домой в Нью-Йорк…

– Ни в какой Нью-Йорк вы не поедете. Вы отправитесь в тюрьму, – возразил Питкирн. Несмотря на то что Вульф сел, он продолжал стоять.

– Разумеется, если вы так настаиваете, – кивнул босс. – Однако даже если я сперва окажусь в тюрьме, то все равно потом вернусь домой – просто чуть позже, сразу же как только внесу залог, а тянуть с этим я не буду. Вернувшись домой, я моментально начну действовать. Я во всеуслышание объявлю, что убежден в невиновности мистера Красицкого и намерен его освободить, для чего собираюсь отыскать и вывести на чистую воду настоящего убийцу. Уже сейчас я готов назвать как минимум три крупные газеты, которые заинтересуются этой новостью и протянут мне руку помощи. Вполне естественно, что все обитатели этой усадьбы немедленно станут объектами самого пристального внимания широкой общественности. Причем интерес вызовет любое событие минувших лет, свидетельствующее в пользу виновности или невиновности того или иного фигуранта. Разумеется, все эти истории незамедлительно появятся на первых полосах газет.