Анжелика и дьяволица - Анн Голон

Руки Амбруазины, все еще сжимавшие Анжелику, были холодными и дрожали. Она по-прежнему стояла на коленях, но, похоже, постепенно приходила в себя и начинала сознавать, что она натворила.

— Простите меня, — прошептала герцогиня. — О! Простите! Что я наделала?! Я у вас в комнате?! Вы ведь не покинете меня, а то я пропаду.

Она начинала бредить.

— Встаньте, вам нужно лечь, — сказала Анжелика, — вы утомлены.

Она помогла герцогине дойти до кровати, стала снимать с нее накидку, как вдруг красная молния пронзила темноту и осветила на миг обеих женщин: мантия была подбита пурпурным атласом, отразившим пламя свечи. Брошенная на постель, она напоминала огромную лужу темной крови. «Откуда у нее этот плащ?» — подумала Анжелика. Но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Анжелика все еще не до конца верила в реальность происходящего.

Она помогла Амбруазине лечь в постель на простыни, еще хранившие тепло ее собственного тела.

— Мне холодно, — пожаловалась герцогиня, не раскрывая глаз. Она вздрагивала всем телом, словно в конвульсиях.

«Откуда у нее этот плащ?» — снова промелькнула та же мысль.

Даже сейчас, укрывая словно одеревеневшую и почти бессознательную Амбруазину, Анжелика продолжала сомневаться в том, что это не сон. Вдруг откуда ни возьмись появился котенок с расширенными от страха глазами, молнией пронесся по кровати, пересек комнату и снова забился под шкаф.

«Чего он боится?» Туман просочился в самые крохотные щели и словно стлался по полу, неся с собой промозглую сырость. Анжелика начала дрожать от холода.

Она развела огонь в камине, на маленькой печке сварила крепкий турецкий кофе, выпила его и почувствовала себя лучше. Мысли ее прояснились.

«Какое безумие! Вернуться одной, в такую погоду. Девушки — в Порт-Руаяле, она здесь. Все эти миссионеры витают в облаках… Америка — слишком серьезное испытание для восторженных дам…» Анжелике было жаль Амбруазину де Модрибур. Склонившись над беззащитной, лежащей в забытьи женщиной, Анжелика как будто угадывала ее непростую судьбу, ее прошлое, в котором были боль, горе и отчаянье… Чего она искала подле Анжелики? Чего не могли ей дать ни ее состояние, ни высокое положение, ни слуги?..

— Выпейте, — Анжелика приблизила чашку к губам Амбруазины, поддерживая одной рукой ее почти безжизненную голову.

— Невкусно, — поморщилась та.

— — Это кофе, лучшее лекарство в мире. Через несколько минут вы почувствуете себя лучше. А теперь, скажите-ка мне, — продолжала Анжелика, заметив, как порозовели щеки герцогини. — Вы добрались сюда совершенно одна? С вами был кто-нибудь? Может быть, ваш секретарь или Жоб Симон?

— Нет, нет! Никого, говорю же вам. Я все сделала сама.

Когда я увидела ту лодку, которая плыла из Акадии в Голдсборо… Голдсборо! Вы! Ваша очаровательная подруга Абигель, остальные — любезные, мужественные люди, дни, наполненные радостью и особенно — воздух свободы, которым здесь все дышит… Не знаю, что со мной произошло… Я хотела вновь вас увидеть, убедиться в том, что вы существуете, что это не миф…

— И вас отпустили одну?

— Они все так кричали. Но мне было все равно. Мой порыв был сильнее их доводов. Я приказала им оставить меня в продолжать путь.

«Могу себе представить, какой там поднялся переполох!» — подумала Анжелика.

— Я привыкла, чтобы меня слушались, — с неожиданным вызовом сказала Амбруазина.

— Да, я понимаю. Но все же вы поступили неосмотрительно.

— Ах, не ругайте меня. Я не могу в себе разобраться. Как раз сегодня я поступила так, как сама того желала, а не под принуждением, противным моему естеству…

Голос герцогини звучал жалобно, глаза заблестели, будто наполнившись слезами. Она положила голову с тяжелой копной волос на плечо Анжелике, как это делают маленькие дети.

— Успокойтесь. Поговорим об этом завтра. Вам надо набраться сил. Сейчас ночь. Нужно спать.

— Завтра я перееду в тот дом, где я жила. Мне нравится смотреть с его порога на море. Я вам не помешаю, вот увидите. Я буду жить одна, молиться. Это все, чего я желаю…

— Посмотрим. А сейчас спите.

Анжелика прилегла с другой стороны кровати, закуталась в теплое одеяло и постаралась согреться.

— « Ночь была холодной, и Анжелике пригодилась шкура, которую она расстелила накануне поверх одеяла.

Все еще не до конца избавившись от пережитого страха, она сомневалась, стоит ли гасить огонь, и подумала о том, что в дальнем углу спальни хорошо бы зажечь масляный светильник, но у нее не хватило храбрости вновь встать с постели. А где котенок? Придет ли он спать рядом с ней? Перед тем как задуть свечу, она взглянула на Амбруазину. Казалось, та погрузилась в глубокий сон. На ее тонком лице лежала печать безмятежного спокойствия, какое бывает у детей.

Анжелика покачала головой: бедное создание. Затем задула свечу, не забыв приготовить трут и огниво. Несколько мгновений в ее голове проносились какие-то неясные картины, потом она погрузилась в сон, не переставая ощущать легкий, но стойкий запах, исходящий от волос спящей рядом Амбруазины де Модрибур.

Анжелике приснился страшный сон, который однажды она уже видела: ее насиловало чудовище с ужасными клыками. Она задыхалась, отбивалась, пыталась высвободиться из его мерзких объятий…

Она снова проснулась. Ее сердце готово было выскочить из груди. В кромешной тьме на уровне пола Анжелика увидела горящие глаза, неотрывно глядящие на нее. Прошло несколько страшных минут, и только постепенно она поняла, что это глаза котенка, который спрятался под стол в другом конце комнаты. Зверек не спал. Он следил за Анжеликой, охранял ее, как мог.

Сердце Анжелики стало биться ровнее, кровь не так сильно стучала в висках. Она вновь обрела чувство реальности. По-прежнему стояла тихая ночь, за окном, вероятно, плавал тот же густой туман. Анжелика подумала о Голдсборо и его хижинах, представила каждую из них в облаке густого тумана. В одном из домов спала Абигель, если, конечно, ее не мучила бессонница. Теперь ее ночи не были столь безмятежными, как раньше, — из-за ребенка, которого она носила в себе. Малыш Лорье, наверное, крепко спал, разметав волосы по подушке. В другом домике жила Бертилья и белоголовый мальчуган, рожденный на земле Америки и носящий имя Шарль-Анри. Рядом жил еще один ребенок с льняными волосами, Жереми, и огромный чернокожий раб, спящий у его ног, а в соседней комнате храпел Маниго возле своей могучей супруги. И наконец, в одном из жилищ поселился Колен. Анжелика была уверена, что даже в этот поздний час он сидит за работой при свете ночника, размышляет, не обращая внимания на туман. Он не спал, ему были неведомы страхи и сомнения, несмотря на странные события, происходящие сегодня в Голдсборо.