Анжелика и дьяволица - Анн Голон

— Возможно.

— Что ж, ничего страшного. В таком положении роды порой проходят легче…

Абигель совершенно успокоилась. Зато Анжелика унесла с собой все ее сомнения и страхи. Она решила посетить госпожу Каррер.

— Я по поводу Абигель, сударыня. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

Жена адвоката нахмурилась.

Жизненный опыт, бодрость этой женщины, легко управлявшейся со своими одиннадцатью детьми, сделали ее незаменимой в Голдсборо.

— Абигель не слишком молода, — озабоченно проговорила она. — Тридцать пять лет — немалый возраст для рождения первого ребенка.

— Вы правы, но Абигель мужественна и терпелива, что немаловажно при родах, которые рискуют затянуться.

— Хорошо бы знать, каково положение плода.

— Не правильное.

— Значит, если роды затянулся, ребенок умрет.

— Он не умрет, — со спокойной уверенностью сказала Анжелика. — Так я могу рассчитывать на вас?

Затем она отправилась в индейский поселок в поисках старухи-индианки, о которой говорил Жоффрей де Пейрак. Старуха сидела в своем вигваме и курила трубку. В обмен на водку, хлеб из белой пшеничной муки и красное покрывало она согласилась в случае необходимости помочь советами или снадобьями. Она знала свое дело и владела секретами многих лекарств, состав которых был неведом Анжелике. К примеру, настоя из корней, облегчающего боль, но не прерывающего схваток, или обезболивающей мази, к которой прибегали в конце родов — при извлечении ребенка из чрева. В прошлом году действие этой мази испытала на себе Женни Маниго, когда она произвела на свет маленького Шарля-Анри.

Бедная Женни Маниго! Бедная француженка из Ла-Рошели! Бескрайняя, дикая Америка похитила и поглотила ее навсегда в своих дремучих лесах. Возвращаясь в поселок под мелким холодным дождем, Анжелика не могла унять дрожь. Голдсборо, с трех сторон окруженный темным лесом, а с четвертой — зажатый океаном, казался ей крохотной песчинкой, затерянной меж двух беспощадных, грозных стихий: леса и океана.

У берега не стояли корабли, отбыли многочисленные гости, которые приносили Анжелике так много хлопот все последние дни: жители Акадии, индейцы, королевские невесты и их «благодетельница», шумный маркиз Виль д'Авре со свитой священнослужителей… Серые сумерки спускались на соломенные крыши домов, скрадывая цвета и как бы подчеркивая беззащитность сгрудившихся на побережье хижин. Казалось, еще немного, и царственная, величественная стихия сметет и поглотит их.

Но из ощущения безнадежности рождалось противоположное чувство: в этих бедных хижинах жили люди, чьи отважные сердца были столь же горячи, как и огонь в их очагах.

Чуть дальше, в лагере Шамплен поселились уцелевшие англичане, не терявшие надежду заново отстроить то, что разрушили индейцы. Под защитой великодушных французов они терпеливо ждали конца своих мучений, молились, пели псалмы и нисколько не тревожились из-за близкого соседства со своим самым страшным врагом — иезуитом.

Поселок Голдсборо служил пристанищем всем изгнанным и преследуемым. Вспомнив о юном протестанте Марсиале Берне, который принес усталому иезуиту ведро с родниковой водой, Анжелика с надеждой подумала, что в этом уголке земли возможны благотворные перемены.

Ей захотелось заглянуть к Колену, чтобы узнать, как его солдаты, недавно оказавшиеся в Голдсборо, переносят разочарование из-за отъезда королевских невест.

Но прогулка под дождем, промокшие ноги заставили Анжелику отказаться от своего намерения. Она зашла в портовый трактир, который после оживления, царившего в нем последние дни, показался ей пустым, и, не найдя там Кантора и выпив чашку рыбного бульона, вернулась домой.

Она ощущала постоянную неясную тревогу.

Его не было. Он уехал. И только котенок, как маленький шаловливый домовой, радуясь жизни, оживлял полутемную комнату своими веселыми играми и беготней. Иногда он, как подобает солидной кошке, садился и, наклонив голову, внимательно смотрел на Анжелику, словно спрашивая:

— Ну что? Как дела?

И с удвоенной энергией вновь принимался за игру.

Анжелика была рада, что котенок здесь. Предстоящая ночь и все последующие дни уже заранее казались ей нескончаемыми. Этим вечером воздух в спальне был довольно влажный. Она хотела зажечь огонь в камине, но не нашла сухих поленьев. Шум дождя, завывание ветра и рокот волн с особой силой были слышны в помещениях форта, построенного на некотором возвышении.

Внезапно к десяти часам вечера наступила тишина.

Подойдя к окну, чтобы закрыть ставень, Анжелика увидела, что дождь и ветер прекратились, волны улеглись. Надвигался густой туман. Было видно, как он стелется над водой, поднимается в ночи высокой белой стеной, клубится над берегом, скрывая далекие огоньки, подбирается к форту. Все поглотила белая дымка, несущая запах моря и сырой земли. Ни одного проблеска вокруг — только влажное, бледное марево.

Анжелика набралась решимости и закрыла ставень. Жоффрей! Где он? Он хорошо знал море, но туман всегда таил в себе опасность для мореплавателей.

Перед тем как лечь в постель, Анжелика задумчиво прошлась по комнате. Она вовсе не хотела спать, хотя чувствовала, что ей необходимо отдохнуть. Однако как раз сегодня ей показалось важным навести порядок в спальне, осмотреть все ее уголки, расставить все по местам. Было похоже, что ее побуждало к этому чувство самосохранения, словно ей было спокойнее находиться в прибранной комнате. Обычно Анжелика не придавала большого значения порядку в доме, ее устраивало вольное расположение, даже нагромождение вещей: так ей казалось, что они дышат, живут вместе с хозяевами, словно одушевленные существа. Кроме того, она любила, чтобы все было у нее под рукой. Но сегодняшний вечер был особенным, нужно было все перебрать и разложить на свои места. Анжелика сложила одежду, тщательно упаковала ее в сундук, пересмотрела все свои склянки и пакетики с настоями и травами, которые в некотором беспорядке стояли на столике, выбросила все ненужное, отобрала все, что могло ей понадобиться для Абигель. С внутренним удовлетворением она разместила все лекарства в большом, удобном деревянном ларце с изображениями святых Косьмы и Дамиана на внутренней стороне крышки. Анжелике снова вспомнилось трогательное внимание к ней Жоффрея в момент расставания, но вместе с тем в ней росло ощущение странной неуверенности и тревоги. К чему эти страхи? — в который раз повторяла она себе. Он и раньше пускался в опасные предприятия и всегда доводил их до благополучного конца. Какие новые превратности может уготовить судьба ему, пережившему в своей жизни так много испытаний, видевшему людские подлость и коварство!