1942: Реквием по заградотряду - Александр Золотько

– Я вас слушаю, – хрипло сказал Севка. – Я…

– Не нужно так волноваться, – посоветовал телефон. – Ничего особо страшного. Просто нужно убить четырех человек.

– Пошел ты…

– Раньше вы предлагали не устраивающие вас вещи и понятия засунуть в задницу. Собеседнику, естественно. Но насколько я помню, ничем хорошим для вас тот наш разговор не закончился.

– Кто это говорит? – Севкин голос сорвался на крик.

– Спокойнее, молодой человек, спокойнее. Во-первых, вы должны Александру Федоровичу Чалому. И он ваш долг передал мне.

– Чалый?.. – упавшим голосом переспросил Севка.

– Я неразборчиво говорю? – поинтересовался телефон. – А вот я вас прекрасно слышу. Восторга в ваших словах не улавливаю, а так, каждое слово – отчетливо и однозначно. Не нужно кричать, а то люди начнут обращать на вас внимание…

– Вы… Это Орлов?

– Да… в смысле – нет, это не Орлов. Орлов занят, все остальные тоже заняты. Поэтому беседу с вами поручили мне.

– Либо вы сейчас называете себя, либо…

– Нервы, Всеволод, нервы… Так в наши игры не играют. Вы теряете возможность получить информацию, которая, может быть, позволит принять единственно верное решение. А вы…

– А я – дома, если вы не в курсе, – закипая, выпалил Севка. – Я дома, я счастлив, мне никого не нужно убивать и, что самое главное, меня никто не хочет убивать. Во всяком случае, пока.

– Вот. Совершенно верная оговорка – пока.

– Это угроза?

– Нет, конечно. Я угрожаю только в самых крайних случаях, когда это необходимо и является единственным способом получить нужный результат. Сейчас же в угрозах нет необходимости… Пока.

Севка снова оглянулся на Костю. Спор продолжался, драка не началась.

Пока, мысленно сказал Севка. И вздохнул.

– Не нужно все время оглядываться на Константина, он все равно вам ничего не посоветует. Константин – очень дисциплинированный человек. Услышав от меня о четверых, которых нужно убить, он только уточнил бы время и место. Но без вас он, пожалуй, не справится. Так что, решать будете вы.

Твою мать, пробормотал Севка, с трудом подавляя желание посмотреть по сторонам. Если этот гад увидел, как Севка оглянулся на Костю, то стоит он, значит, сейчас где-то неподалеку и смотрит, ухмыляясь. Но так стоит, что сразу его и не заметишь. Зачем тогда, спрашивается, выглядеть смешным?

Бесило то, что Севка никак не мог вспомнить, кому принадлежит голос. Кому-то, кто знает Орлова и Чалого, кто знает все о Севке, кто хорошо ориентируется в вопросах воронок. И у кого очень специфическая манера общаться с людьми. И кого наверняка знает Севка. Должен знать, но не может вспомнить.

– Мы можем встретиться, – сказал после паузы Севка.

– Уже лучше, – одобрил голос. – Значительно лучше. Теперь называйте время и место.

– Здесь и сейчас.

– Смешно, – сказал голос. – Вы полагаете, что я у вас за спиной?

– Ну, не за спиной, но где-то рядом.

– Ошибаетесь, – прозвучало над самым ухом у Севки. – Я – как раз за спиной.

Севка шарахнулся в сторону, нога поехала по льду, но равновесие удержать удалось. Севка медленно повернулся.

– Здравствуйте, Всеволод Александрович, – сказал Евграф Павлович, приглаживая седой клинышек бородки. – Рад вас видеть. Искренне рад.

Гарнитура сотового телефона очень забавно смотрелась на генерале царской армии.

Для человека, погибшего в сорок первом году, Евграф Павлович выглядел очень живо. И даже бодро.

– Вы… – Севка откашлялся. – Вы – живы?

– Вы сами-то себя слышите? – ворчливо осведомился Евграф Павлович. – Вы полагаете, что я могу ответить: нет? Я не жив, я мертв, убит бомбой и сгорел в последовавшем за взрывом пожаре.

– И похоронен с воинскими почестями, – пробормотал Севка. – В закрытом гробу.

– Красивые получились похороны, – улыбнулся Евграф Павлович. – Несколько скомканные, но тем не менее трогательные. Ты очень хорошо сказал…

– Урод.

– Я?

– Вы.

– Не слишком вежливо, но я вас прощаю. Спишем на шок. Если честно, я надеялся, что вы меня узнаете по голосу. И даже намекнул вам, вставил цитату из нашего с вами первого разговора…

– Про задницу? Тогда можете не просто засунуть туда что-то, а и сами…

– Здравствуйте, Евграф Павлович, – сказал Костя. – Хорошо выглядите.

Генерал стащил с руки перчатку, пожал Косте руку.

– А я смотрю – вроде бы вы. Полгода не виделись. У вас все нормально? Как там, в штабе Орлова?

– Ты… – Севка задохнулся от обиды. – Ты знал, что Евграф Павлович жив?..

– Конечно. Я вывозил его библиотеку с архивами, я же подбросил в квартиру труп на подмену, – в лице Кости ничего не изменилось, легкая улыбка смотрелась очень естественно и искренне. – Ты же сам предупредил о дате гибели. А тебя Орлов. Думаешь, Дед настолько впал в маразм, что решил бы умереть вместе со своими книгами после предупреждения?

– Но я…

– А вы, Всеволод Александрович, очень естественно смотрелись на кладбище. И возле руин дома, когда пытались раскапывать битый кирпич. И вам нечего было скрывать на допросах, между прочим. А ведь все могло случиться. Вас бы поймали на неискренности, копнули бы глубже, вы бы потекли, и пришлось бы вас или сдавать, или выводить, или, что вероятнее, просто убирать, – генерал говорил спокойно, как о чем-то отвлеченном и к присутствующим касательства не имеющем. – А сейчас предлагаю укрыться в каком-нибудь теплом месте и продолжить разговор.

– Давайте, – сказал Костя.

– А не хочу, – выпалил Севка. – Не желаю. Все. Я вам уже говорил – дома я. Дома. Мне здесь хорошо, тепло и уютно. И никого я не хочу убивать. Все, я пришел с войны. Хотите стрелять и дальше – без меня. И ты, Костя, можешь сваливать с дедушкой куда угодно и в когда угодно. А я…

– Сева, ты долго еще? – спросил Богдан. – Через десять минут встреча…

– Вот, – сказал Севка. – У меня через десять минут встреча. И я пойду водку пить… И…

– И убьете человека, – вежливо улыбнулся Евграф Павлович.

– То есть… – опешил Севка.

У Богдана на лице образовалось удивление, близкое к потрясению. Он подошел поближе.

– Все очень просто – вы идете на эту вечеринку, все поначалу протекает нормально, но потом появляются еще парни, которые, как бы это… не настолько трепетно относятся к праху павших героев, как компания Богдана. Слово за слово, вы вспылите почему-то, вас пошлют, вы врежете негодяю по лицу, его друзья вступятся… Их выкинут из дома, но когда вы отправитесь к себе, окажется, что те парни решили вас дождаться и поучить. Они собрались поучить, понадеялись на численное превосходство, а вы… вы решили компенсировать это самое превосходство в численности решительностью действий. Отобрали у одного из них немецкий штык и пробили бедняге горло, гортань, верхнюю челюсть. Снизу вверх, до мозга, – Евграф Павлович говорил спокойно, мило улыбаясь. – Вас задержат, но потом – отпустят. Оправдают. И будете вы жить дальше.