Песнь Бернадетте - Франц Верфель

В комнате Бугугортов вокруг врачей почтительным кольцом стоят человек пятнадцать соседей с открытыми от изумления ртами. Медики не обращают никакого внимания на этих непросвещенных обывателей, но торжественно, пересыпая свою речь терминами на латыни и греческом, служат научную мессу, внушающую упомянутым обывателям не меньший трепет, чем богослужение в церкви.

— Я обследовал этого ребенка три дня назад, — говорит Дозу. — Полный паралич бедер был без изменений. Атрофию и контрактуры вы видели сами. Но сейчас, без сомнения, началась иннервация. Хорошо прощупывается новая мускульная ткань. Попробуйте еще раз…

— Если ваш диагноз был верен, — замечает Лакрамп, — то иннервация абсолютно исключена. Откуда ей быть, согласитесь, если двигательные нервы разрушены? Вы же не считаете, что такие изменения могли развиться только на почве рахита?

— Конечно, не считаю, коллега. Но я утверждаю, что мой диагноз был верен.

Доктор Лакрамп пожимает плечами.

— В таком случае мы столкнулись с медицинской загадкой. Ледяная ванна воссоздает нервную ткань из ничего. Вы так верите в действие холодной воды, Дозу?

На лице городского врача появляется ироничная усталая гримаса.

— Тучным людям, которые плохо себя чувствуют, я рекомендую холодные ванны, — говорит он. — Это полезное аскетическое средство при переедании и праздности.

— Может быть, вы верите в некий травматический процесс, в лечебное воздействие испуга?

— Вы задаете излишние вопросы, коллега.

— Тогда остается только предположить, что в воде Массабьеля растворено неизвестное науке, но мощное вещество, восстанавливающее нервную ткань.

Доктор Дозу берет шляпу и перчатки.

— Я, во всяком случае, — объявляет он, — сегодня же подробно опишу Шарко и Вуазену случай с ребенком Бугугортом.

— Не делайте этого, любезный коллега, — пугается Лакрамп. — Эти Светила разразятся гомерическим хохотом по поводу уровня медицины в Лурде, что было бы крайне неприятно.

— Это уже для нас неприятно, — сухо произносит Дозу. — Я ведь тоже верю лишь тому, что вижу сам…

Глава двадцать пятая

ТЫ ИГРАЕШЬ С ОГНЕМ, О БЕРНАДЕТТА!

Супрефект Дюбоэ специально приезжает в Лурд, чтобы отдать последние распоряжения на четверг, завершающий славные две недели таинственных явлений. Власти пребывают в величайшей тревоге. Чудесное исцеление ребенка Бугугортов, вероятно, удвоит и утроит приток паломников. Жандармерии городков Сен-Пе, Оген, Лорен, О-Бонн, Беньер, Пьерфит-Нестала, Люз — это самые крупные населенные пункты провинции Бигорр — доносят, что все тамошние жители намереваются уже в ночь со среды на четверг совершить паломничество в Лурд. Так что поддержание порядка действительно стало организационной проблемой первостепенной важности. Под председательством Дюбоэ проводится целый ряд совещаний в мэрии. Подключается и военный комендант городка. Принимается решение на этот опасный для города день передать войсковые части в ведение мэрии и держать их в состоянии боевой готовности на случай, если военная помощь окажется необходимой. Согласно приказу барона Масси, направленному жандармерии, воинские части должны быть вооружены не как для полевых учений, а как для парада. Никому не приходит в голову, что тем самым Дама впервые распространяет свое влияние на французскую армию.

В это же время прокурор Дютур получает срочное письмо от своего начальника Фальконе из По. К письму приложена копия послания министра юстиции Делангля, а также некоторое количество газетных вырезок. Часть парижской прессы ожидает потрясающих сюрпризов от последующих явлений Дамы. Мол, там будет иметь место жульничество такого масштаба, на какое никто не отваживался со времен жрецов Изиды в храмах Рима. И в великий четверг готовится зрелище невиданного размаха. Невежественные жители гор своими глазами узрят подстроенное чудо. Электрический аппарат, испускающий искры, в сочетании с ловко установленным «волшебным фонарем» сделает «явление» Дамы зримым по крайней мере для толпы глупцов, которая ежедневно сопровождает Бернадетту. Но этот грубейший трюк лишь выявит полную недееспособность лурдских властей. Министр Делангль, встревоженный газетными сообщениями, посылает подчиненным грозные распоряжения, требуя конфисковать технические приспособления «чуда». Однако это еще отнюдь не все. Известные обстоятельства указывают на наличие некоего давно сложившегося заговора. Трогательная история о наивной девочке-пастушке при ближайшем рассмотрении оказывается цветистым пропагандистским вымыслом. Бернадетта Субиру вовсе не деревенская девочка, а в высшей степени хитрое дитя городских окраин (так пишет «Амстердамсе курант»), в ней полным полно пороков, гнездящихся в низших, «бродильных» слоях общества. Уже допрос в полиции показал, что она коварное существо, стремящееся только к собственной выгоде. Склад ее характера и был причиной того, что именно эту девочку избрали на роль главной героини святотатственного спектакля, для которого ее, видимо, подготовили и натаскали в одном из женских монастырей в окрестностях По. Генеральная репетиция состоялась ровно за месяц до первого «явления» Дамы.

После всего этого барон Масси новой депешей предписывает прокуратуре, полиции и мэрии установить у грота Массабьель усиленную круглосуточную охрану. Так или иначе представителям властей придется волей-неволей на потеху публике полазать по горе вокруг Грота в поисках электрического аппарата и волшебного фонаря.

Прибытие сельских жителей к Гроту начинается уже к полуночи. Ночи стоят холодные. Жители некоторых деревень, которым придется несколько часов простоять под открытым небом, натаскивают груды хвороста и зажигают огромные костры. Вскоре просторная долина вокруг злосчастной горы по обоим берегам Гава начинает походить на военный лагерь. Все больше костров загорается во мраке безлунной ночи. Они освещают луга на острове Шале, окрестности Рибера, общинный лес Сайе и все пространство от Старого моста вплоть до холмов Бетаран. Если смотреть на долину со стен лурдской крепости или с холмов Висена, можно подумать, что там внизу занимается пожар. Только сам Массабьель погружен во мрак. Во исполнение приказов префекта Жакоме конфисковал не только стол-алтарь, поставленный мадам Милле, с картинами и подношениями, но и множество свечей, горевших там день и ночь. Теперь в Гроте лишь время от времени мелькают вспышки света от фонариков, которые зажигают жандармы, сменяя друг друга на посту и бдительно следя, чтобы туда не протащили какие-нибудь колдовские приспособления. Несколько уличных торговцев из Лурда уже тут как тут. Они бойко торгуют салями, жареными каштанами, миндальным печеньем, леденцами, настойкой «Чертова травка» и вином. И выручка у них столь значительна, что превосходит даже доходы на летних ярмарках и местных церковных праздниках. Вообще настроение здесь не столько религиозно-мистическое, сколько предпраздничное. И этот приподнятый, но вполне благодушный настрой, вероятно, тоже объясняется той живой естественностью Дамы, какой ее наделяет Бернадетта. Охраняемая вспышками жандармских фонариков, словно государственная преступница, Дама давно уже стала близким другом всех жителей провинции Бигорр. О Прекрасной Даме из грота Массабьель в народе говорят не как о призраке или видении, а как о Царице Мира, лицезреть которую, разумеется, удел лишь избранных, однако описывать во всех подробностях ее неповторимую внешность и рассказывать о ней вправе любой и каждый. Малышке Бернадетте удалось то, что удается лишь величайшим поэтам: все, что по милости Небес открывается ее глазам, воспринимается народом как живая реальность.

Сегодня, так же как в четверг великого позора, жаждущие чуда заранее готовы к чему-то из ряда вон выходящему. Некоторые даже надеются, что в этот день Дама явит свой лик всему народу. Каждый сможет ее лицезреть на радость нынешним людям, и она станет вечным знамением для будущих поколений. Другие же полагают, что настал день расставания и если не произойдет ничего более значительного, то по крайней мере роза расцветет — как прощальный подарок Дамы. Эти крестьяне, всю ночь толпами прибывающие к Гроту, — благодатная почва для любых чудес. Действительно, если бы они могли стать одним существом, таким, как Бернадетта, им было бы дано узреть чудо своими глазами. И все же они теперь уже ни за что не отступятся от веры в чудо, как случилось в тот треклятый четверг. Эта вера уже не зависит от того, что произойдет сегодня. Разве исцеление ребенка Бугугортов не чудо? Видно, вернулись на землю евангельские времена.

В пять часов утра Жакоме насчитывает примерно шесть-семь тысяч человек. К шести часам их уже двенадцать тысяч, а к полудню — свыше двадцати. Вся долина черным-черна или, вернее, пестрым-пестра от покрывающих ее толп. С высокогорных пиренейских пастбищ спустились пастухи и крестьяне, закутанные в черные плащи, в том числе и тощие дряхлые старцы, едва способные держать в трясущихся руках тяжелую палку с железным наконечником. Пришли сюда целыми группами и молодые девушки из Прованса, спокойные и серьезные, как и их сверстницы из Римской Кампаньи, имеющие с ними общих предков. Многие принесли на голове глиняные кувшины, чтобы зачерпнуть воды из благословенного источника. Земледелец провинции Бигорр, круглоголовый и крутошеий, напоминает римского цезаря. Крестьянин из Беарна, напротив, живостью черт больше походит на галла. А баск, который по происхождению ни римлянин, ни галл, но древнее и чужероднее тех и других, неподвижен, словно пень. Он может часами стоять на одном месте, выпятив грудь, вздернув острый подбородок и устремив суровый взгляд в одну точку. Много испанцев пробрались сюда через границу, поодиночке и группами. Они надменно стоят в сторонке, театрально завернувшись в свои бурые плащи. Красные и белые капюле женщин, голубые шапки мужчин из Беарна, темные береты басков, мундиры драгун — все это при взгляде сверху кажется разноцветным человечьим лугом на весеннем празднике Господа.