Каббала в контексте истории и современности - Михаэль Лайтман

Но разве не механизм свободного падения тел пытается описать в своей революционной работе по механике Галилей? Сначала он считает, что свободное падение полностью описывается математической моделью, предложенной еще в Средние века Н. Оремом (она представляла собой прямоугольный треугольник, где основание обозначало время падения тела, а опущенные на основание высоты – равномерно увеличивающиеся скорости). Но оппоненты Галилея показали, что эта модель не описывает реальные случаи падения тел: например, наблюдаются случаи, когда легкие тела в воздухе падают равномерно.

Отстаивая оремовскую модель, Галилей, во-первых, предлагает учесть среду (действие на падающее тело выталкивающей архимедовой силы и сопротивление воздуха), во-вторых, техническим путем создает для падающего тела специальные условия (первый эксперимент), в результате которых свободное падение строго описывается оремовской моделью. Галилеевский эксперимент подготовил почву и для формирования инженерных представлений, а именно представления об инженерном механизме.

Действительно, всякий механизм содержит не только описание взаимодействия определенных естественных сил и процессов (например, у Галилея механизм свободного падения тел включает процесс равномерного приращения скоростей падающего тела, происходящий под влиянием его веса), но и условия, определяющие эти силы и процессы (на падающее тело действует среда – воздух, создающая две силы – архимедову выталкивающую силу и силу трения, возникающую потому, что при падении тело раздвигает и отталкивает частички среды).

Важно и такое обстоятельство: среди параметров, характеризующих эти условия, ученый новой формации, ориентированный на инженерию, как правило, выявляет такие, которые он может контролировать сам. Так, Галилей определил, что объем падающего тела, вес, обработку поверхности он может контролировать; можно, оказалось, контролировать даже скорость тела, замедлив на наклонной плоскости его падение.

В результате Галилею удалось создать условия, в которых падающее тело вело себя строго в соответствии с теорией, т. е. приращение его скорости происходило равномерно, и скорость тела не зависела от его веса.

Тактика «спасения» Галилеем оремовской модели довольно интересна. С одной стороны, он вынужден обратиться к анализу наблюдаемой реальности и признать роль среды, с другой – Галилей эту роль осмысляет в духе платонизма, как искажение процесса падения. При этом он был вынужден рассматривать сущность свободного падения двояко: как идеализированный случай «падение тела в пустоте» (т. е. некий мыслимый случай падение тела, когда полностью устранено сопротивление среды) и как факторы, искажающие этот идеализированный процесс (один фактор – сила трения тела о среду, другой – архимедова выталкивающая сила).

Галилей не ставил своей специальной целью получение знаний, необходимых для определения параметров реальных объектов, которые можно положить в основание технических устройств. Когда он вышел на идею использования наклонной плоскости и далее определил ее параметры, то решал эту задачу как одну из побочных в отношении основной – построения новой науки, описывающей законы природы. Христиан Гюйгенс в качестве основной ставит задачу, которая по отношению к галилеевской выступает как обратная.

Если Галилей считал заданным определенный природный процесс (свободное падение тела) и далее строил знание (теорию), описывающее закон протекания этого процесса, то Х. Гюйгенс по заданному в теории знанию (соотношению параметров идеального процесса) определяет характеристики реального природного процесса, отвечающего этому знанию. Кроме того, выявленные параметры он конструктивно увязывает с другими, определяемыми на основе технических соображений так, чтобы в целом получилось действующее техническое устройство, в котором бы реализовался природный процесс, описываемый исходно заданным теоретическим знанием.

С работ Гюйгенса естественно-научные знания (механики, оптики и др.) начинают систематически использоваться для создания разнообразных технических устройств. Для этого в естественной науке ученый выделяет или строит специальную группу теоретических знаний. При этом именно инженерные требования и характеристики создаваемого технического устройства влияют на выбор таких знаний или формулирование новых теоретических положений, которые нужно доказать в теории. Эти же требования и характеристики показывают, какие физические процессы и факторы необходимо рассмотреть, а какими можно пренебречь.

Если подвести итог, то можно сказать следующее: в естественных науках идеальные объекты должны включать в себя математические идеальные объекты и описывать механизмы природных явлений; теория естественной науки помимо требований, сформулированных еще в Античности, строится так, чтобы в ней можно было получить знания, необходимые для инженерии.

Как следствие, постепенно формируется мировоззрение, что «природа написана на языке математики», представляет собой скрытый механизм, однако, в естественной науке этот скрытый механизм можно описать в форме законов природы, а в инженерии, используя эти законы, создавать реальные механизмы.

Успехи естествознания и инженерии все больше затеняли тот факт, что идеализированная природа (написанная на языке математики) – это всего лишь небольшой фрагмент действительности, который освоил человек, что «природа в эксперименте» не тождественна реальной природе. Напротив, человек XVII-XVIII вв. склоняется к мысли отождествить идеализированную природу со всем миром, а естественно-научное знания с истинным знанием о мире.

Предпосылками гуманитарных и социальных наук выступили, во-первых, неудачные (с точки зрения ряда ученых и философов) попытки в XIX в. распространить естественно-научный подход на человека, историю, культуру, социальные явления, во-вторых, возросшее значение в культуре этих феноменов, в-третьих, осознание специфических способов мышления (таких, например, как методы реконструкции текстов, представление материала сквозь призму ценностей исследователя, этическая интерпретация знаний), характерных для истории, искусствознания, культурологии, социологии, языкознания и других родственных им наук (позднее они получили название гуманитарных или социальных).

В гуманитарной науке помимо познания подлинной реальности, истолковываемой теперь в оппозиции к природе (не природа, а культура, история, духовные феномены и т. п.), ставится задача получить теоретическое объяснение, принципиально учитывающее, во-первых, позицию исследователя, во-вторых, особенности гуманитарной реальности, в частности то обстоятельство, что гуманитарное познание конституирует познаваемый объект, который, в свою очередь, активен по отношению к исследователю.

Выражая различные аспекты и интересы культуры (а также разных культур), имея в виду разные типы социализации и культурные практики, ученые в гуманитарных науках по-разному видят один и тот же эмпирический материал (явление) и поэтому различно истолковывают и объясняют его в гуманитарной науке.

Если для естественно-научного подхода характерна единая точка зрения на природу и возможность технического использования теоретических знаний, то гуманитарий, как в свое время писал В. Дильтей, обнаруживает в своем объекте изучения «нечто такое, что есть в самом познающем субъекте».

Другими словами, для него характер изучаемого объекта и понимание возможностей использования гуманитарных знаний соотносимы с его собственной личностью, идеями, методологией или, как писал М. Вебер, с его ценностями. Следовательно, допускается много разных подходов в изучении, что влечет за собой разные варианты гуманитарного знания и теорий, объясняющих «один и тот же эмпирический материал и факты».

В норме гуманитарного ученого интересуют другие, не технические области употребления научных знаний, а именно те, которые позволяют понять другого человека, объяснить определенный культурный или духовный феномен (без установки на его улучшение или перевоссоздание), внести новый смысл в определенную область культуры либо деятельности (т. е. задать новый культурный процесс или повлиять на существующий).

Во всех этих и сходных с ними случаях гуманитарная наука ориентируется не на инженерию, а на другие, если так можно сказать, гуманитарные виды деятельности и практики (педагогику, критику, политику, художественное творчество, образование, самообразование и т. д.).

Особый случай гуманитарного познания и практики – возможность в реальности формировать объект, соответствующий гуманитарной теории. Например, для ряда психологических гуманитарных теорий в психологической практике были созданы типы психик (клиентов), хорошо описываемые этими теориями.