Семь Оттенков Зла - Роберт Рик МакКаммон

Мэтью разглядел полки со стеклянной посудой, керамическими блюдами, мисками и столовым серебром. В буфете стояло несколько жестяных и медных бутылок, а по центру комнаты расположился стол с приставленными к нему стульями. Харрис поставил канделябр на столешницу, а Уикс принялся раскладывать столовое серебро, пока хозяин и его гость занимали свои места для ужина.

— Итак, — сказал Харрис, пока Уикс половником разливал похлебку из разогретого горшка по двум мискам, — Блуждающая Мэри появлялась, пока меня не было?

Уикс не отвечал, пока не закончил с мисками и не поставил их перед двумя джентльменами.

— Господин Харрис, — осторожно заговорил слуга, с трудом сохраняя бесстрастное лицо, — я понимаю, что нас с миссис Уикс скоро уволят, однако я позволю себе выразить свое мнение, даже если мне придется паковать вещи уже завтра. Вам не стоит так легкомысленно относиться к этой трагической ситуации. Ваш брат по-прежнему страдает. И вы знаете, как все относились к покойной госпоже Мэри. Она была доброй, замечательной женщиной! Ее память не должна быть запятнана подобным… прозвищем.

Харрис ответил кривой усмешкой.

— Я стерплю это напутствие, — сказал он. — Только послушайте, Мэтью! Мы не должны легкомысленно относиться к призраку, бродящему по залам Тракстон-Мэнора, потому что это дух доброй и замечательной леди! Знаете ли, я просто называю ее так, как ее кличут в деревне. Спасибо Найвену за эти слухи.

— В каком смысле? — спросил Мэтью, занеся ложку над аппетитной и вкусной похлебкой.

— О, как-то раз он зашел выпить в «Красную Клешню». Принял на душу пару кружек и начал болтать о том, что происходит в особняке. Он говорит, что, вроде бы, называл ее «блуждающим духом». Можете себе представить, что эти деревенщины теперь о нас думают? Как будто недостаточно того, что наш отец свел счеты с жизнью! В общем, в течение нескольких недель после этого деревенские жители сообщали, что видели «светящуюся фигуру с веревкой на шее», шатающуюся по деревне после полуночи. Не так ли, Уикс?

— Воображение не знает границ, сэр, — смиренно ответил слуга. — Кроме того, помните, что в «Красной Клешне» необычайно крепкий эль.

— «Красная Клешня», — задумчиво повторил Мэтью, попробовав действительно вкусную кукурузную похлебку. — Странное название для таверны.

— Оно ей подходит, — сказал Харрис. — Вы когда-нибудь видели лобстера?

— Я читал о них, но никогда не видел. Я так понимаю, что как только они попадают в сети нью-йоркских рыбаков, их тут же выбрасывают обратно в море.

— И правильно делают! Эти твари — морские тараканы. Ни один нищий в Бостоне не прикоснулся бы к ним! А здесь, когда они попадаются в сети, это считается великим благом. Местные называют их деликатесом! Как и убогих крабов, которых они ловят в ночной бухте. Так вот, вдова Келлер, владелица таверны, преуспела — если можно использовать это слово в таком деле — в изготовлении пирогов с крабовым мясом и мясом лобстеров. Они стали так популярны, что она сменила название с «Келлерс-Кэтч» на «Красную Клешню». Но эль там действительно добротный. Местного производства. Можете расспросить об этом Найвена при случае. — Он повернулся к слуге. — Уикс, у нас есть что-нибудь выпить?

Дворецкий уже разливал какой-то напиток из зеленого кувшина по двум бокалам.

— Лимонная вода, сэр, — сказал он, ставя бокалы на стол.

— Я бы предпочел что-нибудь покрепче, но придется довольствоваться этим, — досадливо бросил Харрис. — Завтра мы могли бы прогуляться до таверны и заказать настоящую выпивку. Уикс, скажи, кто-нибудь еще бодрствует в этот возмутительно поздний час? — Он произнес это с сарказмом, ведь время только приближалось к семи часам. При этом Мэтью казалось, что в поместье уже давно наступила полночь. Впрочем, возможно, здесь всегда так мрачно.

— Я бодрствую. Благодарю, что спросили.

Человек, сделавший это заявление, вошел в открытый дверной проем с масляной лампой в руке. Он был среднего роста и телосложения. На вид ему было около пятидесяти лет. На нем был дорогой, хорошо пошитый костюм с бледно-голубой рубашкой и темно-синим галстуком. Его глаза над очками с квадратными линзами, были темно-карими и, как показалось Мэтью, очень умными. Волосы также были темными, похоже, каштановыми, с легкой проседью на висках и лбе. Он зачесывал их назад и забирал в низкий хвост, закрепляя темно-синей лентой в тон галстуку.

— Ах! — воскликнул мужчина, когда его взгляд остановился на Мэтью. Лицо его будто окаменело. — Вы тот самый герой из Нью-Йорка.

— Я из Нью-Йорка, но, думаю, что моя репутация слегка преувеличена. Мэтью Корбетт, к вашим услугам, сэр. — Мэтью встал и протянул мужчине руку в знак приветствия.

Тот посмотрел на нее.

Пауза растягивалась.

— Я не пожимаю руки, — наконец ответил он. — Вы понимаете, сколько болезней распространяется таким образом? Я понятия не имею, где вы были и к чему прикасались.

Рука Мэтью упала по шву. Улыбка, которую он поначалу изобразил, также увяла.

— Познакомьтесь с доктором Дунканом Гэлбрейтом, — сказал Харрис. — Манеры у него сомнительные, но он очень опытный врач. Просто у него странные представления о присутствии так называемых… как вы их зовете, доктор?

— Бактерии.

— Наш добрый доктор верит, что эти обитатели невидимого мира имеют какое-то отношение к медицинским недугам людей, — сказал Тракстон. — Похоже, он не принимает во внимание вековые теории о том, что причиной всех бед является дурная кровь.

— Я бы поправил вас, — с ледяной маской на лице сказал Гэлбрейт. — Бактерии не невидимы, но, чтобы увидеть их, нужен микроскоп. — Его взгляд снова обратился к Мэтью. — Вы знакомы с исследованиями голландского ученого Антони ван Левенгука[25]?

— Боюсь, что нет, — ответил Мэтью.

— На данный момент мало кто знает, но в 1676 году он взял соскобы со своих собственных зубов и исследовал их под микроскопом, который сам сконструировал. Он обнаружил формы жизни, которые назвал «анималькулами[26]». Образованные ученые нынче зовут их бактериями. Я верю, что со временем будет обнаружено, что эти формы жизни оказывают глубокое влияние на здоровье и процессы разложения человеческого организма. В следующем месяце я представлю доклад на эту тему научному сообществу в Бостоне.

— Я думаю,