Крик дьявола - Уилбур Смит

В самом пекле да Силва продолжал висеть в кабине, его почерневшая фигурка в обгоревшей одежде была похожа на силуэт обезьянки. Потом огонь спалил его стропы, он тяжело плюхнулся в воду, и пламя на нем с шипением потухло.

Пожар еще догорал, когда Себастьян, придя в сознание, попытался приподняться на локте. Он бессмысленно уставился на курившиеся обломки. Тени пальм, словно полосы на шкуре тигра, лежали на песке, матово позолоченном вечерним солнцем.

— Да Силва? — хрипло и невнятно произнес Себастьян. Его сломанный нос, казался расплющенным на лице. Хотя Роза смыла почти всю кровь, она все еще чернела в ноздрях и в уголках рта. Глаза напоминали узенькие щелки в распухших фиолетовых глазницах.

— Нет! — покачал головой Флинн. — Он не выжил.

— Погиб? — прошептал Себастьян.

— Мы похоронили его в буше.

— Что произошло? — спросила Роза. — Что там могло такого случиться? — Она сидела возле мужа, как мать, оберегающая ребенка. Медленно повернув голову, Себастьян посмотрел на нее.

— Мы нашли «Блюхер», — ответил он.

63

Капитан ВМФ Великобритании Артур Джойс был доволен. Склонившись над столом в своей каюте, он оперся ладонями о края разложенной на нем морской карты. С нескрываемым удовлетворением он смотрел на нарисованный синим карандашом жирный кружок, словно это президент Английского банка подписал чек на миллион фунтов стерлингов.

— Отлично! — сказал он. — Просто великолепно. — Он сложил губы так, будто собирался насвистеть «Типперэри». Но вместо этого, причмокнув, улыбнулся стоявшему напротив Себастьяну. Несмотря на расплющенный нос и синеву вокруг отекших глаз, Себастьян тоже ответил ему улыбкой.

— Превосходная работа, Олдсмит! — Выражение лица Джойса несколько изменилось — в нем появился намек на то, что он что-то вспомнил. — Олдсмит? — вновь произнес он. — Не вы ли это участвовали в открытии сезона по крикету в Суссексе в тысяча девятьсот одиннадцатом году?

— Так точно, сэр.

— Боже мой! — Джойс расплылся в улыбке. — Никогда не забуду тот первый матч с Йоркширом. Вы дважды оставили не у дел Грэма и Пенриджа, а?

— Дважды, верно. — Себастьяну нравился этот человек.

— Фейерверк! А потом… Сколько у вас было проходов — пятьдесят пять?

— Шестьдесят пять, — поправил Себастьян. — Девятые воротца, с Клиффордом Дюмоном — сто восемьдесят шесть!

— Да! Да! Я отлично помню. Фейерверк! Очень жаль, что вам не довелось сыграть за Англию.

— Ну, не знаю, — скромно помялся Себастьян.

— Нет, правда. — Джойс вновь сложил губы трубочкой. — Очень жаль.

Флинн О’Флинн не понял из всего этого ни слова. Изнывая от нестерпимой тоски, он ворочался в своем кресле, как старый буйвол в западне. Роза Олдсмит смогла понять не больше его, но пришла в восторг. Совершенно очевидно, что капитану Джойсу были известны некие достижения Себастьяна, а раз такой человек, как Джойс, знал о них, значит, Себастьян был известен. Она чувствовала, как ее распирает от гордости, и она тоже улыбнулась Себастьяну.

— Себастьян, я не знала. Почему ты мне об этом не рассказывал? — Она вся светилась.

— Ну потом, потом, — быстро спохватился Джойс. — Сейчас у нас другие заботы. — Он вновь обратился к разложенной на столе карте. — Я хочу, чтобы вы вновь мысленно перенеслись туда назад. Закройте глаза и попробуйте воспроизвести увиденное. Попытайтесь вспомнить все до мельчайших подробностей — это может оказаться существенным. Вам удалось заметить какие-нибудь повреждения?

Себастьян послушно закрыл глаза и удивился, как страх быстро помог ему воспроизвести запечатлевшийся в памяти «Блюхер».

— Да, — сказал он. — В нем были дыры — сотни маленьких черных дыр. А спереди, на носу, у самой воды на веревках висели люльки — знаете, типа тех, с помощью которых красят высокие дома…

Кивком Джойс велел секретарю фиксировать каждое слово.

64

В кают-компании чуть слышно гудел единственный висевший над столом вентилятор, его лопасти методично помешивали воздух, который был влажным и теплым, как простыни больного малярией.

Единственным звуком, нарушавшим тихое монотонное постукивание столовых приборов о посуду, было хлюпанье, с которым комиссар Фляйшер прихлебывал суп. Суп был густой, гороховый и настолько горячий, что Фляйшер считал нужным как следует дуть на каждую ложку, прежде чем отправлять ее в рот. Эти звуки напоминали спуск воды в унитазе. Сделав паузу, чтобы покрошить в суп черного хлеба, Фляйшер взглянул на лейтенанта Киллера.

— Значит, вам так и не удалось найти вражеский летательный аппарат?

— Нет. — Киллер, не поднимая глаз, продолжал вертеть в руке винный бокал. В течение сорока восьми часов лейтенант со своими подчиненными прочесывал болота, протоки и мангровые леса в поисках обломков аэроплана. Он был изможден и искусан насекомыми.

— Ja, — мрачно закивал Фляйшер. — Упал где-то неподалеку, но деревья не задел. Так я и знал. Рябчик так иногда делает, если по нему палить из дробовика. Бах! И он вот так падает… — Фляйшер поболтал рукой в воздухе, имитируя падение себе в суп. — А потом вдруг происходит вот что. — Он возобновил полет руки в сторону суровой неандертальской физиономии инженера Лохткампера. Все внимательно наблюдали за этим. — И птичка-малышка улетает себе восвояси. Как можно было так плохо стрелять с такого близкого расстояния, — продолжил Фляйшер и, завершив «полет», опять взялся за ложку. Кают-компанию вновь окутала теплая влажная тишина.

Старший инженер Лохткампер методично набивал рот, словно одну из корабельных топок. Костяшки пальцев на его руках были сбиты в кровь от постоянного «жесткого контакта» со стальными листами и тросами. Даже летевшая в направлении его лица рука Фляйшера не могла отвлечь инженера от мыслей, занятых железом и оборудованием, соотношением веса и угла наклона. Для того чтобы обнажить на днище «Блюхера» большую площадь для сварки по правому борту, ему был нужен угол в двадцать градусов. Это требовало смещения тысячи тонн груза и казалось нереальным. «Если только затопить трюмы по левому борту и демонтировать орудия, сняв их с лафетов, — размышлял он, — тогда под него можно приспособить камели…»

— Дело вовсе не в плохой стрельбе, — возразил командир артиллерии. — Самолет пролетал слишком близко, со скоростью… — Не договорив, он провел указательным пальцем по своему длинному носу и раздраженно посмотрел на скатившуюся по нему капельку пота. Все равно этот жирный индюк ни черта не поймет, так что не стоит тратить энергию, вдаваясь в технические подробности, он ограничился тем, что лишь вновь повторил: — Дело вовсе не в плохой стрельбе.

— Я думаю, самолет противника благополучно вернулся на базу, — сказал лейтенант Киллер. — Исходя из этого следует ожидать, что в ближайшее время противник может предпринять против нас некие атакующие действия. — Киллер получал истинное удовольствие от своего привилегированного положения в кают-компании. Никто из младших офицеров не осмелился бы так свободно высказывать свое мнение. Правда, никто из них и не смог бы высказаться более разумно, чем он. Когда он говорил, старшие офицеры прислушивались, если и не уважительно, то как минимум внимательно. Киллер принимал торжественную присягу в Военно-морской академии в Бремерхафене в 1910 году. Его отец — барон и близкий друг кайзера — был адмиралом имперского флота. Однако лейтенант слыл любимчиком не за красивые глаза и хорошие манеры, а за искреннее трудолюбие, педантичность и сообразительность. Будучи хорошим офицером, он стал для крейсера достойным приобретением.

— Ничего нам здесь не грозит, — пренебрежительно возразил Фляйшер. Он не разделял всеобщего мнения об Эрнсте Киллере. — Да и что тут можно сделать? Мы в полной безопасности.

— Даже если припомнить историю морских сражений, герр комиссар, станет понятно, что от англичан можно ждать всего, чего угодно. Причем сделают они это решительно и молниеносно. — Киллер почесал распухшие за левым ухом красные укусы.

— Пф-ф! — Яростно выражая презрение, Фляйшер фыркнул, брызгая гороховым супом. — Англичане по меньшей мере трусы и кретины и будут держаться от дельты реки подальше. Они не осмелятся сунуться к нам сюда.

— Не сомневаюсь, время докажет вашу правоту, герр комиссар. — Киллер неизменно употреблял эту фразу, выражая свое несогласие с мнением высшего руководства. Зная об этом, капитан фон Кляйне со старшими офицерами едва заметно улыбнулись.

— А суп горчит, — довольный результатом спора заявил Фляйшер. — Повар использовал морскую воду.

Обвинение прозвучало настолько возмутительно, что даже фон Кляйне оторвался от своей тарелки.

— Прошу вас не терзать себя нашей скромной трапезой из вежливости, герр комиссар. Вам, видимо, необходимо спешно возвращаться к исполнению своих обязанностей по заготовке дров.