Таинственная река - Дэннис Лехэйн

— Ну, скажем, может, кто-нибудь в баре следил за девушками с не очень-то дружескими намерениями? Ты же знаешь таких типов — они смотрят на молодых женщин с какой-то черной ненавистью, они сидят дома раздраженные, озлобленные тем, что когда-то были отвергнуты, а ночью они выходят прогуляться. И пусть это произошло с ними пятнадцать лет назад, но то, что было, гложет их по сию пору? Они смотрят на женщин так, как будто во всем виноваты только они. Ты же знаешь таких типов?

— Да. Встречались.

— Кто-нибудь из похожих был в ту ночь в баре?

— Нет, по крайней мере, я не видел. Я в основном следил за игрой. Я даже и на девушек-то не обратил внимания, Шон, до тех пор, пока они не начали скакать по бару.

Шон понимающе кивнул.

— Хорошая была игра, — подтвердил сержант Пауэрс.

— Да, — согласился Дэйв, — один Педро чего стоил. Против него и поставить-то некого. Если бы еще он не выбил мяч за пределы поля в восьмом периоде.

— Но все равно получилось неплохо. Он отработал свое. Верно?

— Я думаю, что в сегодняшней игре он покажет класс.

Сержант Пауэрс повернулся к Шону, и они одновременно встали со стульев.

— Уже все? — спросил Дэйв.

— Да, мистер Бойл. — Пауэрс пожал руку Дэйва. — Мы благодарим вас за помощь, сэр.

— О чем разговор… рад был…

— Да, черт побери, забыл спросить, — вдруг хлопнул себя по лбу сержант Пауэрс, — куда вы направились, выйдя из «Макгилл-бара», сэр?

Слово, казалось, сорвалось с губ Дэйва прежде, чем он успел его произнести:

— Сюда.

— Домой?

— Да, — Дэйв смотрел прямо, не отводя глаза; в голосе чувствовалась уверенность.

Сержант Пауэрс снова раскрыл свой блокнот.

— Стало быть, домой вы пришли примерно в час пятнадцать, — сказал он, водя ручкой по листу блокнота. — Я не ошибаюсь?

— Примерно в это время я и пришел.

— Тогда все, мистер Бойл. Еще раз спасибо.

Сержант Пауэрс направился к лестнице, а Шон остановился в дверях.

— Приятно было повидаться с тобой, Дэйв.

— Мне тоже, — сказал Дэйв, пытаясь вспомнить, что ему не нравилось в Шоне, когда они были детьми, но так и не нашел ответа.

— Как-нибудь выберемся попить пивка, — предложил Шон. — В ближайшее время.

— Буду рад.

— Ну пока. Всего тебе хорошего, Дэйв.

Они пожали друг другу руки. Дэйв сделал над собой усилие, чтобы не сморщиться от боли, когда Шон пожимал его все еще распухшую саднящую кисть.

— И тебе того же, Шон.

Шон спускался по лестнице, Дэйв, стоя наверху на площадке, смотрел ему вслед. Шон, не оборачиваясь, махнул через плечо рукой; Дэйв махнул ему в ответ, хотя знал, что Шон этого взмаха увидеть не может.

Перед тем как идти к Джимми и Аннабет, он решил выпить пива на кухне. Он надеялся, что Майкл не бросится стремглав вниз, услышав, как Шон и второй полисмен уходят. Дэйву необходимо было хоть несколько минут побыть одному и собраться с мыслями. Он не мог гарантировать того, что ничего в гостиной не привлекло их внимания. Шон и его спутник-полицейский задавали ему вопросы так, как если бы он был свидетелем или подозреваемым, а мягкий тон, которым они говорили во время беседы, оставил Дэйва в неведении об истинных причинах их визита. И эта неосведомленность и неуверенность вызывали у него сильную головную боль. Во всех случаях, когда Дэйв не был полностью уверен в ситуации, во всех случаях, когда почва, как ему казалось, колебалась под его ногами, его мозг стремился разделиться на две половины, словно кто-то невидимый расчленил его острым ножом. Этому всегда сопутствовала головная боль, а иногда и кое-что похуже.

Ведь иногда Дэйв не был Дэйвом. Он был Мальчиком. Мальчиком, Который Ускользнул от Волков. Больше того, Мальчиком, Который Ускользнул от Волков и Вырос. А это было уже совсем другое существо, нежели просто Дэйв Бойл. Мальчик, Который Ускользнул от Волков и Вырос, был животным, обитающим во тьме, странствующим по лесам, безмолвным и невидимым. Это животное обитало в мире, недоступном для остальных людей. А люди никогда для него и не существовали. Это животное обитало в мире, подобном черному потоку, который стремительно проносился мимо всего окружающего. Настолько стремительно, что, мелькнув на долю секунды, весь этот окружающий мир тут же исчезал, оставляя в сознании Мальчика одну лишь тьму.

Это и был мир, в котором подолгу обитал Дэйв. Но не как Дэйв, а как Мальчик, который на самом деле так и не вырос окончательно. Просто он стал злее, у него развились параноидальные наклонности, он стал способен совершать такое, о чем реальный Дэйв не мог бы и помыслить. Обычно Мальчик жил в мире, существующем в мечтах реального Дэйва, мире жестоком, мгновенно меняющемся, беспощадном, а в реальности дающем знать о себе лишь кратковременными вспышками ярости. Пока Мальчик пребывал в густой чаще воображения Дэйва, он был не опасен.

С детства Дэйва мучили приступы бессоницы. Они вдруг, как гром среди ясного неба, могли свалиться на него после многих месяцев безмятежного сна, и тогда он погружался в беспокойный, полный ужасающих звуков мир, находясь в котором, он постоянно просыпался, а потом никак не мог заснуть. Несколько дней такого состояния, и Дэйв начинал видеть боковым зрением какие-то предметы — по большей части мышей, пробегающих по доскам пола, по столу; иногда черных мух, роящихся в углах и перелетающих в другие комнаты. Воздух у его лица вдруг начинал колыхаться от пролетающих мимо крохотных шариков, излучающих горячий свет. Люди становились резиновыми. И Мальчик переставлял их ноги, чтобы они могли выйти за границу существующего в его мечтах леса и войти в реальный мир. Обычно Дэйв мог управлять Мальчиком, но иногда Мальчик пугал его. Мальчик кричал истошным голосом прямо Дэйву в уши. У Мальчика была привычка смеяться в самые неподходящие моменты. Мальчик угрожал Дэйву тем, что выскочит из-за маски, обычно прикрывающей лицо Дэйва, и покажет себя во всей красе людям, находящимся вокруг.

Дэйв почти не спал в течение трех последних суток. Он просто лежал в постели, наблюдая за спящей рядом женой; Мальчик отплясывал на губчатой поверхности его мозгового вещества; вспышки света мелькали перед глазами Дэйва.

— Мне надо привести в порядок голову, — шептал он, отхлебывая пиво. — Мне только и надо, что привести в порядок голову, и все будет нормально, — убеждал он себя, слыша, как Майкл спускается вниз по лестнице. — Мне просто надо держать ее в порядке столько времени, чтобы все улеглось, тогда мне удастся как следует выспаться, и Мальчик уйдет назад в свой лес, люди перестанут казаться резиновыми, мыши залезут в свои норки, черные мухи тоже скроются с глаз.

Когда Дэйв с Майклом пришли в дом Джимми и Аннабет, было уже половина пятого. Гости почти разошлись, и повсюду чувствовался дух увядания и тления — он исходил от наполовину опорожненных подносов с пончиками и пирожками; от насквозь прокуренных стен гостиной; сама смерть Кейти, казалось присутствовала здесь. С раннего утра и в первой половине дня в доме царило спокойствие и единодушие, созданное горем и любовью, но ко времени, когда в доме появился Дэйв, в отношениях людей, еще находившихся там, почувствовалась какая-то прохлада, как будто уход гостей послужил этому причиной: в крови нарастало волнение от непрекращающегося скрипа отодвигаемых стульев и следующих за этим шумных и долгих прощаний в прихожей.

По словам Селесты, Джимми большую часть послеобеденного времени провел на заднем крыльце. Он несколько раз появлялся в доме, чтобы проведать Аннабет и принять от вновь прибывших гостей соболезнования по поводу постигшей их утраты, но затем снова направлялся к порогу заднего входа, сидел там под развешенным бельем, которое давно уже пересохло. Дэйв спросил Аннабет, не может ли он чем-либо помочь, принести что-нибудь, но она отрицательно покачала головой, не дав ему даже досказать, и Дэйв понял, что глупо было спрашивать ее об этом. Да если бы Аннабет и впрямь было что-нибудь нужно, рядом с ней находилось не меньше десяти, а то и пятнадцати человек, к которым она обратилась бы прежде, чем к Дэйву, а он зачем-то пытался напомнить ей о том, что он здесь, да еще и докучал своим присутствием. Дэйв в общем-то понимал, что он не из тех, к кому люди обращаются за помощью. Его как будто вообще не было на этой планете, и он, с глубоким и безропотным сожалением, чувствовал себя человеком, который так и проплывет, словно по течению, оставшуюся часть своей жизни и на которого никто, если только в безвыходной ситуации, не захочет положиться.

У него вдруг появилось чувство, что он может облегчить страдания Джимми. Он подошел к нему сзади; Джимми все еще сидел на старом пляжном шезлонге под висящим на веревках бельем и лишь слегка повернул голову в бок, заслышав приближающиеся шаги Дэйва.