Дело всей жизни. Книга первая (СИ) - Громова Ульяна

Но манная каша по-прежнему дымилась в тарелке утром, постель заправлялась свежим бельём, на столе в кабинете появлялась баночка с гормональными пилюлями и записка почерком Расса, а на айфон приходила смска «Купил тебе место на кладбище…» и координаты для навигатора — Джейк умело играл на моём любопытстве, устраивая для меня настоящие квесты, каждый из которых заставлял выйти из дома и почувствовать себя индейцем в каменных джунглях. Слова в смсках менялись, но смысл оставался неизменным.

Как и результат — я, как устроивший бунт неразумный подросток, выползал из комфортабельной норы к друзьям и искал в их глазах хоть что-то, что напомнило бы укоризну. И не находил. Они считали меня нормальным, а мои выходки — желанием перезагрузиться в личном пространстве, абсолютно естественным для менталитета американцев.

Всё это пронеслось в памяти со скоростью «Шатла» и твёрдо опустилось на язык осознанием:

— Чёрт… Я и правда… щенок.

Джейк опустил на угли решётку, и зашипевший маринад пришпарил это понимание в мозге намертво.

— Ты третий, кто назвал тебя щенком.

Я хмыкнул:

— Хочешь об этом поговорить? Давай, валяй, душеправ.

— Очень мне надо, — буркнул друг и, задрав голову и особым образом сложив руки у рта, резко закричал голосом пролетавших чаек.

Я от неожиданности вздрогнул, а Варф подскочил и глухо заворчал:

— Вррф-ф-ррр-врррф.

Птицы отозвались на крик Джейка таким ушераздирающим гомоном, что я схватился за голову:

— Ну, индеец с большой дороги!..

Джейк захохотал, а стая чернохвостых дэлаверских чаек хлынула на берег, будто океанская волна, полыхнув ослепительно белыми грудками, и опустилась на пляж рядом с нами. Варф бросился разгонять их, но крупные птицы взлетали, раскрывая жемчужно-серые крылья, и опускались на песок, едва пёс отпрыгивал в сторону.

— В легендах индейцев чайки — символ свободы и верности дружбе. Я однажды, ещё пацаном, нашёл перволётка с поломанным крылом. Так он даже когда я его выпустил, остался жить рядом с домом. Крыс ловил, саранчу, даже рыбу мне таскал.

— Теперь понятно, где ты так гоготать научился.

— Да, Снежик научил меня своему языку.

— И что ты проорал сейчас?

Я разглядывал птицу, усевшуюся на край раскладного столика на расстоянии вытянутой руки. Она тоже смотрела на меня, то влево, то вправо склоняя желтоклювую голову с выразительными умными глазами. Глядя в них, не поверить в историю самбо[24] невозможно.

— Что здесь полно еды.

— Плохая идея.

Джейкоб ногой подвинул свою сумку и отрыл молнию. Вытащил плоское закрытое ведро, снял с него крышку и понёс в самую гущу стаи. Удивительно, но от него птицы не вспархивали, будто принимали за своего. Он перевернул ведро, и я с ужасом увидел жирных червей — полстоуна[25] точно. Варф сунул к ним свой любопытный нос и недовольно зафыркал. Отошёл и лёг в тень от стола, положил тяжёлую красноглазую морду на лапы и наблюдал за пиршеством.

— А почему Снежик, а не Джонатан Ливингстон?

— Я надеялся, что ты им понравишься. Подружиться с диким существом проще, чем кажется. Просто почувствуй себя тем, с кем хочешь подружиться. Слияние душ — ключ ко многим ответам, — Джейк вернулся к барбекю и начал переворачивать куски мяса. — Помнишь свои сны? Они тебе ещё снятся?

Он говорил о моём продолжавшимся из ночи в ночь сне, ярком, насыщенном запахами и звуками. Он преследовали меня лет с шести. Роман Волгин — мой дед по матери, в то лето вернулся из своей последней антропологической экспедиции в Южную Америку. Его рассказы о племени краснокожих и чёрном ягуаре потрясли меня и стали пугающим наваждением…

Это дерево у самой кромки мутной воды с толстой веткой, нависшей над заводью, мне понравилось уже давно. Сколько лун я привычно взбирался на него, пружинно вспрыгнув повыше на ствол и вцепляясь когтями в твёрдую кору, устраивался на ветке, свесив лапы, и сыто дремал или наблюдал, прислушиваясь к голосу джунглей. Вытянув шею и устроив морду в рогатке ветвей, прикрыл глаза, прядая ушами. Лапы подрагивали, расслабляясь после охоты за больной, но ещё прыткой капибарой. Язык ещё помнил вкус её тёплой крови и плоти.

Смежил веки, отяжелев полным желудком, и заснул…

Незнакомые запахи защекотали ноздри, а всплески воды привлекли внимание. Открыв глаза, поднял голову и повернул на звук. Большие обезьяны в шкурах и птичьих перьях источали слабый запах дыма и древесного сока. Его знакомый горький запах разбудил любопытство. Потянулся каждой мышцей, выпустив когти, зевнул и мягко спрыгнул на проплывавшее под веткой выскобленное бревно с двумя странными обезьянами…

— Последний из них я рассказывал тебе лет пять назад. Потом он несколько раз повторялся, как заезженный винил… — Джейк снова резко выкрикнул по-чаячьи, и вся стая, уже расправившаяся с угощением, с оглушающими переполошенными воплями поднялась на крыло. Я покачал головой под раздражённое рычание Варфа и спросил: — Почему ты вспомнил?

На блюдо легли первые куски мяса, и пока самбо выкладывал следующие, я высыпал на круглый поднос с высокими бортиками нарванную зелень салата, базилика и майорана и переложил сверху сочные свиные стейки.

Джейк сел в кресло, взял один и впился в него зубами. Проглотив и запив морсом, соизволил, наконец, ответить:

— Ты говорил, что помнишь, как то место выглядит. Кажется, я, наконец, нашёл его. Там как раз характерная излучина и петля. Я искал это место в Штатах, а оно оказалось на Амазонке.

Я протянул руку за стейком и на секунду замер.

— Так ты летал не в Аппалачи, а в Южную Америку? Ты прям кладезь сюрпризов, — взял стейк и добавил: — Как моя Несси.

Джейк вернулся к углям и щипцами перевернул подрумянившуюся порцию мяса.

— У меня, Ник, как ты догадался, океан вопросов. Но я задам один, — он вернулся за столик и взялся за второй кусок. — Когда придётся соскребать тебя с пола в следующий раз?

Я буквально увидел себя бесформенной размазней, растёкшейся соплями после расставания с Несси, и его, стоящего надо мной с совком и гипсовой формой моего тела…

— Чёртов самбо… — проворчал, поморщившись от неприятного видения. — На этот раз обойдёмся без скребков.

— Значит, не такая уж Несси и твоя.

Провокатор отряхнул руки и снова ушёл к углям. Я ведь ждал его, чтобы рассказать о ней, но не мог начать этот разговор.

— Иногда мелькают мысли просто жить с ней дальше, и будь что будет. Я только рядом с ней могу себя контролировать и не так сдыхаю. А чуть отхожу — становится хуже. И всё слишком стремительно случилось… — оборвал себя на полуслове.

— Пока сознание взвешивает «за» и «против», член устанавливает прочные связи, — бросил Джейк, принося последнюю порцию стейков. — Она тебя стабилизирует?

— Скорее, да, чем нет… — Аппетит пропал, как и настроение. От счастья до депрессии — одна мысль. Эти чёртовы перепады меня уже задрали! Я понимал, что это навязанные гамартомой эмоции, но бороться с ними всё равно невозможно. — Если бы можно было взять это и отдать… — услышал свой голос и понял, что сказал это вслух. И добавил, понимая, что даже матёрые преступники не заслуживают таких мучений: — …какому-нибудь исчезающему виду животных. Пусть плодятся и размножаются.

— Ну, это как раз можно устроить.

Джейк сходил к океану пополоскать руки, вернулся и освободил на столике место. И снова полез в свою сумку. Через полминуты на расчищенном пятаке стояла… голова ягуара. Не в полный размер — пара моих кулаков. Одну глазницу заполнял чёрный, отражавший всё, как зеркало, гладкий камень, а вторая оказалась пуста.

— Что это?

— Твой тотем, — самбо откинулся в кресле и наблюдал за моей реакцией.

— И с чего ты это взял?

Я осторожно взял подарок и внимательно осмотрел его. Даже понюхал. Горьковато-цветочный запах, дурманный и приятный. Я подумал о Несси.