Одноклассница.ru - Татьяна Тронина

Кеше моментально полегчало. Он даже развеселился! Он снова в курсе всего, и он сумеет воспользоваться этим… Выходит, даже на марганцовке можно подзаработать. Ай, спасибо Одинцовой…

Ликуя, Свиркин вприпрыжку бежал к метро. Чтобы сократить дорогу, свернул на пустырь – там недавно снесли старый дом, а теперь, как водится, собирались построить на его месте офисный центр. Нырнул под заградительную сетку.

Строительный мусор уже увезли, остались только кучи песка да кое-где битые кирпичи.

– Эй, куда? – сердито закричал невесть откуда взявшийся сторож. – В обход иди, мужик!

Кеша сделал вид, что ничего не услышал. Тем более что до конца пустыря оставалось совсем немного. Не возвращаться же?

Он демонстративно отвернулся на бегу. В этот момент наступил на кирпич, потерял равновесие и… упал в яму.

Бумс!..

Слава богу, ничего не расшиб. Испачкался только немного.

Матерясь, сторож вытащил Кешу из ямы, выпроводил с пустыря. Стоя за оградой, Свиркин отряхнулся.

«Ну вот, брюки теперь в земле… Отстираются ли?» – с неудовольствием подумал он. Этот сырой, затхлый запах…

«От тебя смердит», – сказала Одинцова. Вот теперь от него, от Кеши, действительно пахнет могилой! Он невольно вспомнил то, как сидел в склепе Черного Канцлера, давясь от хохота. Тоже этот сырой, затхлый запах…

«Ты мертв. Ты уже двадцать лет как мертв. Тебя убил Тарас», – сказала Одинцова.

Стерва.

Кеша никогда не связывался со стервами. Один раз уже обжегся… Чудом удалось отбиться от алиментов. С тех пор он очень вдумчиво выбирал себе подруг жизни. Не дай бог попадется такая, как эта Вероника, так всю душу вытянет… В данный момент он сожительствовал с приезжей из Молдавии. Она была на десять лет старше. У нее было двое своих взрослых детей в Кишиневе. Ни при каком раскладе забеременеть она не могла. Очень усердная. Любила убираться. Превосходно готовила мамалыгу…

Иннокентий Свиркин нигде не работал. Он был рантье – сдавал двухкомнатную квартиру, которую получил от деда-ветерана. Сам жил в однушке родителей – они тоже умерли. Сидел с утра до вечера за компьютером, в Интернете, играл на бирже. Иногда очень удачно… Тарас до последнего времени тоже платил регулярно – за молчание. Так и сказал: «Молчи, Кеша, никуда не высовывайся, с одноклассниками не встречайся! Как будто нет тебя…» Как-то Свиркин права хотел получить, но после нескольких поездок с автоинструктором понял, что только ненормальные могут ездить по Москве. Он, разумный Иннокентий Свиркин, этого делать не мог.

«Ты мертв. Ты так и остался семнадцатилетним. Не муж, а мальчик… Не способен на поступок. Ты умер. Ты умер…»

Сырой, затхлый запах земли.

Он – никто. Его нет! А все, чем он обладает, выражаясь языком метафор, – лишь красивый обелиск… «Здесь лежит Иннокентий Свиркин. Он умер в расцвете лет. Его отравил его приятель».

Кеше Свиркину вдруг стало холодно – несмотря на то что вечер был теплый. Ему стало страшно.

Он минуту рассматривал свои испачканные землей ладони, а потом шустро повернул назад.

Где эта улица, где этот дом… Двадцать лет туда не заходил!

Рванул на себя дверь – она не поддалась. А, тут домофон… Что же делать?

Номер квартиры он помнил прекрасно.

Набрал цифры.

После нескольких гудков отозвался мужской голос:

– Да?

Голос был незнакомым и знакомым одновременно. Звук этого голоса вызвал в душе Кеши Свиркина целую бурю эмоций. Он перестал соображать, что говорит, что делает… Рассудок у него полностью отключился.

– Клим… Клим, это я! Я, Кеша! – Свиркин всхлипнул, вытер слезы чумазой ладонью. – Клим, открой… Я должен с тобой поговорить!

Домофон молчал.

– Клим!!! Открой мне… Клим, я виноват. Клим, прости меня!..

Домофон не ответил. Потом вдруг раздался щелчок и звук зуммера. Это значило, что дверь открыли.

Кеша Свиркин вошел в подъезд.

Он помнил, что надо подняться на четвертый этаж.

Но почему-то не стал вызывать лифт.

Опустился на колени.

Плача и причитая, он полз на четвертый этаж на коленях…

А на брюки ему было глубоко наплевать.

– …Уф. Вроде сентябрь, а жара как летом! – Светлана Викторовна поставила сумки на кухонный стол, начала разбирать их. – Творожок будешь?

– Нет, спасибо, – вежливо ответил Тарас. – Вы были у них?

– Была. Сейчас, поставлю все в холодильник и расскажу… Что это у тебя тут, в полиэтиленовом пакете?

– Это мясо.

– Ну да, ты же настоящий мужик у нас… – с одобрительной улыбкой произнесла Светлана Викторовна. – Только подтекает. Пакет, видно, хлипкий… Где у тебя тряпка?

Тарас отошел к окну, дожидаясь, пока теща освободится.

– Кажется, все… – Она захлопнула холодильник, сполоснула руки и села на стул – прямая, подтянутая, собранная. Начала: – Была у них. Видела.

– Всех?

– Всех. И дурочку мою, и этого, и мать его.

– Вы говорили с ней?

– Говорила. Она не хочет меня слушать. Делает все назло… В нее как будто демоны какие вселились. Слушай, ты сейчас, конечно, скажешь, что я старая дура, и будешь совершенно прав, но… А если на нее святой водой побрызгать? В церковь отвести, к батюшке…

– Экзорцизмом предлагаете заняться? – усмехнулся Тарас.

– Чем? Нет, я просто предлагаю злых духов из нее изгнать… Хотя это ерунда все. Но, как говорится, утопающий хватается за соломинку!

– Как она выглядит?

– Плохо. Совершенно перестала за собой следить, обвешалась этими амулетами…

– Какими амулетами? – Голос у Тараса дрогнул.

– А этот же, ейный… Ейный амулеты делает.

– Что, правда?

– Ну, в смысле, ювелиркой он занимается! – нетерпеливо уточнила Светлана Викторовна. – Цепи, кольца, серьги… И все – из граната. Я ей сто раз повторила: «Ника, это не твой камень, он тебе совершенно не идет, сними!» А она – ни в какую. Я же говорю – все назло мне. Прямо жутко на нее смотреть! Придет домой, а он на нее навешивает, навешивает, чего за день налепил… Тьфу.

– Он делает ювелирные украшения?

– Да, да!

– Только для нее?

– Нет, конечно. В какой-то конторе работает. На всякий случай спросила, где эта контора. Он мне ответил… Ну вот, забыла! – Светлана Викторовна хлопнула себя по лбу. – В каком-то проезде она располагается. Телеграфном? Триумфальном проезде? Нет, забыла… Короче, в каком-то проезде. Уж что за проезд… помойка какая-нибудь, наверняка!

– Ладно, это неважно.

– Как это – неважно? – возмутилась Светлана Викторовна. – Можно прийти туда, раскрыть его начальству глаза, кого они приютили… Хотя офис главный в этом проезде, а работает Клим уже где-то в другом месте…