Собрание сочинений. Том 5 - Артур Дойль

— Но как же мы можем быть уверены, что это не простой слуга, надевший платье и доспехи своего господина, или какой-нибудь рыцарь-негодяй? Ведь одно прикосновение его копья может принести бесчестие достойному джентльмену!

— Это не так, сир, — сурово ответил оруженосец. — Нет на земле человека, который мог бы себя унизить, сразившись с моим хозяином.

— Вы очень смелы, оруженосец, — ответил Принц, — но пока у меня не будет уверенности в том, что ваш хозяин благородного происхождения и носит уважаемое имя, я не могу разрешить лучшим моим рыцарям состязаться с ним.

— Значит, вы отказываете ему, сир?

— Я вынужден отказать.

— В таком случае, сир, мой хозяин повелел мне спросить вас, согласитесь ли вы, чтобы сэр Джон Чандос услышал имя моего хозяина и заверил вас в том, что это действительно человек, с которым и вы сами без унижения для себя могли бы скрестить мечи?

— Я не желаю лучшего.

— Тогда я вынужден попросить вас, лорд Чандос, выйти вперед. Я также передаю вам просьбу, чтобы это имя навсегда осталось тайной, и обещайте, что вы никогда не скажете и не напишете ни одного слова, которое могло бы выдать это имя…

Он сошел с коня и что-то прошептал на ухо Чандосу, отчего тот вздрогнул, пораженный, и с острым любопытством посмотрел на чужого рыцаря, который ехал к дальнему концу арены.

— Неужели это действительно правда? — невольно вырвалось у него.

— Правда, милорд, клянусь в этом святым Ивом Бретонским.

— Я должен был догадаться, — сказал Чандос, задумчиво покручивая ус и все еще глядя на незнакомца.

— Ну как, сэр Джон? — спросил Принц.

— Сир, сражаться с этим рыцарем действительно великая честь, и я прошу у вас разрешения отлучиться, чтобы послать моего оруженосца за моими доспехами; мне бы очень хотелось принять его вызов.

— Нет, нет, сэр Джон, вы уже заслужили столько славы, сколько может достаться на долю одному человеку, и было бы слишком жестоко лишить вас отдыха. Прошу вас, оруженосец, скажите своему хозяину, что мы очень рады видеть его при нашем дворе и что если он хочет освежиться перед схваткой, ему сейчас же подадут вино с пряностями.

— Мой хозяин пить не станет, — сказал оруженосец.

— Тогда пусть назовет джентльмена, с которым он хотел бы сразиться.

— Он удовольствуется этими пятью джентльменами, и пусть каждый выберет оружие по своему желанию.

— Я полагаю, — сказал Принц, — что ваш хозяин — человек благородной души и высокой отваги. Однако солнце уже садится и нам едва хватит света для этого поединка. Прошу вас, джентльмены, занять свои места, ибо мы желали бы посмотреть, будут ли действия незнакомца столь же смелы, как и его слова.

Во время этих переговоров неизвестный рыцарь сидел, словно стальная статуя, не глядя ни направо, ни налево. Он сменил коня, на котором приехал, и теперь сидел на том рослом вороном жеребце, которого вел в поводу оруженосец. Достаточно было взглянуть на его мощные широкие плечи, суровый и замкнутый облик и на то, как он обращается со щитом и копьем, чтобы тысячи критически настроенных зрителей убедились, насколько это опасный противник. Эйлвард, стоявший в первом ряду лучников вместе с Черным Саймоном, Большим Джоном и другими участниками Отряда, обсуждал весь ход турнира с той свободой и знанием дела, каким мог обладать воин, который всю свою жизнь имел дело с оружием и был способен с одного взгляда определить достоинства всадника и лошади. Сейчас он, насупившись, разглядывал незнакомца, и на лице его было выражение человека, силящегося что-то вспомнить.

— Клянусь эфесом! Я уже где-то видел это могучее тело. Но никак не припомню где! Может быть, в Ножане, или это было в Орее? Вот увидите, ребята, этот человек окажется одним из лучших воинов Франции, а искуснее их никто в мире не владеет копьем.

— Это тыканье друг в друга — детская игра, — сказал Джон. — Я бы готов попробовать, и, клянусь черным крестом, мне кажется, я бы справился.

— А что бы ты сделал, Джон?

— Да мало ли что можно было бы сделать, — задумчиво проговорил лесник. — Мне кажется, я начал бы с того, что сломал копье.

— Все стремятся сломать копье.

— Да нет, не об щит противника. Я бы переломил его об мое собственное колено.

— А что ты этим выиграешь, старая туша? — спросил Черный Саймон.

— Таким способом я превратил бы эту дамскую шпильку в весьма удобную дубинку.

— А тогда что, Джон?

— Я перехватил бы рукой или ногой его копье там, куда ему было бы угодно сунуть его, а потом ударом своей дубинки раскроил бы ему череп.

— Клянусь моими десятью пальцами, старина Джон, я бы отдал мою перину, чтобы поглядеть, как ты выступаешь на турнирах и сражаешься на копьях. Это самые галантные и изысканные состязания, и ты заслужил право в них участвовать.

— Мне тоже так кажется, — ответил Джон без улыбки. — Опять же, один может обхватить другого вокруг талии, стащить его с лошади, отнести в палатку и отпустить только за выкуп.

— Отлично! — воскликнул Саймон среди хохота стоявших рядом с ним лучников. — Клянусь Фомою Кентским, мы сделаем тебя распорядителем турниров, и ты будешь сочинять правила для наших состязаний. Но скажи, Джон, кто же та, в честь кого ты будешь так по-рыцарски и храбро сражаться?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, Джон, ведь такой сильный и необычный воин должен сражаться во имя блестящих глаз своей дамы или ее загнутых ресниц, вон даже сэр Найджел сражается в честь леди Лоринг.

— Насчет этого я ничего не знаю, — сказал лучник-великан, смущенно почесывая затылок. — С тех пор, как Мэри обманула меня, я не могу сражаться в честь ее.

— Да это может быть любая женщина.

— Ну тогда пусть будет моя мать, — сказал Джон. — Ей было очень трудно вырастить меня, и, клянусь спасением души, я буду сражаться ради ее загнутых ресниц, ведь у меня сердце болит, когда я думаю о ней. Но кто это?

— Сэр Уильям Бошан. Он очень храбрый человек, но, боюсь, едва ли сидит достаточно крепко в седле чтобы выдержать бой с таким противником, каким, видимо, окажется чужеземец.

Предсказание Эйлварда быстро оправдалось: он еще не успел договорить, как оба рыцаря встретились в середине арены. Бошан нанес своему противнику сильный удар по шлему, но получил встречный удар такой мощи, что вылетел из седла и покатился по земле. Сэр Томас Перси также потерпел неудачу: его щит раскололся, наручень был пробит, а сам он был слегка ранен в бок. Лорд Одлей и незнакомец благородно ударили друг друга по шлемам. Но в то время как неведомый рыцарь остался сидеть на своем коне так же прямо и уверенно, удар его оказался настолько сокрушительным, что заставил англичанина откинуться назад на круп лошади, и, лишь проскакав галопом половину арены, он пришел в себя. Сэр Томас Уэйк был сброшен наземь военным топором — он сам избрал это оружие, — и Уэика пришлось унести в палатку. Эти победы, одержанные столь быстро над четырьмя знаменитыми воинами, взволновали толпу зрителей, которые были изумлены и восхищены. Гром аплодисментов, какими разразились английские солдаты, горожане и крестьяне, показывал, насколько любовь к отважным рыцарским деяниям могла подняться над соперничеством наций.

— Клянусь спасением души, Джон! — воскликнул Принц. Его щеки пылали, глаза блестели. — Это человек высокой отваги и большого мужества. Я никогда бы не поверил, что на земле есть хоть один рыцарь способный победить этих четверых.

— Как я уже сказал, сир, это рыцарь, который может принести нам много чести. Но нижний край солнца уже касается воды, и скоро оно опустится в море.

— Вот и сэр Найджел Лоринг, он пеший, и у него меч. — сказал Принц.

— Я слышал, что он превосходно владеет этим оружием.

— Лучше всех в вашем войске, государь, — ответил Чандос. — Но я не сомневаюсь, что сегодня ему понадобится все его искусство.

В это время противники пошли друг другу навстречу держа на плече свои двуручные мечи. Чужеземец ступал тяжелым и размеренным шагом, а английский рыцарь двигался так стремительно, словно железная раковина лат не сковывала его движений. Когда между ними осталось четыре шага, они остановились, одно мгновение смотрели друг на друга, затем вдруг заработали мечами с таким звоном и звяканьем, как будто два усердных кузнеца стучали по своей наковальне. Вверх и вниз мелькали сверкающие лезвия, описывая один за другим мерцающие круги, мечи скрещивались, сталкивались, отлетали, и при каждом парировании сыпались искры. Сэр Найджел прыгал из стороны в сторону, голову он держал прямо, перо развевалось, а его сумрачный противник обрушивал удар за ударом, свирепо колол и рубил, но ему ни разу не удалось обойти искусного англичанина. Толпа начинала реветь от восторга, когда сэр Найджел опускал голову, чтобы избежать клинка, или легким движением всего тела уклонялся от сокрушительного удара и спокойно смотрел, как меч проносится мимо. И вдруг нужный миг наступил. Француз, вращая поднятым мечом, приоткрыл щель между наплечником и нарукавником, защищавшим предплечье. Сэр Найджел так стремительно всадил туда и тут же выхватил свой клинок, что глаз не успел уловить этого движения, но струйка крови на плече незнакомца и быстро расползавшееся красное пятно на белом плаще показывали место, куда был нанесен удар. Все же рана оказалась незначительной, и рыцарь уже намеревался возобновить поединок, но по знаку Принца Чандос бросил наземь свой жезл, участники состязания подняли оружие, и турнир закончился.