Буря кристаллов - Сима Кибальчич

большого значения. Труженики-дроны устойчиво передавали информацию на все носители. Экраны машин и шлемы скафандров выдавали любую детальную картинку. Расстояние, температура, параметры, как выглядело здание до удара и где самые неустойчивые места. Было в этом что-то безумное: смерть, ранения, мечущиеся во тьме фигуры и сухие цифры, бесстрастные комментарии оперативной системы.

— У нас внизу сплошное мясо, — орал Здвински. — Запускаем ковш и готовьте чертов пылесос.

— Поднимай по одному с самых тяжелых, — встрял Сиу Джун.

— Да я откуда знаю, кто самый. Тут не люди — одни кишки!

— Глазами, сержант, пользуйся. Где меньше эстетики, там и работайте.

— Эстетика, твою мать!

Кто-то разразился крепкой матерной тирадой. А Ларский в который раз подумал, что китайцы смотрят на жизнь из параллельной реальности.

Жестоко травмированных, обожжённых, расплющенных вырезали сразу с кусками камня. Роботы окружали ковш-сетку и выжигали неорганику по максимуму. Полицейские подводили рукав, на жаргоне пылесос, и он сам затягивал тело внутрь платформы. А там, вдоль туннеля, метался мелкий сухонький Сиу Джун. Если возможно, увеличивал временной горизонт выживаемости. Хотя бы на час. Чтобы полутруп дотянул до госпиталя. Если нет — автоматика консервировала в капсулу условно погибшего.

Пятой была женщина, нет, скорее девушка. Тонкое запястье висело на расплющенной мешанине костей. Длинные медные волосы чудом не пропитались кровью, хотя черт лица не разобрать, но и даже представлять не хотелось. Не похожа на Лизу. Жена подстриглась, лоскутную юбку сроду бы не надела, и коленка у нее была более округлой. Хотя коленка ли то, что подмято под грудную клетку?

— Какие у нее шансы?

В облаке распыленной аэрозоли Сиу Джун разворачивал над телом виртуальную матрицу.

— Горизонт семь минут, — ответил будто хотел порадовать, затем погрузился в себя и забормотал: — Как же так, подбородок ниже грудины отпал. Сейчас соберем, переставим, печень с селезенкой распечатаем и станешь почти красавицей.

Хирург двигался, как в ритме танца, и после каждого жеста в густом облаке под перемещающейся вакуумно-силовой пластиной поднимались кусочки тела. Кости и органы собирались, словно перепутанный пазл, по матрице-подсказке. Соединить, склеить, вырвать у смерти час и бережно отправить раненного в хвост платформы.

Врачи всегда казались Ларскому колдунами, а внутри искрящейся аэрозоли и выглядели таковыми. Умирание — это полное исчезновение информации из клетки. Поэтому особый состав, внутри которого работал Сиу Джун, поддерживал еще живые клетки, их электрический обмен, хранил информацию. Но в переливающемся облаке все казалось чудом. «Эстетика — это жизнь», — усмехнулся Ларский и уставился на руины, от которых отплывала новая сетка с обгоревшим телом. За ним над очередным ковшом уже трудились манипуляторы. А дальше кто-то из парней тащил на себе едва живого, но целого мужика.

На то, чтобы добраться до более чем пяти десятков тепловых пятнышек на выделенном им сегменте, оставалось немногим больше часа. И вряд ли это конец.

— Все на борту, — сообщил Мози.

— Вижу, — ответил Ларский. — Платформа загружена на восемьдесят процентов.

— Внимание! Завершить спасательную операцию, — ожила оперативная связь. — Три минуты до массированных ударов.

— Группе занять свои места и приготовиться к старту, — отдал приказ Никита.

Ребята один за другим вываливались из проема и падали на ложементы в полном облачении. Все вроде были в норме. Взгляд задержался на Здвински. Сержант хранил непроницаемо бесстрастное выражение, но Ларский нисколько бы не удивился припрятанному за пазухой куску кристалла. А вот совсем молодой парень, по имени Курт, явно хлебнул нервяка: лицо слегка подергивалось мимическими гримасами, нижняя тонкая губа прокушена и довольно глубоко. Заметив внимание Ларского, Здвински пихнул своего парня кулаком в плечо — незатейливый жест поддержки.

Ларский отвел взгляд и вывел на центральную панель брюхо платформы. Что ж, все были прицеплены, припаяны, защищены. Силовая защита взведена на максимум. Самое время выполнить роль главного по званию.

— Стартуй, Мози.

Судорога вибрации толкнула ложемент, и коротким рывком авиетка взмыла вверх.

— Стой.

Мози завесил машину. Общее желание увидеть Мехико в последний раз, попрощаться ощущалось чем-то почти материальным, не требующим дополнительных слов. На высоте пяти километров сигнал дронов ловился без помех: с экранов вдаль уходила панорама судорог города.

Над темными южными районами летали трассирующие дороги из желтых прямоугольников. Между нами рассыпались сплюснутые шары и били багровыми молниями. По краям разрушенных зданий громоздились тетраэдры, неприятно зеленые, болотистые. Но самыми омерзительными Ларскому показались пульсирующие светом дряни, похожие по форме на гробы. Всех этих геометрических насекомых порождал уродливый, развернутый на многие километры конструкт за границами Мехико. Они вылуплялись из шевелящегося массива и шли потоком в сторону севера.

— Смотрите, кристаллы повторяют дороги. Замещают, что ли?

Шары словно раскатывали себя вдоль бордюров, потом светящаяся лава стекалась к центру, и целый проспект высвечивался турмалиновой прозрачностью.

— Это даже красиво, если не думать о том, что происходит, — проговорил Влад.

— А ты думай! — отрезал сержант.

Широкий проспект мгновенно приобрел турмалиновую четкость, а затем густую, темно рубиновую плоть.

— Для чего им дороги?

— Такая форма уничтожения, может. Кто их поймет?

Действительно, зачем кристаллам человеческие дороги? Ларский закрыл глаза, пытаясь ухватить образ. Скользнувшую по краю сознания и растаявшую догадку. «Это важно — нашептывала интуиция. — Рубиновый проспект сквозь руины».

— Время вышло, — уронил Мози.

Приказ оператора ворвался в машину резким вибрирующим звуком:

— Всем экипажам спасателей немедленно покинуть зону массированного поражения.

— Стартуй.

Они еще видели теряющую четкость картинку города. Он искажался, плыл, словно уходя под водяную толщу. Одна за другой от крейсеров вниз полетели светящиеся сетки с отчетливо прорисованными узлами.

— Сетевое кассетное бомбометание, — сказал Здвински. — Зачем? Почему на этих тварей не кинуть просто хорошую гипертермическую бомбу?

Ларский вспомнил про загадку мощного огневого столкновения Штрауса. Не знаешь врага, не угадаешь результат выстрела.

— Армейским виднее. Так они слой за слоем будут их стесывать, как доску шкуркой.

— Была бы доска, не удирали бы мы во все лопатки.

Последнее, что они видели, как крейсер ударил фиолетовыми ракетами. В белой бульонной волне тухла болотная зелень, а корабль содрогался в багровых отсветах.

— Наши геомагнитными бьют, — прошептал Курт.

Все молчали. Детали не имели значения. Артиллеристский салют отдавал городу последние почести.

Ларский уже не хотел ничего видеть и знать. Главное, поскорее довезти рыжеволосую девушку. И всех остальных. Дотянуть до надежды на жизнь. А потом он выдавит все соки из Солгано и придушит одной рукой Марру, другой — засевшего в кустах Густава. Пошлет по интеркому черную порчу или проклятие народа майя, если сволочи не выложат на стол все до последней карты.

Глава 20

Дорога желаний

За какие-то пару суток Марра изменился до неузнаваемости. Не