Ваш непонятный ребенок - Екатерина Мурашова

А есть и вовсе удивительные на первый взгляд случаи (и их достаточно много). Ребенок растет в атмосфере постоянных скандалов, мать неустанно, всеми доступными ей способами борется с пьянством отца, над головой ребенка регулярно летают тарелки, разговаривают в доме только криком, небольшие победы сменяются оглушительными поражениями, вся парадная в курсе происходящего, сердобольные соседи подкармливают ребенка в период кризисов, иногда он ночует у друзей. Так продолжается годами. И вот наш ребенок вырастает. Отец к старости либо стихает, либо попросту умирает от осложнений хронического алкоголизма. Мать с наслаждением нянчит внуков, отдыхая от войны, которую она вела в течение двадцати с лишним лет. И вот что удивительно: вспоминая свое детство, наш бывший ребенок уверен, что оно у него было вполне обычным, рядовым. Никаких особых проблем он в своем детстве не видит, и, если его случайно занесет к психотерапевту, который начнет «раскрывать глаза» своему клиенту, тот страшно удивится. И вправду: человек считает нормальным то, что окружает его с самого раннего детства. Ребенок, выросший на поле боя, в пороховом чаду, будет весьма настороженно относиться к оглушительной тишине и утреннему аромату цветущего сада.

Поэтому, когда мне говорят, что причиной нервного расстройства у ребенка являются напряженные отношения его матери со свекровью (которые сложились за шесть лет до рождения ребенка), я не тороплюсь принять это на веру.

«Так как же, в конце концов, семейные проблемы влияют на детей?» — спросит нетерпеливый читатель. Или автор берется доказать, что они вообще никак на них не влияют?

Разумеется, влияют. И для оценки этого влияния нам придется вернуться к одной из первых глав этой книжки и вспомнить, что с самых первых дней своей жизни все дети — великолепные имитаторы. То есть они не только способны подражать всему, что видят вокруг себя, но и охотно это делают. В любом возрасте. Но подражают они на первом и на тринадцатом году жизни, разумеется, разному. Кроме того, по мере взросления дети учатся не только слепо имитировать, но и оценивать происходящее, и отсюда рождается так называемое подражание «от противного», т. е. когда дочь говорит:

— Когда я вырасту и у меня будут собственные дети, я буду им все разрешать, что мне сейчас мама запрещает!

Или мальчик-подросток, сын алкоголика, заявляет:

— Эту гадость, водку, никогда в рот не возьму! Уж я-то знаю, сколько от нее бед.

А вот теперь и представим себе, что же и как именно может повлиять на ребенка. Попробуйте составить список ваших семейных проблем. Рядом с каждым пунктом попробуйте коротко описать тот способ, которым эта проблема в вашей семье решается. А потом, учитывая способность и склонность детей к имитации, прикиньте возможную зону влияния.

Для примера приведу (с любезного разрешения автора) список, составленный мамой одного из моих клиентов. А потом попробуем вместе сделать из него выводы.

Итак, исследуемая нами семья состоит из шести человек. Бабушка, мать отца. Отец и мать. Двое их детей — Люба, 13 лет, и Римма, 4 года. Неженатый брат отца, Валентин — студент, 22 года. Проблемы семьи, в описании матери, таковы:

1. У отца есть постоянная любовница, с которой он вместе работает. Она разведена, имеет сына-подростка. Иногда отец ездит к ней на дачу помочь по хозяйству. Пару раз даже брал с собой Любу. Любе нравится тетя Тоня, но с ее сыном она дерется. Отец утверждает, что между ним и Тоней нет ничего, кроме дружбы, но вся семья, кроме Риммы, знает истинное положение вещей. Уходить из семьи отец вроде бы не собирается.

Способ, которым решается проблема:

Все, включая жену, делают вид, что все нормально. Пару раз жена пыталась устроить скандал, муж не оправдывался и не обвинял, просто уходил из дома. Люба первая вслух сформулировала опасение, что отец оставит семью, и в категорических выражениях потребовала, чтобы мать «вела себя нормально».

2. В ранней юности Валентин, брат отца, употреблял наркотики. Родители (тогда еще был жив дедушка) упорно лечили его, а потом, чтобы вырвать из наркоманской среды, отправили Валентина на север, к старшему брату отца. Там Валентин нормально закончил школу, поступил в институт. Потом перевелся в Санкт-Петербург. Сейчас Валентин живет нормальной студенческой жизнью, правда, отличается крайней необщительностью. Вся семья отчаянно боится, что он снова сядет на иглу.

Способ, которым решается проблема:

О прошлом Валентина в семье не упоминают, хотя именно его выходки привели к смерти отца (три инфаркта почти подряд). Мать, брат и невестка стараются познакомить Валентина с хорошей девушкой, чтобы он создал свою семью и окончательно остепенился. Но пока все их попытки терпят неудачу.

3. В семье был еще один ребенок — Ира, старшая сестра Риммы и младшая Любы. Девочка была тяжело и неизлечимо больна с самого рождения и умерла в возрасте пяти лет. Почти всю свою жизнь она провела в больницах, но Люба очень хорошо помнит сестру и до сих пор хранит ее пинетки и облезлую плюшевую собаку. Когда было принято решение о рождении Риммы, все носильные вещи Иры, по совету суеверных соседей, сожгли в печке на даче. Для Риммы покупали все новое. Люба сумела сохранить свои реликвии, несмотря на слезные просьбы матери, и хранит их до сих пор.

Способ, которым решается проблема:

В семье каждый год отмечается годовщина смерти Иры (так же, как и годовщина смерти дедушки). В другое время об Ире не говорят, чтобы не травмировать мать. Римма не знает о том, что у нее была еще одна сестра, и думает, что Ира жила когда-то давно.

А теперь закройте нижележащие строчки и попробуйте догадаться, с какими проблемами обратилась ко мне мама Любы.

Попробовали? И что у вас получилось?

А вот что было на самом деле.

Всю семью неимоверно достало Любино вранье. Люба врет на каждом шагу, иногда даже непонятно, зачем. На все попытки борьбы или уговоров она замыкается в себе, и тогда вообще невозможно никак судить о том, что происходит в ее жизни. В школе она также рассказывает какие-то фантастические истории о событиях в семье, и встревоженные учителя звонят домой, чтобы узнать, правда ли то, что папу Любы унесло на льдине вместе с рыбаками и носило шесть дней, пока их спасли, и им от голода пришлось есть мелко порезанные сапоги, а теперь он лежит в больнице, потому что ему пришлось сделать операцию, чтобы эти самые застрявшие в желудке сапоги удалить, а Люба целыми днями сидит у его постели, потому что мама занята с Риммой и на работе… Отец, мать и бабушка бледнеют, краснеют и обливаются потом, выслушивая такие истории. Всем стыдно за Любу, только Валентин однажды сказал, загадочно усмехаясь: «Так вам и надо!», но пояснить свои слова отказался. Учителя сначала советовали отдать девочку в театральный кружок (Люба наотрез отказалась), а потом начали поговаривать о психиатре.

Понятно, что в Любином случае мы имеем дело с прямой имитацией. Единственные способы разрешения проблем, которые смогла почерпнуть Люба в своей родной семье, — это ложь (пионерская дружба папы и тети Тони) или умолчание (наркомания Валентина и смерть Иры). Именно их, творчески развив, она и использует в своей повседневной жизни. Естественно, что для борьбы с хроническим Любиным враньем необходимо было дать в руки девочке еще какие-нибудь способы для разрешения имеющихся в ее жизни конфликтов. Посоветовавшись с мамой, мы остановились на жизни и смерти Иры. Это было очень нелегким решением, но матери Любы не хотелось затрагивать интересы других членов семьи. На следующем приеме в моем кабинете состоялся очень нелегкий разговор. Впервые мать откровенно говорила о том, кем была и остается для нее так рано ушедшая дочь, как она снится ей по ночам, как просит поговорить с ней…

— Мне тоже! Мне тоже! — закричала словно замороженная до этого момента Люба. — Я же помню, как она просила: «Расскажи мне что-нибудь, не уходи!» А я во двор убегала, к девчонкам! — Люба разразилась рыданиями, но испугавшись, что не успеет высказаться, снова взяла себя в руки. — Я же не знала, что она умрет! Почему вы мне тогда не сказали?! Я бы сидела с ней, и игрушки бы все отдала, если бы я знала!

— Я не хотела расстраивать тебя. Ты же была еще маленькая…

— Как это — расстраивать?! Но она же все равно умерла! И теперь она мне снится, а я ничего не могу сделать! Не могу ей ничего рассказать!

— Мы лечили ее… Мы делали все, что могли, — сдавленным от рыданий голосом сказала мама. — Мы в Москву ездили к специалистам. Они подтвердили, что все правильно, что больше ничего сделать нельзя. А я теперь думаю, может быть, за границей…

— Вы делали, а я… а я… — Люба больше не могла сдержать слез. — Я же могла с ней играть, сидеть… но я же… я же… не зна-ала!!!