Ваш непонятный ребенок - Екатерина Мурашова

— Срочно идите к психиатру! — встревоженно воскликнула учительница. — Наверное, это шизофрения! Я читала, она часто так начинается. Да и Вася у вас, знаете… всегда был со странностями…

Теперь сон нарушился и у мамы. Она не знала, где встречаются психиатры, и почему-то думала, что они принимают только в психиатрических больницах. Идти в больницу было страшно. Рассказать об ужасном предположении родственникам — еще страшнее. Потом она подслушала вечерний разговор братьев между собой. Гена прямо со сковородки уплетал макароны по-флотски, обильно политые кетчупом. Вася сидел за столом напротив брата и слушал его.

— Ну, а у тебя-то в школе как дела? — спрашивал старший. — Ты не тушуйся, что плохо учишься. Я, помнишь, тоже не отличником был. Главное — это себя в жизни найти… Вот как я… Ты ищи, братан, ищи свое, не слушай никого…

— Знаешь, — тихо улыбнулся Вася. — Мне кажется, что училка меня почему-то боится…

— Боится?! — изумился Гена и на секунду оторвался от макарон. — С чего это?

— Да я и сам не знаю, — пожал плечами Вася. — Я ничего такого не делал. Но она так на меня смотрит, как будто я… ну, как будто я укусить могу или… ну, не знаю что…

— Боится, и хорошо, пусть боится, — равнодушно утвердил Гена. — Дура, наверное. Ты в голову не бери. Сам никого не бойся — в этом вопрос…

— Да я и не боюсь… — снова улыбнулся младший.

— Это — правильно! — Гена прихлопнул по столу ладонью и отставил пустую сковородку. — Ну, ты не сердись, братан, у меня глаза слипаются, я спать пошел.

На следующий день мама Васи пришла в поликлинику и решительно поинтересовалась приемом психиатра. Ей сказали, что в поликлинике психиатр не принимает, посоветовали обратиться для начала к психологу, если что серьезное, он даст направление. Еще через два дня мама с Васей пришли ко мне.

Признаюсь, эпизод с галлюцинациями (?) встревожил меня почти так же, как учительницу, но все же показался мне далеко не основным в имеющейся клинической картине расстройства. С самого начала возникла мысль, что нет никакого смысла рассматривать Васины проблемы изолированно, в отрыве от семьи. И я решила познакомиться с Васиной семьей поближе.

О многих из них мы уже говорили раньше. Сейчас попробуем привести все это в некое подобие системы. Хотя каждый читатель должен отчетливо понимать, что любые границы в таком сложном вопросе всегда будут оставаться весьма условными и вряд ли кто-нибудь решится сказать, что вот эта семья безусловно относится к пятому пункту представленной ниже классификации.

1. Соперничество. Каждый из нас встречал такие семьи. Основной вопрос в них: кто главный? Напрямую этот вопрос может никогда не задаваться. Он реализуется в различных и чрезвычайно изменчивых формах, от фельетонного «Кто будет мыть посуду?» до трагичного «Кто виноват в его (или ее) смерти?»

Жизнь такой семьи — это постоянная конкуренция. Муж стремится заработать деньги не столько для того, чтобы поднять благосостояние семьи, сколько для того, чтобы доказать, что он — главный кормилец и поэтому имеет право на ряд материальных и моральных привилегий. Жена может самоутверждаться в ущерб семейным интересам, болезненно ревновать или заводить романы на стороне (опять же не для собственного удовольствия, а чтобы показать, что и она тоже не лыком шита). Довольно быстро в конкурентную борьбу включаются и дети. Они отвоевывают свое место под солнцем всеми доступными им путями. Именно в таких семьях очень часто растут «болезненные» и «нервные» дети, которые вследствие своей болезненности выигрывают в борьбе за внимание матери. Если детей несколько, то именно в таких семьях нормальный уровень конкуренции между братьями и сестрами возрастает до небес и само соперничество приобретает гипертрофированные, патологические черты. Именно здесь старший ребенок начинает снова какать в штанишки при рождении младшего, а в более старшем возрасте говорит, таинственно понизив голос: «Хочу, чтоб его не было!»

2. Псевдосотрудничество. В таких семьях все хорошо, пока все хорошо. Если все члены семьи имеют хорошую работу, уровень благосостояния достаточно высок и все более-менее здоровы, то жизнь такой семьи протекает вполне стабильно и благополучно. Все довольны друг другом, демонстрируют достаточно высокий уровень взаимопонимания и сотрудничества в решении различных текущих проблем и ситуаций. В этой семье практически нет внутренних конфликтов и напряжений, и она годами может существовать без единой серьезной ссоры или скандала.

Но если из-за каких-то событий извне семейная лодка вдруг зашаталась и накренилась, члены такой семьи, вместо того чтобы сплотиться между собой и вместе отразить наступающую опасность, вдруг начинают ссориться, обвинять друг друга и этим, естественно, усугубляют возникшую ситуацию. Именно в таких семьях тяжелая болезнь ребенка или кого-либо из членов семьи часто приводит к разводу. Именно здесь стресс от потери работы или иного снижения социального статуса усугубляется насмешками и отвержением со стороны близких людей. Именно здесь главным защитным сооружением является крепостная стена, отгораживающая стабильность такой семьи от внешнего мира. Внутренних укреплений и бастионов у такой семьи нет. Если внешняя стена рухнула, надеяться не на что. Дети в таких семьях подвергаются огромному риску нервно-психических расстройств. Пока все хорошо, семья кажется им образцом любви, спокойствия и стабильности. Когда вдруг все в одночасье рушится, они ничего не могут понять, механизмы психологической защиты у них сформированы плохо, и в результате они либо заболевают, либо проникаются уверенностью в том, что мир бессмысленно жесток и верить в нем нельзя никому.

3. Изоляция. В такой семье границы — это вопрос жизни. Каждый член семьи соорудил свой индивидуальный психологический кокон и теперь ревниво оберегает его целостность. Мифы такой семьи — это рассказы о ценности индивидуальности, о недопустимости вмешательства в частную жизнь человека, об уважении к правам личности. Во время конфликтов в таких семьях часто звучат фразы:

— Не лезь в мою жизнь! Какое тебе до меня дело! Я имею право на…!

Конфликты, естественно, и происходят при случайном или сознательном нарушении этих самых границ.

Очень трудным испытанием для таких семей бывает подростковый возраст детей. С ранних лет приученные к замкнутости, неискренности отношений, а то и попросту лживые дети, став подростками, как бы мстят своим родителям, демонстрируя им утрированный вариант их собственного поведения, еще не смягченный интеллектуальной и социальной зрелостью.

4. Эмоциональное отчуждение. Такая семья для посторонних часто выглядит совершенно благополучной. Члены семьи вполне удовлетворительно сотрудничают между собой, сплачиваются и объединяют усилия перед лицом общей опасности, конструктивны и последовательны в воспитании детей. У них почти не бывает супружеских скандалов или острых конфликтов со старшим поколением. Но все это происходит на фоне как бы постоянно сниженного эмоционального фона. Жена в такой семье на вопрос «Любите ли вы своего мужа?» обычно отвечает: «Я его уважаю» или «Он хороший человек». Муж обычно имеет постоянную любовницу, причем, как правило, это не столько партнер для сексуальных игр или объект для повышения престижа, сколько подруга, человек, с которым можно поговорить о том, что творится в душе. Жена для этих же целей обычно использует подружек одноклассниц или соседок.

Дети в таких семьях, как правило, вырастают без серьезных социальных отклонений, уважая закон и внешнюю благопристойность и не имея при этом никаких четких моральных принципов. В дальнейшем они создают свои семьи по той же схеме, которую наблюдали в родительской семье. Убедить их в том, что бывает что-то еще, чрезвычайно трудно. Обычно такие дети не верят в «верную дружбу» и «вечную любовь», считают все это сказками, придуманными для развлечения.

5. Симбиотические семьи. В этих семьях на первый план выступают отношения тесного психологического слияния, симбиоза. Кто-то без кого-то совершенно не может жить, жертвуя ради создания этого единства частью своей личности (обычно совершенно добровольно). Очень часто такая картина наблюдается в неполных семьях, где мать, отказавшись от личной жизни, совершенно растворяется в своих детях (ребенке). Маленький ребенок при этом буквально купается в любви и принятии, но, подрастая, начинает тяготиться зависимостью от матери. Далее события могут развиваться по-разному. Ребенок может «рвануться», освободившись сам, но при этом оставив кровоточащую рану в душе матери, которая в буквальном смысле отдала ему всю свою жизнь, и сосущее чувство вины в собственной душе. А может отказаться от мысли быть «таким жестоким», одновременно с этим отказавшись и от собственной дальнейшей индивидуации. Такой сын, уже имея собственную семью, будет доводить жену, откладывая решение важнейших вопросов до выяснения, «что скажет мама». Такая дочь будет с удивлением наблюдать напряженнейшие взаимоотношения мужа и его тещи, не отдавая себе отчета в том, что на большинство окружающих ее вещей и людей (в том числе и на собственного мужа!) она смотрит глазами матери.