Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш

просьбой присудить ему звание художника. На суд представил несколько полотен, в том числе свою знаменитую «Кружевницу». Тропинину дали «назначение в академики».

Теперь он сам мог выбирать, за какой заказ браться. Но поначалу не отказывал никому – нужны были деньги на освобождение семьи. Сергей Соболевский, друг Пушкина, попросил написать портрет поэта, и это произведение единодушно сочли одним из лучших изображений «солнца русской поэзии»[85]. Писал Тропинин и портреты своих друзей, а изображение Карла Брюллова он выполнил из чувства огромной симпатии и восхищения живописцем. Тропинин не ревновал к чужой славе.

В 1828 году, после смерти графа Моркова, семья Василия получила вольную. Тропинин был счастлив, его жизнь теперь обрела новый смысл. Он стал заниматься с учениками, он представлял свои работы на выставках. Арсений Тропинин пошел по стопам отца – он тоже был принят в художники «по живописи портретной». Но такой же известности, как отец, добиться не смог.

Нежные, задумчивые лица, затаенный смех в уголках глаз – портреты Тропинина всегда удивляли своей невероятной живостью, подлинной естественностью. Нет статичных фигур, все словно замерли на мгновение, чтобы взглянуть на художника, а затем снова заняться своим делом: расставлять тарелки на столе, доделать тонкое кружево, вышить золотом картину. Он писал ямщиков и актеров, мальчиков за работой, купчих и малороссийских красавиц. Шедевры Тропинина и по сей день украшают залы Третьяковской галереи и Русского музея.

В 1855 году художник овдовел. В Наливковском переулке приобрел домик, где и прожил последние два года своей жизни. Арсения не стало в 1885-м, но его творческая судьба, к большому сожалению, намного короче.

Очень недолгой оказалась и жизнь бывшего крепостного, художника Петра Соколова. Родившийся в имении Голицыных в 1753 году, он получил свободу в десять лет (была версия, что хозяин поместья не просто так благоволил к ребенку, а был его отцом). Это позволило ему совершенно свободно поступить в Императорскую академию художеств и стать учеником знаменитого художника Дмитрия Левицкого[86]. Талантливого юношу поощряли и затем отправили учиться в Италию. Не случайно среди полотен Соколова так много античных сюжетов – обожаемых мастерами Возрождения. В двадцать семь Петр уже преподавал, а одиннадцать лет спустя он скончался. «Это большое дарование покинуло наш мир слишком рано», – говорили современники.

Мало кто знает, что и Казанский собор в Санкт-Петербурге – это тоже творение крепостного. Художник и архитектор Андрей Воронихин выиграл невероятный конкурс, победив лучших творцов того времени. Безусловно, в этом поспособствовала и удача. Но без таланта Воронихина получить заказ на проект было бы просто невозможно.

Его путь к славе начался далеко от Петербурга, ведь родился Андрей Никифоров – крепостной графа Строганова – 17 октября 1759 года в Новом Усолье, на Урале. Как и Тропинин, он еще в детстве начал рисовать, и получалось у мальчика так хорошо, что граф отправил его учиться в Москву.

Когда стало очевидным, что у своих педагогов Андрей больше ничего не может перенять, он перебрался в Петербург. Во дворце графа он прожил еще семь лет, создавая для Строгановых живописные произведения. Но в 1786-м крепостной получил вольную и с документами на имя Андрея Никифоровича Воронихина поехал в Европу.

Он обучался архитектуре и одновременно сопровождал молодого графа. В Швейцарии они оба брали уроки, затем переехали в Париж, но время для этого оказалось не самым лучшим: Франция поднялась против монархии. Павел Строганов писал отцу, что весьма воодушевлен происходящими событиями и даже участвует в работе клуба «Общество друзей закона». Революционные идеи, по всей видимости, увлекли его. И отец приложил немало усилий, чтобы вернуть сына назад. В 1790-м Воронихин и Строганов оказались в Петербурге, где их пути разошлись. Андрей занялся архитектурными проектами: граф предложил ему переделать внутреннее убранство столичной резиденции. В моде был помпезный имперский стиль с опорой на античность, и именно это воплотил Воронихин, в полном соответствии с пожеланиями заказчика. Результат так впечатлил Строганова, а затем и весь Петербург, что у молодого архитектора мгновенно образовались заказчики и почитатели.

В 1799 году было решено украсить столицу новым грандиозным собором. Точнее, пришло повеление перестроить имевшуюся церковь Рождества Пресвятой Богородицы[87] в более масштабный и вместительный храм. Отбор проектов осуществлял лично император Павел I, но ни один из предложенных не понравился ему. Свои работы наперебой предлагали самые маститые архитекторы России и Европы, но каждый виделся императору недостаточно величественным, или неуместным для Петербурга, или же не слишком интересным… Чарльз Камерон почти получил заветный (и дорогостоящий!) заказ, но Павел передумал.

Строганов решил рискнуть. Он предложил поучаствовать… своему бывшему крепостному. Андрей Воронихин уже вынашивал один проект и быстро довел его до ума. Чертеж показали императору, и одобрение было получено! Архитектор боялся поверить в реальность происходящего, и на закладке собора, в августе 1801 года, у него дрожали руки. Присутствовал при этом и новый император Александр I (его отца убили весной).

Позже говорили, что Воронихин собрал понемногу ото всех. Что в его проекте есть и отголоски римской колоннады Бернини, и замыслы Василия Баженова, и даже влияние Чарльза Камерона… Не будем забывать, что архитектор учился у европейских мастеров, и их влияние, безусловно, сыграло роль. Но собственный талант Воронихина отмести невозможно.

В 1802 году Андрей Никифорович стал профессором Академии художеств. В то время, когда строился Казанский собор, он занимался и другими проектами – зданием Горного института, колоннадами в Петергофе (за что ему присвоили звание академика архитектуры), интерьерами государевых дворцов в Павловске и Стрельне. Любопытно, что в Павловске его судьба опять переплелась с Камероном. Дворцом занимался англичанин, но в 1803 году произошел пожар. По настоянию вдовствующей императрицы Марии Федоровны восстановлением убранства занимался именно Воронихин. Кое-что он перепланировал на свой лад и даже создал рисунки, по которым впоследствии делали мебель. Там же, в Павловске, он украсил кентаврами мост и построил Розовый павильон. В 1814 году именно там Мария Федоровна встречала своего сына-императора после триумфального возвращения из Парижа.

В 1811 году Казанский собор был завершен, и за свой проект архитектор был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. Несправедливо было бы сказать, что Воронихин трудился над его созданием один. Гравер Николай Алферов был его главным помощником, пригодились и советы зодчего Ивана Старова. Но убранство собора дорабатывали еще много лет, и в нынешнем его великолепии Казанский собор Воронихин не увидел – архитектора и художника не стало в 1814 году.

Оказаться на воле и получить шанс реализоваться – такую судьбу наверняка бы выбрал Иван Аргунов. Но от рождения и до самой смерти он оставался в услужении у графа Шереметева, к которому попал в качестве приданого княжны Варвары Черкасской.

Однажды я уже упоминала о ней – едва не завядшем цветке из очень знатного и богатого рода. Единственная дочь и наследница князя Алексея Черкасского располагала самым значительным приданым в России XVIII века: ей принадлежали больше 60 тысяч крепостных душ. Но с