Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человеческая тенденция подстраивать описания своих восприятий под соответствие их оценкам других членов группы была продемонстрирована в экспериментах Соломона Эша[125]. Он показал, что испытуемые – участники эксперимента – готовы изменить свои ранее высказанные описания какого-то внешнего фактора под влиянием других людей. Так, человек мог допустить, что первоначально зафиксированное в его сознании пространственное расположение какого-либо объекта было неверным, и изменить свое мнение на этот счет, для того чтобы соответствовать тому, что об этом думают другие люди. Такое «коллективное мышление», часто ведущее к очевидными когнитивным искажениям, помогает сплотить группу.
А эта сплоченность, в свою очередь, подвигает членов группы подчинить свое собственное мышление коллективному менталитету. Единодушие во мнениях и результирующая удовлетворенность от разделения целей с сотоварищами подчеркивает преданность группе. Жертвы, на которые можно пойти, риски, которые можно взять на себя ради других членов группы, только укрепляют преданность и сплоченность. Верность и преданность способствуют готовности и даже стремлению к тому, чтобы отбросить обычные моральные и этические нормы вплоть до того, что человеку становится приемлемым его участие в пытках, истязаниях и беспричинных убийствах.
Предубеждения, ведущие к когнитивным искажениям, таким как произвольные выводы или чрезмерные обобщения, одинаковы в случаях вовлечения человека в конфликт как просто с другим индивидуумом, так и с членом другой группы. Страстная ненависть, возникающая между мужем и женой по отношению друг к другу во время тяжелого развода, основывается на некоторых психологических процессах, схожих (и даже совпадающих) с теми, что вызывают ярость одетых в униформу головорезов, грабящих дома и магазинчики беззащитного меньшинства. Однако в ходе групповых акций людьми движет некая «коллективная предвзятость» и передающиеся как зараза чувства, достигшие большого размаха. Индивидуум заменяет собственные ценности и ограничения на то, что принято в его группе, которая для своих членов проводит черту, границу между «нами» и «ими»[126].
Пожар в театре, проигрыш в футбольном матче, новость о военной победе – все это концентрирует внимание людей на соответствующей теме, будь то опасность, поражение или победа. Разделяемое людьми значение какого-либо события ведет к разделяемым же ими чувствам – панике, огорчению, эйфории – и порождает тот же тип поведения: паническое массовое бегство, буйство и беспорядки или празднование. Бесчинствующих молодчиков из толпы линчевателей или погромщиков подгоняет все тот же имидж невинных жертв как чего-то дьявольского. Празднующие победу вдохновляются тем же славным и духоподъемным образом своей группы или нации. Смешение индивидуальных внутренних убеждений с убеждениями, принятыми в группе, разжигает этнические конфликты и проистекающие из предрассудков действия, выливающиеся в гонения и войны. Подчинение личных интересов интересам группы проявляется в актах самопожертвования, а в наиболее драматической форме – в подрывах себя террористами-смертниками.
Стремление индивидуума к личному успеху в сочетании с его жаждой сильной привязанности к кому-либо или чему-либо удовлетворяется отождествлением себя с успехами выделяемой им в своем сознании группы и тесной связью с ней. Психологический механизм, приводящий к возникновению субъективного чувства удовольствия вследствие личных достижений, действует и в случаях триумфа группы. Но преданность группе вознаграждает в большей степени, чем какое-либо исключительно личное переживание. Так как члены группы взаимодействуют друг с другом, их радость победы усиливается по мере распространения внутри этой группы.
Такое «эмоциональное заражение» или синхронизацию реакции в группе можно наблюдать на самых ранних стадиях развития человека. Любой из тех, кто видел новорожденных малышей в детских комнатах или яслях, может подтвердить, что, когда один из младенцев начинал плакать и кричать, другие подхватывают его «вой»[127]. Такой же «волновой эффект» возникает в более позднем возрасте: когда кто-то из находящихся в аудитории людей вдруг широко зевает, почти все остальные в течение короткого времени тоже начинают позевывать. И еще: смех, начавшись в одной точке, быстро и неконтролируемо превращается во всеобщий хохот.
Так как эмпатия (или, как минимум, некое ее подобие) наличествует с ранних лет жизни, кажется вероятным, что восприимчивость и отзывчивость по отношению к эмоциональным проявлениям других членов группы просто «встроены» в ментальный аппарат[128]. Приветственные крики или стоны, улыбки или гримасы – все воспринимается, быстро обрабатывается и воспроизводится другими людьми в группе. Голос, выражение лица, язык тела активируют чувства возбуждения, радости или тоски. В той мере, в какой члены группы приписывают то же значение своему восприятию, они испытывают аналогичные эмоции.
Значительное количество исследований подтверждают решающее влияние межличностного «дисплея» на человеческие взаимодействия[129]. Люди постоянно следят за эмоциональными реакциями друг друга, подражают им, даже не осознавая, что делают это. Элейн Хэтфилд с коллегами провели эксперимент, в результате которого задокументировали автоматическое имитирование выражений лиц испытуемых в процессе их реакций на просмотры видеозаписей счастливого или грустного выражения лица актера. В своем обзоре работ, посвященных исследованиям в данной области, Джанет Бавелас и соавторы предположили, что такая синхронность выражений лиц представляет собой своего рода врожденную систему общения, которая способствует групповой солидарности, вовлеченности и участию в переживаниях всей группы[130].
Взаимосвязанность очевидна у многих видов живых существ, особенно у социальных насекомых, работающих очень согласованно и в результате вершащих «великие дела». Это происходит потому, что они могут коммуницировать «инструкции» собратьям по колонии. Организованную человеческую толпу тоже можно уподобить сети приемников и передатчиков. Невербальные сигналы, такие как вопли, хохот, размахивание флагами, вызывают своеобразную рефлекторную реакцию у «приемников». Простые конкретные возбуждающие факторы, волнообразно распространяющиеся в группе, трансформируются в сложные смыслы. Когда лидер обращается к своей аудитории с речью, пытаясь ее в чем-то убедить, его вербальные сообщения вызывают цепочку невербальных ответов – аплодисментов, кивков головой и топанья ногами, которые циклически прокатываются по «приемникам».
Сигналы от лидера группы и других ее членов не будут доходить до «приемников», если те соответствующим образом не «заряжены». Их улавливают когнитивные структуры и схемы, состоящие из специализированных алгоритмов и грубых образов для преобразования сигналов в осмысленные конструкции. Поскольку контекст этих схем согласован у всех членов группы, коллективное значение относительно единообразно.
Межгрупповой конфликт можно рассматривать с точки зрения сетевой конструкции. У членов данной группы, как правило,
