Шкатулка рыцаря (сборник) - Геннадий Прашкевич

Такие же фотографии прислал Архиповне Бред Каллерман, австралиец.

Я называю его – бред Архиповны. Хотя Бред – это только имя. Астрофизик из страны антиподов. Он прислал Архиповне кучу цветных фоток. Никакой принципиальной разницы между фотографиями сумчатого астрофизика и изображениями в каталоге Воронцова-Вельяминова я не увидел, но Архиповна настойчиво тыкала туда и туда своим красивым и длинным пальчиком. «Вот тут, и тут, – тыкала она пальчиком, – и еще вот тут четко просматриваются отличия». – «Может, брак при проявке? Австралия все-таки». Архиповна зловеще улыбнулась. «Чем можно расшевелить такие массы? – никак не мог понять я. – Они что, разумные? Их можно напугать? Они чувствуют?» – «Как это чувствуют? В каком смысле?» – «Ну, в каком, – заколебался я, – может, они понимают, скажем, Гамлета». – «Оказывается, ты не только в постели бормочешь всякие бессмысленности!»

Я даже обидеться не успел, как Архиповна улетела в Австралию.

А меня вызвал Роальд. Его достала новая клиентка.

– Чтобы получать правильные результаты, надо знать правду.

– Но всю правду знать нельзя, – возразила клиентка.

– Все равно к полноте надо стремиться.

– Все-таки полнота не красит. – Клиентка все понимала по-своему. – Сами видите!

Мы видели. Белый костюм. Широкие рукава с золотыми шевронами. Прическа. Мои волосы выглядят блестяще. Все на клиентке было лучшего сорта. В том числе обнаженное загорелое плечо и обнаженное смуглое колено. Давно ли она курит? Да с той самой поры, как муж, вернувшись из командировки, нашел в ее пепельнице окурок. Он у меня поэт, сказала она о муже. На курортах за деньги ищет всё то, что дома можно получить бесплатно. И совсем загрустила:

– Даже не знаю, с чего начать.

– С самого простого. Говорите так, будто с близкой подружкой делитесь.

Глаза клиентки на мгновение затуманились, и до меня дошло:

– Ага. Ваши неприятности как-то связаны с подружкой?

– Не совсем так… Но если подумать…

– С этого и начните.

– Я вожу машину сама, – несколько ободрилась клиентка. – Превосходно вожу. Конечно, водитель есть, но я держу его на втором джипе. От него табаком несет. А у меня креативный подход к жизни. Не успею сказать что-то, как мои слова уже повторяют. – Она улыбнулась. – Придумаю авангардный гардероб, или стрижку make-up, или тряпочку какую-то удачно приспособлю, так уже в следующем месяце все это появляется в разделе тенденций журнала «Vogue». Только-только потянулась к богемно-цыганскому стилю, а уже каждая девчонка вертит цветными юбками. Я – Нострадамус от fashion-индустрии! – Чудесные груди клиентки нежно колыхнулись под тонкой, почти прозрачной, только сбивающей с толку тканью. – Утром притерлась ко мне эта иномарка…

– Где?

– На проспекте.

– Дверцу поцарапали?

– Душу поцарапали. Там слабоумный рулил, – поежилась клиентка. – Из скотников, наверное. Иномарка дешевая и зубки у скотника редкие, черные, на шее – цепь фальшивая. Даже вы такую не носите, – посмотрела она на Роальда. – И этот тип смотрел на меня… – Клиентке нелегко далось ужасное сравнение, но она справилась: – … как на курицу!

– Дерьмо! – согласился Роальд.

– Вы правильно сказали! – обрадовалась клиентка. – Только у него под мышкой была кобура.

– Кобура? Вы не путаете?

– А с чем ее можно спутать? – удивилась клиентка. – Знаю я эту мужскую упряжь! У меня охранники в фирме. Притерся этот тип и шипит, как змея. «Пазл верни, сука».

– Пазл?

– Ну, игрушка такая.

– Ну да, – вспомнил Роальд. – Что-то вроде мозаики?

– Не совсем. Но похоже. Она в коробке. Я принесла.

– А как к вам попала чужая игрушка?

– Ну вот, и вы туда же!

Владелица процветающей строительной фирмы Лариса Осьмёркина к своим двадцати семи годам достигла многого. Ни на курицу, ни на суку она не походила. Три машины, сплоченный коллектив, участок с загородным коттеджем, квартира в центре Новосибирска, квартира в Москве, квартира в элитном доме в научном городке. Правда, последнюю муж превратил в некое подобие художественной студии. «Ну, знаете, – туманно пояснила Осьмёркина, – вся эта лирика, задумчивые дебилы, веселые посиделки. Я в круг деятелей искусства не вхожу. Лёня считает, что раз я занимаюсь бизнесом, значит, должна и дальше разворовывать богатства родины. Считает, что я всей своей предыдущей деятельностью нанесла непоправимый урон культуре, надругалась над отечественной историей. А я не спорю. Лёне видней. Он поэт-степняк, пишет политические стихи. «В плену у денежного рабства трудяга честно спину гнет. Но с ростом личного богатства людская честность не растет», – с некоторым отвращением процитировала Осьмёркина. – Когда вспыхнет заря новой революции, таких, как я, накажут. Так Лёня считает. Еще он считает, что все демократы – подлецы, а все Лариски – б…, никак не иначе. – Клиентка ослепительно улыбнулась. – Будь мы бедными, жили бы у моря и питались только рыбой. – Наверное, Осьмёркина имела в виду Лазурный берег, а рыбу – семгу, все равно ее слова прозвучали как угроза. – А насчет полноты я вам так скажу. Я от стрессов полнею. Никакой силы воли, понимаете? Составлю список продуктов, которые категорически нельзя есть, и сразу закупаю всё по списку. Вот вы салат-коктейль в апельсиновом желе любите? – Она обвела нас нежным, затуманившимся взглядом. – А лягушачьи лапки под сливочным соусом? А стерлядь? А блины из гречневой муки? Я по папиной родне мещанка. Лёня говорит проще – обывательница. А я не стыжусь. Ни мужа не стыжусь, ни своей обывательщины.

– С мужем отношения плохие? – догадался Роальд.

– Как сказать. Скорее, рутинные. – Осьмёркина выложила на стол цветную фотографию. – Сами взгляните. В центре – Лёня. Он всегда в центре. Его хоть на самый край фотографии помести, он все равно окажется в центре. Такая у него натура. Глаза с прищуром… Поэт-степняк… Волосы на затылке схватывает зеленой резинкой… Лысый козел слева – издатель… Волосатый козел справа – художник…

– А девушка?

– Это я!

– Трудно поверить.

– Даже не старайтесь.

– Как вас понимать?

– Опосредованно, – обрадовалась Осьмёркина. – Это мы фотографировались после Нового года. На улице мороз, по радио – сладкие гаммы. В тихом сиянии и славе. Слыхали такое выражение? Я расслабилась, накинула халатик из Таиланда, наконец-то с Лёней побудем вдвоем, он стихи новые почитает. А тут принесло этих козлов, а с ними девица. А я совсем беспомощная, только что накрасила ногти. – Осьмёркина покраснела от возмущения. – Ну, выпивали. Но не водяру же. А через неделю включила компьютер и увидела эти вот фотографии. На всех Лёня мое изображение стер, а вместо него выставил эту девицу. Что хорошего? Вот сучка! Буду умирать, закажу знаменитому художника свой поясной портрет. Чтобы все на мне сияло, переливалось. Бриллиантовое колье, алмазные подвески, тяжелый платиновый браслет. Все, что есть, на себя повешу, пусть Леонид после моей смерти обыщется.