Раскол русской Церкви в середине XVII в. - А. Крамер

Ближайшие последствия собора 1666–1667 гг. были таковы, как и можно было ожидать: «Отношения русских к грекам, уже вскоре после собора 1667 года, не только не носят на себе характера недавняго преклонения и, так сказать, принижения русских перед греками, но, и довольно недвусмысленно, говорят за то, что русские даже к самим восточным патриархам потеряли значительную долю недавняго уважения» [7, с. 456]. Впрочем, и до и во время собора это «уважение к восточным патриархам» скорее подогревалось или (и) имитировалось властями с целью провести собор «как надо», чем было искренним и широко распространенным.

Соловецкий «бунт»

Приморский север Европейской России — бывшая область Великого Новгорода, не знавшая крепостного права, — хранил дух Новгородской вольности и даже некоторой застарелой неприязни к московской власти. Его жители — самостоятельные, трудолюбивые и выносливые (другие там бы не выжили) — привыкли во всех отношениях меньше зависеть от Москвы, чем обитатели средней России, и были этим похожи на казаков и сибиряков. По всей России проводниками реформы богослужения было, естественно, покорное Москве (и, отчасти, присланное из Москвы) духовенство, но именно на Севере (как в Сибири, но не в казачестве) всегда было очень мало священников (даже в монастырях) и церквей, и народ привык обходиться без них. Зато обходясь без священников и церковной службы, северный народ больше молился и читал дома и в многочисленных часовнях, в том числе и готовясь (по особому чину) к причастию, и причащаясь запасными дарами. Мiряне, в среднем и в общем, были, поэтому, на Севере грамотнее и начитаннее, чем где-либо в России, лучше знали богослужебные книги, чаще ими пользовались и болезненнее восприняли их перемену; то же можно утверждать и о местном иночестве, происходящем, естественно, из местного же простонародья, как, например, инок Епифаний. К тому же изъять из родной среды непокорного священника или монаха (связанного, как правило, с местным населением узами родства) и заменить его на присланного из Москвы его послушного коллегу было на русском Севере (как в Сибири, и как, и даже еще более, в казачестве) очень нелегко, почти невозможно. Да и московские коллеги, естественно, не всегда оказывались настолько послушными, чтобы ехать в край лютых морозов зимой, лютых комаров летом и враждебного, почти сплошь старообрядческого населения, от которого нельзя было ожидать больших доходов, но можно было — больших неприятностей. Эти ожидания сбывались, поэтому не всегда им хватало терпения и послушания надолго здесь задерживаться. Здесь неизбежно должен был возникнуть (и затем притягивать беглецов из центральной России, тем усиливаясь) очаг сопротивления «Никоновым» реформам; так и случилось.

Духовным (и, отчасти, экономическим) центром всего русского Севера был Соловецкий монастырь. «В октябре 1657 г. в монастырь были присланы исправленные новоизданные служебники "3-х выходов" (М., 1655, 1656 и 1657 гг.) в количестве 15 экз. <…> со строгим предписанием от патриарха использовать эти служебники для церковной службы вместо старых» [60, с. 183]. 8.6.1658 (еще до ухода Никона с патриаршества) собор иноков Соловецкого монастыря во главе с ар-хим. (этот сан настоятель монастыря — ранее игумен — имел с 1651 г. по желанию митр. Новгородского Никона) Ильей († 1659) единогласно (но не единодушно, так как некоторые участники собора подписали его постановления неохотно, под давлением) постановил не принимать новых книг. («Шесть монахов <имена> отправили челобитную патриарху Никону на архимандрита Илью, якобы заставившего их отказаться от новых книг под угрозой смерти» [122, с. 201].)

Указ об изъятии старых книг и обязательном пользовании новыми, и сами новые книги, были посланы не только в Соловецкий, но во все русские монастыри и епархии (для выполнения в каждом приходе). Он не мог, конечно, быть выполнен (для чего требовалось напечатать очень много экземпляров книг) быстро, но выполнялся по мере напечатания. Соловецкий монастырь, был, вероятно, в числе первых получателей этого указа и новых богослужебных книг.

Очень долго Москва не реагировала на неповиновение знаменитой обители; это позволило монастырю развернуть по всему Северу (для которого он был величайшей святыней и непререкаемым авторитетом) пропаганду против книжных и обрядовых «исправлений». Преемник Ильи архим. Варфоломей был поставлен в настоятели в Москве в 1660 г. без заминки и без требований принять новые книги. В том же году «в монастырь приехал "на покой" бывший архимандрит Саввина-Сторожевского монастыря Никанор» [63, ч.1, с. 194]. На собор 1666 г. архим. Варфоломей привез от своих монахов челобитную (сам он осторожно ее не подписал) против новых книг, что уже было вызовом Москве. Этот вызов, а также очевидная бесперспективность и опасность для царской политики дальнейшего замалчивания поведения монастыря — культурной и экономической столицы русского Севера — заставили царя и собор принять меры к ликвидации неповиновения. Некоторые монахи были вызваны в Москву для допроса, в том числе составитель первой соловецкой челобитной Герасим Фирсов; он был «сослан оттуда в Волоколамский монастырь» [122, с. 21]. В Соловки осенью 1666 г. был прислан следователь — архим. Ярославского Спасского монастыря Сергий — с приказом отлучить от Церкви непокорных и пригрозить им жестокими царскими наказаниями. После диспута Сергия против архим. Никанора и монастырского казначея и головщика Геронтия, монастырский собор постановил, что Никанор и Геронтий победили, доказав правоту старых обрядов и текстов и обличив неправоту новых книг, и отказался принять Сергия, а на угрозы ответил новой челобитной; в ней говорилось, что монахи, если их вынудят, оставят монастырь и уйдут в пустыню, но не покорятся. Требование Сергия и новгородского митр. Питирима (будущего патриарха) выдать сыскной комиссии старые книги из монастырского книгохранилища монахи выполнить тоже отказались, эти книги Сергию не показали и даже не назвали. Отказались и предоставить Сергию полный список насельников. «Так же безрезультатно завершилось расследование другим царским посланником — стольником А.С.Хитрово» [122, с. 21].

В 1667 г. в Москве для Соловецкого монастыря был поставлен архим. Иосиф и послан в Соловки; его, как и Варфоломея, не приняли, а привезенные архимандритами 39 бочек вина и 15 бочек пива с медом «были вылиты в озеро» [122, с. 21]. Монахи послали в Москву новую челобитную, в которой было написано: «Не присылай, государь, напрасно к нам учителей, а лучше, если изволишь книги менять, пришли на нас свой меч, чтобы переселиться нам на вечное житие»; цит. по [2, с. 227–228]. Предвидели ли и предчувствовали ли авторы этой челобитной, что скоро их просьба будет выполнена и перевыполнена? В сентябре 1667 г. казначей Геронтий составил пространную челобитную, которая изложила все причины протеста против реформ и стала манифестом родившегося старообрядчества. В ней утверждалось, что близится кончина мipa, христиане повсюду все более отступают от истинной веры, главные отступники — греки, идти за ними нельзя, именно это делают русские царь и епископат (подробно исчислены новшества), лучше умереть, чем присоединиться к идущим по Антихристову пути. Монастырский собор одобрил челобитную, а «новоисправленные книги <монахи> похулили и пометали в море» [60, с. 193]. Отвезшие в Москву эту челобитную (как и все остальные неугодные царю послания соловецкой братии) монахи попали (к чему они, вероятно, готовились заранее) там в тюрьму.

Началась изоляция монастыря; все его береговые вотчины были заняты царскими войсками; духовная оппозиция монахов патриарху и правительству переросла в бунт. Его главарями стали: архим. Никанор, казначей Геронтий, келарь Азарий и служка Фаддей Бородин.

О архим. Никаноре нужно сказать хотя бы несколько слов. В прошлом он — соловецкий постриженик, монах и (в 1644–1653 гг.) книгохранитель, которого соловчане, послав его в Москву, безуспешно просили себе в настоятели в 1653 г., вместо чего он неожиданно для них и для себя был назначен на почетную и влиятельную должность архимандрита подмосковного Саввина-Сторожевского монастыря. В 1666 г. соловчане еще дважды просили его в настоятели. «Протопоп Аввакум, <священноинок> Григорий Неронов и другие бывшие "боголюбцы" в 1664 г. рекомендовали <его> царю в качестве одного из кандидатов на патриаршую кафедру. <…Он> был человеком, хорошо известным царю Алексею Михайловичу, неоднократно приезжавшему в монастырь Саввы-Сторожевского на богомолье. Царю иногда случалось говеть в монастыре, и он имел здесь духовником своим архимандрита Никанора. Архимандриту Никанору принадлежит, как известно, главенствующая роль в соловецком восстании, особенно на последнем его этапе, начиная с 1674 г., когда после высылки из монастыря казначея Геронтия он фактически возглавил вооруженную борьбу соловецких монахов» [60, с. 185, 199].