Сицилийское королевство - А. Живой

Несколько раз приходил юстициарий, справлялся о здоровье Грегора. Но ненасытная Констанция и слышать ничего не хотела о Палермо и каких-то мастерских, подаренных Фридрихом, где Крайзеншпигеля ждала масса дел. И бедный юстициарий покорно удалялся в свой особняк на одной из фешенебельных улиц Неаполя.

Однако скоро грянул гром. Неожиданно прибыли посланцы с театра военных действий. Фридрих застрял под Генуей и почти месяц никак не мог взять упорно сопротивлявшийся город. И это несмотря на то, что верные сарацины разрушили Болонью, посеяли ужас в окрестностях Пармы и прибыли на помощь к своему повелителю. Со дня на день император ожидал прибытия на помощь генуэзцам венецианского флота и тогда ход войны мог кардинально измениться. Поэтому он послал двух своих военачальников Джеромо Балдини и Каторио Призо в Неаполь с приказом хорошенько взгреть нерадивого Шмидта, который задерживает отправку галер с новым рулем на фронт. И привести все отстроенные суда в Геную. А заодно справиться, есть ли новости из Палермо о здоровье Грегора фон Крайзеншпигеля.

Джеромо Балдини и Каторио Призо, как люди военные, первым делом отправились на верфи, где с большим удовольствием обнаружили у пирса почти пятьдесят галер, готовых к отплытию. Весь флот был пришвартован сразу же за складом, где Шмидт хранил бочки со смолой.

А, справившись о здоровье Грегора фон Крайзеншпигеля, узнали от господина Шмидта, что новый главный механик Палермо еще так и не выздоровел. А потому и не приступал к своим обязанностям в столице. Раненая рука не дает бедняге встать с постели.

Когда же военачальники Фридриха изъявили желание лично засвидетельствовать свое почтение Грегору, то с удивлением узнали, что он проходит курс лечения прямо в замке жены императора. Удивленные еще больше, тем же вечером Джеромо Балдини и Каторио Призо отправились в Кастель Нуово, где, несмотря на неурочный час, были приняты Констанцией. Императрица сообщила им, что главный механик Палермо действительно жестоко болен и не встает с постели уже третью неделю. После отплытия из Генуи от морского ветра у него развилось обострение. И теперь лучшие лекари не отходят от постели Грегора фон Крайзеншпигеля, не прекращая борьбу за его жизнь. Надо усердно молиться, чтобы ему стало лучше.

Военачальники, озадаченные таким вниманием императрицы к новому механику, пожелали Грегору фон Крайзеншпигелю доброго здоровья и, попрощавшись, ушли. Однако, покидая приемную, они столкнулись с самим Забубенным, который как ни в чем не бывало, прогуливался по пустынным залам Кастель Нуово.

– О, – воскликнул Джеромо Балдини, узрев перед собой смертельно больного Грегора, который, насвистывая песенку, разглядывал полотна живописцев, – искусство фламандцев вам так помогло, херр Грегор?

Забубенный застыл, как изваяние, не зная, что и ответить. Его застали врасплох. Расслабившись, он не надел даже повязку на руку.

– Несколько минут назад императрица рассказывала нам, что вы смертельно больны. У вас ведь сильно поранена рука, – заметил в тон ему Каторио Призо, разглядывая совершенно здоровые руки механика, без всяких признаков перевязок, – и мы решил отправиться отсюда сразу в собор, поставить свечку святому Януарию за ваше здоровье. Но я вижу, можно не торопиться. Слухи о вашей болезни сильно преувеличены.

Забубенный еле взял себя в руки и пробормотал первое, что пришло на ум:

– Императрица так добра ко мне, что немного ошиблась.

– Да, конечно, – язвительно заметил Джеромо Балдини, – она действительно немного ошибалась. Но только на счет руки. В остальном мы с вами абсолютно согласны, херр Грегор. Мы доложим императору о том, что вы пребываете в добром здравии, и за вами хорошо присматривают.

– Будьте здоровы, – хохотнул на прощанье Каторио Призо, – Берегите себя. Ведь наш добрый Фридрих так ценит ваши заслуги.

И оба сицилийца, почти не сдерживая улыбок, неторопливо удалились, а Забубенный в бешенстве ворвался в зал, где находилась императрица со своей фрейлиной Агнессой. Фрейлина быстро удалилась, поняв, что сейчас разразиться буря. Но Григорий сдержался и опустился на диван рядом со своей возлюбленной.

– Что случилось, Грегор? – вздрогнула Констанция.

– Я только что виделся с военачальниками Фридриха, которые застали меня в полном здравии и без повязки, – сообщил он, – Они не глупы. И скоро император все узнает. Пусть даже и сплетни, но он то же не глуп.

Глава двадцать пятая. Богатый механик

На следующее утро Джеромо Балдини и Каторио Призо отбыли с готовыми кораблями в Геную. Глядя на удалявшиеся паруса из окна замка, Констанция долго молчала.

– Тебе надо немедленно ехать в Палермо, Грегор, – произнесла, она, наконец, – Мы согрешили, Грегор, но теперь все в руках господа.

– А ты? – Григорий обнял ее и посмотрел в глаза.

– А я должна остаться здесь еще какое-то время, – произнесла императрица.

– Но что я буду делать в Палермо один? – взмолился Забубенный.

– Ты будешь делать то, что тебе поручил Фридрих, чинить галеры, – сообщила Констанция, – а спустя неделю я прикажу своему двору переехать в Палермо и мы снова встретимся. За это время я придумаю, что сказать Фридриху. Хотя я почти уверена, что, даже выслушав сплетни, он может не обратить на них внимания. Император слишком занят собой и войной.

– Пока занят, может быть, – поделился сомнениями Григорий, – но память у него хорошая, а война когда-нибудь кончится.

– В любом случае, лучше, если ты побудешь сейчас вдали от меня, – проговорила Констанция, глядя ему в глаза, – время расставит все по своим местам и залечит все раны.

Забубенный хотел остаться, но чувствовал – любимая женщина права. Надо было уезжать. Хотя совсем не хотелось. У Григория появилось странное предчувствие, что они видятся в последний раз.

– Не бойся, – попыталась успокоить его Констанция, – все уладится.

– Завтра же утром я уеду, – ответил механик, – и буду ждать, когда ты прибудешь ко мне в Палермо.

– Я предупрежу юстициария, – сказала Констанция, – лучше, если вы уплывете вместе. Так меньше подозрений.

Григорий привлек ее к себе в страстном поцелуе.

Выждав день, следующим утром Забубенный и Райнальдо ди Аквино, отправились в порт. Прибыв на место, Григорий, посмотрел в сторону дома главного механика королевства и заметил, что херр Шмидт прогуливается неподалеку. Увидев Забубенного, старик вышел навстречу.

– Доброе утро, херр Грегор, – проговорил он, – Как поживаете? Вы уже выздоровели и готовы снова работать на благо империи?

– Готов, – кивнул Забубенный, – Только не здесь. Если будут гонцы от императора, передайте, что я отбыл в Палермо.

Шмидт рассеянно кивнул, словно задумавшись о чем-то своем.

– Ну что ж, удачи вам, херр Грегор.

Галера юстициария столичной провинции стояла неподалеку, привязанная к пирсу прочными канатами. Поднявшись на борт, Райнальдо ди Аквино и новый главный механик Палермо отправились на Сицилию.

По дороге юстициарий передал, наконец, механику документ, заверенный личной печатью императора Священной Римской Империи, в котором сообщалось, что корона дарует Грегору фон Крайзеншпигелю, как теперь официально окрестили Забубенного, должность главного механика Палермо, дом и мастерские, расположенные в порту с тремя пирсами и всеми прилегающими постройками. В его полное распоряжение также поступают двадцать семь приписанных к мастерской рабов и десять слуг. Далее были перечислены налоги, которые Грегор фон Крайзеншпигель обязан был уплачивать в казну один раз в полгода.

Когда Григорий прочел о том, какое богатство ему привалило, то чуть не подпрыгнул от радости – за последние недели он так охладел к работе и ушел в переживания, что совершенно позабыл о дарственной. А теперь сбылась мечта о собственной мастерской с гаражом. Но когда он ознакомился со списком налогов, настроение немного испортилось. «Заплати налоги и спи спокойно, – попытался подбодрить себя внезапно разбогатевший механик, – ведь красть у тебя будет уже нечего».

Забубенный вспомнил о новых законах, которые писались в императорской библиотеке группой юристов под руководством благообразного старика с прозрачными глазами по имени Майгель Кренц. «Да, – пригорюнился Григорий еще сильнее, – скоро и рабов освободят, работать станет совсем некому. Знай только зарплату поднимай этим свободным лентяям».

Когда галера под вечер следующего дня прибыла в Палермо, Забубенный, погруженный в свои воспоминания, все же был поражен красотой острова и самого города, раскинувшегося на прибрежных склонах, где буйная зеленая растительность перемешалась с желтизной голых скал.

– Мне здесь уже нравится, – даже высказал он вслух свои чувства.

Оказавшись в порту, Забубенный не поспешил первым делом во дворец к сыну императора Манфреду, как того требовал долг подданного короны. Напротив, едва спустившись на пирс, Забубенный отправился осматривать свои новые владения вместе с провожатым, пажом по имени Лучано, которого ему выделил Райнальдо ди Аквино. Чиновник взял с него обещание на утро все же явиться во дворец, находившийся на холме у самых гор и видный из любой точки города, как Везувий в Неаполе. Григорий обещал.