Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев

писательницы Зои Ивановны Воскресенской-Рыбкиной — Елена Рыбкина, внучка Павла Анатольевича Судоплатова — Елена Шилова. Кроме того, по традиции приходят ветераны внешней разведки и спецподразделений госбезопасности ОМСБОН, КУОС, «Зенит», «Вымпел». Раньше неизменным участником этих встреч был «майор Вихрь» — Герой России Алексей Николаевич Ботян. Сейчас, в 102 года, ему уже, конечно, трудно принимать участие в таких мероприятиях, но он знает о них и приветствует участников по телефону. Ведь для разведчиков, вопреки расхожим домыслам, семья означает многое — это и надежный тыл, и необходимая психологическая опора, и чисто профессиональная поддержка. Родственники знают многое не понаслышке, им есть что вспомнить и что обсудить. Это совершенно особая атмосфера — ведь здесь каждый прикоснулся к величайшей тайне. Но не для того, чтобы получить власть над другими, а для того, чтобы на эту власть никто не покушался.

Начну я свой рассказ с Серебрянского. Во-первых, Анатолий Яковлевич старше всех по возрасту, и я всегда приезжаю к нему за советом, если предстоит важное решение. Во-вторых, и «по положению» — его отец, полковник госбезопасности Яков Исаакович Серебрянский, является одним из основателей советской нелегальной внешней разведки.

Осенью 1923 года председатель ОГПУ Феликс Эдмундович Дзержинский отдает распоряжение о создании в Палестине нелегальной резидентуры, поручив выполнение этой задачи Якову Блюмкину (оперативные псевдонимы «Макс», «Исаев»), бывшему левому эсеру, о котором мы уже упоминали в предыдущей главе. Когда в феврале 1919 года Красная Армия вошла в Киев, Блюмкин, скрывшийся из Москвы после убийства графа фон Мирбаха, явился к председателю Всеукраинской ЧК Мартыну Лацису с повинной. С согласия Дзержинского это оформили как чистосердечное раскаяние и восстановили Блюмкина на службе. Но теперь уже левые эсеры приговорили Блюмкина к смерти — как предателя. Эсеровские боевики пригласили его за город якобы для того, чтобы обсудить линию поведения в новых условиях. Там в него выпустили восемь пуль, но Блюмкину удалось скрыться. Через несколько месяцев изменившего внешность Блюмкина два боевика обнаружили сидящим в кафе на Крещатике. Расстреляли оба револьвера. Истекая кровью, Яша упал, но… остался жив. Разочарованные эсеры отыскали его в больнице. Не доверяя больше стрелковому оружию, они бросили в окно палаты, где Блюмкин лежал после операции, бомбу, но за считаные секунды до взрыва тому удалось выпрыгнуть в окно и вновь остаться живым. После этого Блюмкин становится начальником личной охраны Троцкого, колеся с ним по фронтам Гражданской войны, в июне 1920 года оказывается в Персии, где произошло восстание против шахского правительства и поддерживавших его англичан. При поддержке советской Волжско-Каспийской военной флотилии гилянские партизаны, провозгласившие Гилянскую Советскую республику, усиленные советскими командирами и комиссарами, потеснили белогвардейцев и англичан и смогли захватить целый ряд стратегически важных городов на южном побережье Каспийского моря. Совсем небольшое расстояние оставалось до Тегерана, и на повестке дня уже стояло провозглашение советской власти в Иране. Блюмкин приводит к власти Эхсанулл-хана, которого поддержали местные левые, создает Иранскую коммунистическую партию, становится членом её ЦК и военным комиссаром штаба Персидской Красной Армии в провинции Гилян. В боях он был ранен шесть раз. За эту операцию Блюмкин был награжден орденом Красного Знамени. Там же, в Персии, он знакомится и привлекает к работе в Особом отделе Якова Серебрянского, также эсера, уроженца Минска, оказавшегося в Баку после тяжелого ранения, полученного в составе 105-го Оренбургского полка русской армии на Западном фронте. В Баку Серебрянский работал электриком на нефтепромыслах, был членом Бакинского совета, сотрудником Бакинского продовольственного комитета, представлял партию эсеров на 1-м съезде Советов Северного Кавказа. После падения Бакинской коммуны в 1918 году он был вынужден бежать в Персию.

В ноябре 1921 года восстание в Гиляне было подавлено и шахскому режиму удалось восстановить контроль над всей территорией страны. Вернувшись в Россию вместе с Блюмкиным в 1920 году, Яков Серебрянский по его рекомендации становится сотрудником центрального аппарата ВЧК в Москве. Блюмкин тем временем обучается на Восточном отделении Военной академии имени Фрунзе, где готовили разведчиков, осенью 1921 года занимается расследованием хищений в Гохране, для чего под псевдонимом «Исаев» (взят им по имени деда) едет в Таллин под видом ювелира и выявляет закордонные связи работников Гохрана. Именно этот эпизод был использован Юлианом Семёновым в книге «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Осенью 1923 года по предложению Дзержинского Блюмкин становится сотрудником внешней разведки ИНО ОГПУ. Когда его направляют нелегальным резидентом в Палестину, он берет Серебрянского своим заместителем. После отзыва Блюмкина в Москву в 1924 году руководителем резидентуры становится Серебрянский. В том же году в Палестине к нему присоединяется супруга — Полина Натановна Беленькая, которая с тех пор сопровождала его практически во всех зарубежных командировках.

Работа Серебрянского в Палестине была признана успешной: ему удалось внедриться в подпольное сионистское движение, боровшееся против экспансии англичан, рвавшихся к иракской нефти и контролю над Суэцким каналом. Он привлек к сотрудничеству с ОГПУ целый ряд действовавших там эмигрантов из России, обещая им по согласованию с руководством переброску в Россию. Именно они составили впоследствии ядро боевой группы, известной как «группа Яши».

Как отмечает в своей книге «Сталин и разведка» известный историк, ветеран внешней разведки Арсен Мартиросян, уже с начала 1925 года советская разведка доносила о новых агрессивных планах Англии по подготовке консолидированной Европы к войне против СССР. Так, в секретном письме французскому правительству от 2 марта 1925 года Чемберлен прямо указал на необходимость включения Германии в англо-французский блок, направленный против СССР. Со всей очевидностью стали вырисовываться контуры новой мировой войны.

В ответ на это в 1926 году в Москве было принято постановление «Об активной разведке». Создание нелегальных резидентур для глубокого проникновения на военно-стратегические объекты противника для проведения диверсий и ликвидаций в случае начала военных действий было поручено Якову Серебрянскому. С этой целью он в 1926 году направляется нелегальным резидентом в Бельгию, а затем в Париж, где находится до 1929 года.

После возвращения в Москву Серебрянский был назначен начальником 1-го отделения ИНО ОГПУ (нелегальная разведка). Теперь у него личный кабинет на Лубянке, свой аппарат сотрудников центра и сеть созданных им нелегальных резидентур за кордоном, включающих многочисленных глубоко законспирированных агентов. Фактически это была параллельная разведывательная сеть, подчинявшаяся лично председателю ОГПУ Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому. Уникальность ситуации заключалась в том, что Серебрянскому и его заместителю Науму Эйтингону было дано право вербовки агентов без согласования с центром. Такого в истории разведки не было ни до, ни после. Созданная структура состояла из агентов, которых знали только три человека: Серебрянский, Эйтингон и нарком внутренних дел. Но её