Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу

никогда не слышал о девице, которая бы не хотела замуж, не может такого быть! – простодушно возразил Антонио.

– Думаю, так обычно и бывает, Антонио. Но я не такова: мое желание – удалиться в монастырь.

– В монастырь, хорошенькая Агнесса? Но тебе-то зачем уходить в монастырь? Тебя не постигли никакие удары судьбы. Ты молода, пригожа и здорова, и едва ли не все мои приятели сочли бы за счастье взять тебя в жены.

– Я бы ушла в монастырь, чтобы пребывать с Господом и молиться за всех людей, – сказала Агнесса.

– Но бабушка никогда тебя не отпустит, она намерена выдать тебя за меня замуж. Я слышал, как они обсуждали это давеча вечером с моей матушкой, и та велела мне настаивать, потому что, дескать, все уже решено.

– Никогда об этом не слышала, – проговорила Агнесса, впервые ощутив тревогу. – Но, милый мой Антонио, если ты и вправду любишь меня и желаешь мне добра, ты же не захочешь меня огорчить?

– Конечно нет.

– Но, видишь ли, я и вправду очень-очень огорчусь, если ты и дальше будешь настаивать на своем и если снова заговоришь со мной о свадьбе.

– Неужели? – пораженно вымолвил Антонио, не сводя с нее честного взгляда больших бархатных глаз.

– Да, именно так, Антонио, не сомневайся.

– Но послушай, Агнесса, ты совершенно уверена? Матушка говорит, что девицы вечно не знают, чего хотят.

– Но я точно знаю, чего хочу, Антонио. А вот ты очень огорчишь и встревожишь меня, если и дальше будешь докучать мне разговорами о свадьбе.

– Пожалуйста, прости меня, – взмолился молодой человек. – Послушай, Агнесса, сегодня утром я еще не был влюблен в тебя так сильно, как сейчас. Матушка уже давно твердила, что мне надобно жениться, что она стареет и что ей трудно вести хозяйство, а сегодня утром велела мне поговорить с тобой. Я-то думал, ты сразу согласишься, – вот не солгу.

– Мой добрый Антонио, думаю, найдется много красивых девушек, которые с радостью вышли бы за тебя замуж. Однако мало кто из них имеет такую склонность к духовной жизни, как я. Джульетта часто надо мной смеялась и повторяла, что уж очень я набожна.

– Джульетта была красавица, ничего не скажешь, – протянул Антонио. – Она вечно строила мне глазки и изо всех сил завлекала, чтобы я стал за ней бегать, как дурак, но матушка не хотела о ней и слышать. А теперь она сбежала с каким-то отчаянным парнем в горы.

– Джульетта сбежала?

– Да, разве ты не слышала? Вместе с одним из людей этого лихого молодого предводителя разбойничьей шайки, которого последнее время так часто видели у нас в городе. Все девицы сохнут по этим отчаянным храбрецам. На доброго, честного малого вроде меня, который только и знает, что стучит молотом да усердно работает, они и не взглянут, а стоит только одному такому удальцу с пером на шляпе пальцем поманить, они так и летят ему в объятия.

Антонио, сам того не подозревая, смутил Агнессу, и щеки ее окрасились густым румянцем, однако какое-то время она шла с выражением мрачной серьезности на лице.

Наконец они добрались до городской улицы, где их несколько поодаль уже дожидалась старуха Эльза.

– Что ж, Агнесса, значит, ты и вправду не хочешь выходить за меня?

– Я не солгала ни единым словом.

– Что ж, тогда, по крайней мере, будем друзьями, – предложил молодой человек.

– О да, конечно, – промолвила Агнесса, сияя улыбкой. – Ты добрый, достойный человек, и я люблю тебя как брата. Я всегда буду вспоминать о тебе тепло и сердечно.

– Что ж, тогда прощай, – проговорил Антонио, протягивая ей руку.

– Прощай, – произнесла Агнесса, в свою очередь протягивая руку ему.

Эльза, издали наблюдая за этим сердечным прощанием, утешила себя тем, что все хорошо, и заметно приободрилась, преисполнившись самодовольства и гордости, как это обыкновенно бывает с матронами, чьи семейные планы осуществляются, как задумано.

«В конце концов, – сказала она себе, – братец не ошибся: лучше предоставить молодым самим договариваться о сватовстве и браке. А сейчас поглядите, вот преимущества того воспитания, что я дала Агнессе! Вместо того чтобы обручиться с добрым, честным, рачительным малым, она могла влюбиться в какого-нибудь принца, князя или светского любезника, из тех, что бросают девицу с той же легкостью, с какой выкидывают высосанный апельсин. Кто знает, какое бесчинство совершил бы этот кавалер, если бы я бдительно и неусыпно за ней не приглядывала? А сейчас пусть шныряет здесь да шпионит сколько душе угодно: скоро у нее будет муж, который сумеет ее защитить. А уж молот в руке кузнеца куда лучше, чем веретено в руке женщины».

Агнесса уселась на положенном месте со своим всегдашним серьезным и задумчивым видом, судя по всему, глубоко погруженная в свои мысли, и бабушка, хотя втайне и восхищаясь удачным исходом дела, послужившим, как она считала, причиной такой задумчивости, решила не расспрашивать ее ни о чем, пока они не вернутся домой или ночью не останутся одни.

«А потом, мне еще придется защищаться от отца Франческо, – мысленно продолжила она, – ведь я поспешила обручить ее вопреки его совету, но с этими священниками все надобно брать в свои руки, а иногда даже солгать чуть-чуть, прости меня Господь! Иногда мне и вправду кажется: оттого что сами они жениться не могут, они и норовят послать всякую хорошенькую девицу в монастырь, а не выдать замуж. Да это и вполне естественно. Но в конце концов отец Франческо, думаю, смирится: поняв, что ничего уже не изменить, он увидит в этом волю Божию».

Так Эльзе показалось, будто судьба к ней благоволит, и она стала упиваться мнимым успехом своего начинания. Тем временем, пока она отвернулась, став на колени перед корзиной и перебирая лимоны, Агнесса случайно подняла глаза, и прямо под аркой ворот, там же, где она увидела его впервые, восседал на великолепном коне кавалер, а его темные кудри и белое перо на шляпе развевались по ветру.

Отвесив низкий поклон, он послал ей воздушный поцелуй, и не успела она опомниться, как встретилась с ним глазами и заметила в его устремленном на нее взгляде столь небывалый, теплый, солнечный свет, что он тотчас же словно охватил все ее существо, и тут кавалер повернул коня и уехал прочь, скрывшись под аркой ворот, пока она, предавшись угрызениям совести, укоряла свое маленькое сердечко за то, что оно позволило себе на мгновение ощутить дрожь счастья, охватившую ее при виде молодого человека. Она не отвернулась и не прочитала молитву, как велел ей отец Франческо, потому что все произошедшее заняло времени не больше, чем вспышка