Тринадцатая реальность - книга закончена - Геннадий Ищенко

- Новости слушает отец, - ответил я, - а мне их слушать недосуг. Все равно до утверждения императора ни о чем другом говорить не будут, только о соборе, а с ним никаких неожиданностей быть не должно.

Я все-таки их разогнал, и мы ушли все вместе. Перед этим Владимир убрал мои листы и свои чертежи в сейф и запер сначала свою комнату, а потом и выходную дверь. Я им предложил зайти к нам, но все отказались, даже Вадим, который обычно приглашениями не пренебрегал.

- Устал, - признался он. - С вашим появлением мы работаем на износ. У меня уже от твоих знаний мозги сворачиваются. Еще долго будешь печатать?

- С месяц, - ответил я. - У меня и потом будет кое-что вспоминаться, но только по тем вопросам, которые я вам уже дам или по каким-то второстепенным. Я ведь даю не все, что знаю, а то, что вспоминается. Иногда ваши вопросы помогают вспоминать то, что не пришло на ум при печати. Ладно, если не хотите заходить, не буду настаивать.

Мы попрощались и свернули к дому. В прихожей освободились от зимних вещей, я запер входную дверь и сходил на кухню. Кухарка приготовила ужин и убежала домой, и сейчас его ели родители и Ольга.

- Вас ждать не стали, - сказала мама, увидев меня. - Мойте скорее руки и садитесь. Сегодня у нас пудинг с изюмом, а Валя его готовит просто изумительно. Не поспешите, все съедим сами, и вам останутся только блины со сметаной.

Мы проголодались и поспешили за стол.

- Что-то ты какой-то хмурый, - сказал я отцу, когда расправился с пудингом и сделал перерыв перед блинами. Что-то услышал в новостях?

- Услышал, - ответил он. - Сообщили, что прибыли все выборщики, кроме поляков. От них тоже есть, но не больше трети от того числа, которое для них выделено. Не к добру это.

- Я в прошлой жизни не любил поляков, - сказал я. - Считаешь, что в грядущем противостоянии они могут ударить в спину?

- А кто их любит! - сердито сказал он. - Сильный, красивый и способный ко всякому делу народ, но лучше бы они жили в Австралии. Они для нас были паршивыми соседями, а теперь такие же паршивые и неуживчивые подданные. Отдельные поляки могут быть замечательными людьми, но все вместе... Был у меня как-то откровенный разговор с одним из них. Вы, говорит, нас завоевали! То, что они сотни лет пытались отгрызать от Руси куски - это не в счет. Завоевали их! Да мы их подобрали, когда у них не было никакой государственности! Если бы не мы, их бы разделили между собой Австрия, Англия и Франция. Возможно, кусок отхватила бы Пруссия. Никаких польских земель тогда бы вовсе не было, как не было бы и польской речи! Я ему об этом говорю, а до него не доходит, хоть вроде не дурак. Говорю, что ваши земли вошли в империю, но и она все тоже ваша! Вся от моря до моря, как когда-то мечтали ваши предки. Бесполезно!

- Надеюсь, за ними присмотрят, - неуверенно сказал я. - Если придется защищаться от тройственного союза на враждебной территории, будет плохо. И отпускать их тоже нельзя. В том мире отпустили, а потом не имели от них ничего, кроме расходов и неприятностей. Для поляков важны только поляки, всех прочих они за людей не считают. Хотя с немцами и англичанами могут прилично ужиться, это мы у них смертельные враги.

- Хватит за столом разговаривать о политике, - недовольно сказала мама. - Доедайте, и Ольга все уберет. Вы, если хотите продолжить, идите в гостиную. А императора выберут и без поляков!

Я не ждал неожиданностей от земского собора, и их на самом деле не случилось. Собравшиеся единодушно выбрали новым императором князя Владимира Андреевича Оболенского. Так у нас появился Владимир первый. У него была жена, два взрослых сына и дочь, так что сразу появились и императрица, и цесаревич, и великий князь. Дочь была уже замужем, поэтому осталась графиней. С коронацией не затягивали и провели ее в тот же день в Успенском соборе. На следующий день сообщили, что Совет Братства в полном составе вошел в Государственный совет империи, из которого было выведено девятнадцать членов. Председателем Государственного совета и председателем Совета министров стал князь Иван Павлович Шувалов, а новым канцлером - князь Борис Леонидович Вяземский. Апраксина оставили министром внутренних дел. Большинство министров сохранили свои посты, некоторых заменили. Большие изменения произошли в императорском дворе, кроме того Зимний дворец переходил в ведение казны, а в Александровском, оставшимся за новой династией, заменили большую часть слуг. Надо полагать, что этим новшества не ограничились, но по радио больше ничего важного не передали. Прошло пять дней, и меня пригласили на первое испытание устройства объемного взрыва. Испытывать уехали по расчищенной дороге примерно на двадцать километров от лагеря в сторону Тюмени. Ехали на пяти легковых автомобилях и грузовике, который вез само устройство и охранявших нас солдат. Когда остановились, солдаты прокопали в снегу проход метров на сто в сторону от дороги. Потом по нему туда доставили металлический цилиндр, размером с небольшой бочонок. Последним, что сделали, это уложили в проходе провод.

- Плохо, что он лежит на земле, - сказал Владимир. - Часть жидкости при взрыве смешается со снегом.

- Сколько вторичных взрывателей? - спросил я.

- Пока только один, - ответил он. - Нам главное - это убедиться в том, что все сработает, а улучшать конструкцию будем потом. Разлет должен быть не слишком большим, поэтому я взял одну десятую секунды.

- Вы долго будете разговаривать, господа? - спросил кто-то из заводского начальства. - Надо бы начинать, а то уже замерзли.

- Сейчас согреемся, - засмеялся Владимир и крутанул ручку индуктора.

Глава 15

После первого испытания через неделю провели второе. В новом устройстве было в четыре раза больше горючей жидкости и использовался воспламенитель с большим временем задержки. Саму "бомбу" поместили на специальном помосте в пяти метрах над землей. Испытывали за лагерем на полигоне, где когда-то отрабатывались устройства для распыления ядов. Солдатам охраны пришлось потрудиться, чтобы расчистить туда дорогу. Наблюдателей на испытаниях было гораздо больше, были даже прибывшие из столицы военные. В каких они были чинах, я не знаю, потому что их принадлежность к армии чувствовалась только по выправке и манере разговора, а мундиры если и были, то под шубами. Учитывая опыт прошлого испытания, расположились гораздо дальше от места взрыва.

- Надо было бы выкопать окоп, - сказал кто-то из заводских, бывших с нами на первом испытании. - В эту столько залили...