Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

Но, пробудившись, Морган обнаружил рядом свою жену, обнаженную и прекрасную. И хотя болела голова, а во рту пересохло, прошлая ночь была самой необыкновенной в его жизни.

А также самой горькой. Воспоминания нахлынули, словно волна прилива.

«Я не обманываю тебя, Морган. Натаниель меня поцеловал. Он отказывался уходить, пока не поцелует меня. Я должна была сразу его остановить, но я хотела увериться раз и навсегда, что мои прежние чувства к нему умерли. Неужели ты не понимаешь? Умерли! Я ничего не чувствовала и думала только о тебе».

Морган сжал зубы, он не мог так просто забыть увиденное. И все же, несмотря ни на что, он хотел верить каждому слову Элизабет.

Но разве мог он это сделать?

Все события были повторением прошлого. Амелия и Натаниель, и вот теперь Элизабет и Натаниель. Конечно, следовало признать, что Элизабет увлеклась Натаниелем задолго до того, как он с ней встретился, но ни Элизабет, ни Амелия не смогли устоять перед лживым обаянием брата.

Этого ему не забыть. А что если все повторится снова? Что если Элизабет опять не устоит?

Подложив руку под голову, Морган смотрел, как постепенно розовел потолок от первых, еще слабых лучей солнца. Его терзали беспокойные мысли. Он застонал, вспомнив, с какой бешеной страстью двигались под ним ее бедра. Сладкие и мучительные мгновения… Неужели Элизабет ему лгала? Ее губы могли лгать, но только не ее тело. Ее тело получало наслаждение от его объятий.

А что если ей так же нравились объятия Натаниеля?

Опять же Натаниель, в какую историю он снова попал? Элизабет утверждала, что у него неприятности, что ж, это очень похоже на брата. У него талант попадать во всяческие истории. А может быть, это еще очередной обман или способ заручиться сочувствием Элизабет?

Когда Элизабет наконец проснулась, Морган уже принял ванну и оделся. В светло-сером сюртуке, брюках и жилете, высокий и стройный, муж был для Элизабет образцом мужской красоты. Он запер небольшой кожаный саквояж и, подняв голову, перехватил вопросительный взгляд Элизабет. Он подошел и сел на край кровати, очень близко, но не касаясь Элизабет.

— Я сейчас уезжаю по делам в Нью-Йорк, — объяснил он. — Меня не будет несколько дней.

Элизабет медленно села, прикрывая простыней обнаженную грудь и приглаживая спутанные длинные пряди волос. Морган казался приветливым, но был сдержан и задумчив. Вопрос напрашивался сам собой.

— Ты еще сердишься на меня за вчерашнее?

Она задержала дыхание в ожидании ответа. Его взгляд потемнел.

Не знаю. Наверное, я еще сомневаюсь в тебе.

Откровенно говоря, я часто спрашиваю себя, кто тебе по-настоящему дорог. Я или Натаниель.

Элизабет замерла. В его тоне не было ничего оскорбительного, он не старался причинить ей боль, а просто говорил правду, как она есть. Элизабет протянула руку и прикрыла его ладонь своей.

— Мне понятны твои сомнения, но я повторю тебе то, что сказала Натаниелю. Я вышла замуж за тебя, Морган, и не за кого другого, — подчеркнула она. — И я всегда буду тебе верна.

«Как и мое сердце», — добавила она про себя.

Глаза цвета грозовых туч вглядывались в ее лицо, будто хотели проникнуть в самые глубины ее души. Элизабет не опустила своих глаз под его пристальным взглядом.

Наконец он молча взял руку жены и переплел ее пальцы со своими. Контраст был удивительным: его загорелая кожа и ее белоснежная, его длинные сильные пальцы и ее хрупкие и нежные. Он вздохнул и чуть улыбнулся.

— Мне пора, — сказал он и, прикоснувшись губами к ее руке, встал.

Элизабет почувствовала его настроение и нежелание ее покидать, и ликование охватило ее душу. Морган уже был около двери, когда она негромко позвала:

— Морган…

Он обернулся, держа в руке саквояж.

Элизабет соскочила с постели и, закутавшись в простыню, чтобы прикрыть наготу, подбежала к нему и остановилась. Ее щеки порозовели, маленькая ладонь легла ему на грудь.

— Поскорее возвращайся домой, — прошептала она и, закрыв глаза, протянула ему свои губы.

Свободной рукой Морган обнял ее, губами прижался к ее губам, долгий поцелуй вызвал желание, которое уже не было им подвластно. Элизабет приникла к его груди, чувствуя ответный отклик.

— Мне пора, — пробормотал он, глядя на ее влажные губы.

— Пора, — подтвердила Элизабет. — Тебе надо торопиться.

Блеск ее полуприкрытых глаз был одновременно насмешливым и страстным. Она обвила его шею руками. Простыня упала на пол у ее ног. За ней последовал саквояж Моргана.

Стон вырвался из его груди, он подхватил ее на руки. Прошло немало времени, прежде чем они наконец распрощались друг с другом.

Элизабет напевала, открывая дверь в свою спальню. Анни стояла посередине комнаты, уперев руки в бока, и в недоумении смотрела на нетронутую кровать хозяйки.

Элизабет негромко кашлянула, и Анни испуганно повернула к ней румяное лицо. Она перевела растерянный взгляд с Элизабет на полуоткрытую дверь в спальню Моргана, затем снова на хозяйку. Элизабет не могла удержаться от звонкого смеха при виде ее изумления.

— Доброе утро, Анни, — приветствовала она горничную, которая тут же пришла в себя.

— Доброе утро, — отозвалась та с улыбкой. — Прекрасная погода сегодня, мэм.

Остаток дня прошел в ленивом отдыхе. Элизабет приняла ванну и долго лежала в воде, наслаждаясь воспоминаниями о недавних часах.

Морган был скуп на похвалу, но сколько слов он шептал ей о своей страсти, неутолимом голоде, о том, как возбуждало его бурное необузданное движение ее бедер, какое наслаждение доставляли ему ее рот и руки, ласкавшие его плоть.

А ведь он был человеком, который таил свои чувства глубоко в душе и открывал их только избранным.

Элизабет в задумчивости остановилась около комода. Сама того не замечая, она положила руку на сердце, где затеплился пока еще слабый огонек надежды.

Впервые она спросила себя, одно ли плотское желание движет Морганом. Возможно, это нечто большее, чем обычная тяга мужчины к женщине, любой женщине, для утоления своей голой страсти. Совсем недавно она лежала в его объятиях в сладком забытьи после любви, и им не нужны были никакие слова. Его руки не только охраняли и защищали ее, в объятиях Моргана она становилась частью его, и это-чувство особой близости превосходило все остальные. Могла ли она надеяться, что Морган ее любит?

Она боялась надеяться… И вопреки всему надеялась.

Элизабет вздохнула, пробуждаясь от снов. Внезапно она заметила, что крышка ее шкатулки для украшений приоткрыта. Она заглянула внутрь и обнаружила, что черный бархатный футляр для ожерелья был пуст, и тут же вспомнила, что накануне не убрала свой жемчуг.