Кукла госпожи Барк - Хаджи-Мурат Мугуев

Удивительные все-таки вещи бывают на свете, – сказала она.

– На войне все возможно, – ответил я.

В комнату вошли Аркатов и Кружельник. Свежие, только что помывшиеся, пахнущие одеколоном, они внесли с собой струю молодости и задора. Когда все расселись по местам, подполковник, подняв бокал, сказал:

– Сто казенных граммов за победу, за разгром врага!

Мы выпили.

– Вторые и последние за Родину! – снова произнес хозяин.

Мы стоя выпили за предложенный тост, потом сели, беседуя о Москве, о делах фронта, обо всем, что волновало наши сердца.

За окнами уже была ночь, когда я встал и распростился с гостеприимным хозяином.

– Ваш «зис» вернется к утру.

– Пож-жалуйста. У меня тут еще три машины, – ответил он.

– Товарищ полковник! Через день я улетаю обратно, завтра буду в Тегеране, может быть, вы разрешите навестить вас? – сказала Кожанова.

– Будем рады, Елена Павловна. Обязательно зайдите, – и я дал ей наш адрес.

Спустя полчаса вместе с Кружельником я ехал обратно в столицу. За нами шла моя машина, в которой подремывал Аркатов.

Мы въехали во двор через распахнутые ворота, сейчас же захлопнувшиеся наглухо. Спущенные занавески не дали возможности дежурившим у дома шпикам рассмотреть сидевших в машинах людей.

Я и Аркатов пошли к генералу, дожидавшемуся нас на своей половине дома.

– Здравствуйте, старый приятель, – радушно приветствовал Аркатова генерал. Они трижды поцеловались. – Ну, выглядите вы по-старому, разве только одеты попарадней, – сказал генерал, оглядывая Аркатова.

– Зато вы оба, товарищ генерал, помолодели.

– Ну, какое там помолодели, просто отдохнули на спокойных хлебах невоюющего государства, – сказал генерал. – А где же ваш спутник?

– Он остался с Сеоевым, – ответил я.

Мы сели. Генерал спрашивал Аркатова о фронте, об офицерах-сослуживцах, словом, обо всем, не задавая ему вопроса о «деле с привидениями». Капитан охотно и подробно отвечал, но было видно, что этот общий и не имеющий прямого отношения к его вызову разговор удивлял его.

– А мы, товарищ генерал, ломали голову, где вы. Одни говорили – в Верховной ставке, другие уверяли, что на Дальнем Востоке, третьи – что вы командуете армией на юге, а были и такие, что уверяли, будто видели вас даже на Урале.

– Словом, сам вездесущий бог, – засмеялся генерал. – Ну, а как там у вас идут дела? Кончили вы, наконец, «дело о привидениях»?

Аркатов хитро посмотрел на него.

– Так точно, товарищ генерал! Все то, что касалось нас, уже сделано, а теперь будем вместе заканчивать то, что осталось у вас.

Мы рассмеялись.

– А почему вы так думаете, Аркатов?

– Очень просто, товарищ генерал. Во-первых, потому, что товарищ полковник писал, что и мы, и вы с двух концов ведем это дело. А раз вы находитесь здесь, значит, и оно тут. Это первое. Если же так стремительно и срочно вызывают меня и капрала Кружельника с фронта, значит именно по тому самому делу, которое распутываем мы, – это второе.

Он замолчал, выразительно глядя на нас.

– Кое-что верно, во всяком случае логически мыслить вы еще не разучились, – улыбаясь, сказал генерал. – Так вот, именно за этим вы и вызваны сюда. Расскажите сжато и ясно все, что показал Юльский, и какие выводы и заключение сделало следствие.

Было уже около двух часов ночи, когда капитан закончил свой «сжатый» доклад.

Юльский не утаил ничего. Поняв, что выхода нет, что дело раскрыто и что Сайкс выбыл в Иран, он решил рассказать все.

– Сначала он не верил в отъезд Сайкса и просил вызвать кого-нибудь из Союзной торговой миссии, но когда мы показали ему письменное отношение из миссии об отъезде Сайкса и о том, что никто не знает Юльского и поэтому ничем не может быть полезным ему, он сдал, растерялся и показал все, что знал, – пояснил Аркатов.

Отступая из города, немцы оставили часть своей агентуры, которая перешла в подчинение Сайксу. Никто, кроме Юльского и «Красновой», не знал Сайкса и не встречался с ним. Это отчасти и послужило причиною смерти «Красновой» после того, как покушение на полковника и генерала не удалось.

– Сайкс как таковой выплыл только в конце следствия. До этого он у нас фигурировал сначала как «маленький человечек», а затем как Косоуров, – пояснил Аркатов. – «Краснова» – немецкая шпионка. Агент объединенной разведки. Незадолго до этого она провалилась на работе в Польше и была переведена в Н-ск, но уже тогда дни ее были сочтены, и Юльский знал об этом. Неудача с отравлением и возможность ее ареста заставили Косоурова покончить с нею.

– Кто убил ее?

– Сайкс.

Я похолодел от страха, думая о Зосе.

– Что скажете о Кружельнике? – спросил генерал.

– Только хорошее. Честный, правдивый, храбрый солдат. Прямой и справедливый человек, истинный польский патриот.

– О-о, как вы его хвалите, а я помню другую характеристику!..

– Я ошибался. Кружельник настоящий патриот, мечтающий о социальных переменах в стране. Такие, как он, будут строителями будущей демократической Польши.

– Как вы думаете, почему он вызван сюда вместе с вами? Ну, Аркатов, подумайте.

– Я всю дорогу об этом думал, товарищ генерал, да и сейчас думаю о том же, но, честное слово, не знаю… То есть, конечно, потому, что конец «дела с призраками» находится здесь, но вот точнее не догадываюсь.

– Ну, ладно! За то, что вы честно признались в своей ошибке относительно капрала Кружельника… – И генерал подробно рассказал о Зосе, мистрис Барк и о Генриэтте Янковецкой.

Аркатов внимательно слушал генерала, и только когда генерал коснулся Зоси, он медленно сказал:

– Какое счастье для Кружельника!.. Ведь он убежден, что она погибла. А что она представляет из себя?

Генерал посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал:

– Она знакомая полковника. Он еще лучше аттестует ее, чем вы брата. – Потом уже серьезно добавил: – Они действительно хорошие ребята, и я буду рад за них, когда они встретятся.

– Ну, товарищ генерал, теперь мне все понятно, – сказал Аркатов. – В ней и заключается причина вызова Кружельника!

– Точно! – сказал я, давая ему копию письма Юльского к Зосе.

Аркатов прочел, посмотрел на нас, подумал и затем сказал:

– Понимаю… Значит, появление брата убедит сестру во лжи Сайкса, и тогда…

– …и тогда будет окончена последняя страница «дела о привидениях» и захлопнута папка с ним, – закончил генерал.

Кружельник лежал на кровати, которую ему уступил Сеоев. Великан осетин угощал капрала чаем, виноградным вином и холодной курицей, оставшейся от обеда Сеоев не знал, что его гость родной брат Зоси. Я еще утром приказал ему не рассказывать людям, которые приедут со мною, ни о микрофоне, ни о Зосе, и вообще вовсе не касаться этой темы.

Оба сержанта вскочили при моем появлении.

– Садитесь, товарищи, – сказал я, усаживаясь на краешек кровати. – Ну, как, отдохнули с дороги?

– Отдохнул, обыватэлю полковник, да и путешествие не было тяжелым, – подбирая слова, ответил Кружельник.

– Дайте-ка и мне, Сеоев, чаю и пройдите ко мне. На окне стоит бутылка розового ширазского вина и пачка московского печенья.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – ответил, уходя, сержант.

– Ну-с, Ян, расскажите о себе. Мне нужно знать о вас больше для того, чтобы работать с вами.

– Спрашивайте, обыватэлю полковник, я отвечу на все вопросы, – сказал капрал.

– Вы женаты?

– Нет, я одинок. Мать умерла перед войной, была сестра… – голос его стал глуше, – но и она погибла в начале войны.

– Братьев нет?

– Нет, я совершенно один.

– Сестра убита немцами?

– Да. Когда началась война, я был призван в танковую бригаду под Гдыню, сестра же осталась в Варшаве. Разбитые немцами, мы откатились к вашим границам. Варшава в это время уже была захвачена германом. Бежавшие оттуда люди рассказывали, что та часть города, где жили мы, сожжена немецкой авиацией… Спустя год один из варшавян, служивший у Андерса, говорил, будто бы видел сестру среди беженцев, но вряд ли… Скоро четыре года, как она исчезла… во всяком случае среди польских беженцев ее нет.

– Да, грустная история, – сказал я, – и вы уже ничего не имели о бедной девушке?

– Ничего, обыватэлю полковник, да и что можно было иметь, – он вздохнул и тихо произнес: – Погибла моя бедная Зося…

Какое-то хриплое сопенье раздалось у двери. В проходе, держа в одной руке бутылку с вином, а в другой печенье, стоял Сеоев, устремив широко раскрытые глаза на Кружельника. По его лицу было видно, что произнесенное капралом имя натолкнуло его на разгадку.

– Сержант Сеоев, раскупорьте вино и налейте нам всем по бокалу, – медленно сказал я, выразительно глядя на него.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – пробормотал гигант и стал поспешно выполнять мое приказание. Капрал Кружельник с недоумением выжидательно смотрел на нас.

– Выпьем, Ян Кружельник, за здоровье, – передавая ему бокал, сказал я, – за здоровье вашей сестры Зоси!